Сергей Капков - Короли комедии - Светлана Харитонова

Капков Сергей

Короли комедии - Светлана Харитонова

Сергей Капков

КОРОЛИ КОМЕДИИ. СВЕТЛАНА ХАРИТОНОВА

Светлана Харитонова - актриса уникальная, ни на кого не похожая. Ее слегка угловатые, но в большинстве своем прямолинейные и откровенные героини лично у меня всегда вызывали симпатию. В молодости она часто играла подружек главных героинь. Ее Маши, Клавы, Домны или Нюши не были красавицами - высокая, крепко сложенная фигура Харитоновой должна была появляться рядом с хрупкими Изольдой Извицкой, Надеждой Румянцевой, Ариадной Шенгелая, подчеркивая красоту истинных звезд советского кинематографа и как бы оставаясь в их тени.

Но смотреть хотелось, почему-то, именно на Харитонову. Следить за ее непосредственной реакцией на происходящее, радоваться вместе с ней или сопереживать.

Начиная с потрясающей работы в картине "Летят журавли", Светлана Харитонова сразу обратила на себя внимание. Строгая, "холодноватая" Ирина Бороздина для всего мира стала воплощением советской девушки-интеллигентки. И вдруг - следующая роль, грязноватая старуха-утка Фекла в "Белых ночах" по повести Достоевского. И рядом - мечтательная дурочка Клава в комедии "Девушка без адреса", идейная активистка Шура в "Неподдающихся", влюбленная солдатка Варвара в трагедии "В трудный час", классическая идиотка Брандахлыстова в "Веселых расплюевских днях", эксцентричная "вамп" Эльвира в одной из новелл гайдаевско-зощенковской феерии "Не может быть!".

Актриса создала свой киномир простых русских тружениц. Не всегда счастливых, не всегда обаятельных, но очень естественных. Она последовательно и суперпрофессионально заполняла эту нишу на протяжении почти сорока лет, а в начале 90-х исчезла с экранов. И оказалось, что другой такой актрисы больше нет. Да, появляются дородные, "мужеподобные" тетеньки, но они или слишком грубоваты, или карикатурны. Нет органики Харитоновой. Деревенскую деваху одним говором не сыграешь, неуклюжесть только лишь походкой не передашь.

Судьба Светланы Николаевны напоминает горный серпантин. Ее путь и в кино, и в жизни был так же извилист и непредсказуем. Удачное творческое начало и измена близкого человека, яркая карьера в театре и неожиданный уход со сцены. Новая профессия - документальное кино, снова за парту, все с нуля, и вдруг - страшная авария, гибель женщины и ссылка за сто первый километр. Опять жизнь с чистого листа. Но как киноактриса Харитонова была востребована всегда, ею сыграно более шестидесяти ролей, и поэтому так неожидан и необъясним был ее уход из профессии.

Все эти годы, с того момента, как вышел последний фильм с участием Светланы Харитоновой, я тщетно пытался с ней связаться. Сначала актриса категорически отказалась от интервью, а потом у нее просто отключился телефон. На письма она не отвечала, на премьерах и фестивалях не появлялась, и никто из кинематографистов не мог внятно объяснить, что же случилось с их коллегой, чем она занимается. Кто-то видел ее торгующей газетами в метро, кто-то предположил, что она сошла с ума. Иные утверждали, что она спилась и умерла. Но правды не знал никто.

А потом мы встретились в Гильдии актеров кино России. Светлана Николаевна - скромная, приветливая женщина, все объяснила. Она, действительно, распространяет газеты, так как пенсии на жизнь не хватает. А почему не снимается, почему их семья отрезана от всего внешнего мира - это отдельная история, о которой позже...

* * *

- Светлана Николаевна, а были какие-нибудь предпосылки, чтобы вы стали актрисой? Кем были ваши родители?

- Предпосылок никаких не было. Мама - человек скромный, окончила четыре класса, потом рабфак, работала секретарем-машинисткой. Затем пошла по строительной части, была мастером и даже в эвакуации занималась строительством. Так до пенсии и доработала.

А отца посадили в 37-м. Он служил секретарем пресс-бюро "Крестьянской газеты". Как рассказывала мама, на каком-то митинге он выступил с речью, что "нэпмачи обжираются, а мы голодаем!". И его по 58-й статье посадили. А так как у него почки больные были, сердце больное, он очень быстро загнулся. Написал маме с дороги два письма, и все...

- Значит, вы с пяти лет росли без отца?

- Когда мне было двенадцать лет, мама снова вышла замуж, и этот человек стал мне вторым отцом. Алексей Сергеевич был замечательным человеком, гораздо лучше мамы. Она-то держала меня в ежовых рукавицах, считая это хорошим воспитанием, была настоящей диктаторшей. Но все эти старания выходили боком, потому что я росла очень строптивым ребенком.

- Неужели? И какие у вас были увлечения?

- Всякие. На велосипеде гоняла. А лет в семь-восемь начала пешком ходить в парк Горького. Мы жили в Курсовом переулке - это недалеко от того места, где сейчас храм Христа Спасителя. И я топала по Пречистенской набережной до Окружного моста, переходила его и оказывалась в парке. Километров девять мой путь занимал. Причем, мама об этом, естественно, не знала и никаких денег мне не давала. А я очень любила одну карусель знаете, такие плоские круги с железными ручками? Ребята их раскручивали и запрыгивали. Помещалось там по нескольку человек. Дух захватывало! И так раза три-четыре я самостоятельно туда ходила. Дворовая девка была, разбитная.

- А когда увлеклись театром?

- Началось все с моего увлечения актерами. Первым кумиром был Михаил Названов. Я даже вылепила его физиономию по фотографии.

В школе мы организовали группу и поставили сценку из "Мертвых душ" Гоголя. А так как школа у нас была женская, девочка Инна играла Чичикова, а я - Ноздрева.

- Ну, тогда мне понятен Ваш темперамент...

- Ну да, если учесть, что я сама выбрала этот кусок из романа.

Дома у меня был матрас из черного конского волоса, я выдрала из него клок, и сделала большой взъерошенный парик. Из этого же волоса смастерила лохматые усы. И взяла папин узбекский халат в разноцветную полоску. И мы очень здорово играли, девчонки и их мамы очень симпатично нас принимали. Я, помню, все басила: "Слушай, брат Чичиков!.. Слушай, брат Чичиков!.."

Но был казус. По ходу сцены мне предстояло открывать бутылку - чтобы напоить Чичикова. Купили мы лимонад, я взяла консервный ключ... И вдруг поняла, что в бутылке, помимо крышки, оказалась еще и пробка! Мне нужно наливать, а я не могу! Пробка не дает. У меня скулы ходуном ходят, глаза бешеные, но я продолжаю играть. Нажимаю, нажимаю, воткнула палец порезала, кровь потекла. Но все равно открыла! Наливаю лимонад, продолжаю играть, настроение ужасное... Но никто ничего не заметил.

Вышла я за кулисы, кровь течет, Инка ругается. Но главное-то получилось!

И после этого я пошла к Ивану Романовичу Пельтцеру, очень популярному в те годы актеру и педагогу. Моя подружка Лида Лепешкина, жившая в его дворе, помогла организовать встречу. Я прочла ему басню "Волк и ягненок" и хотела услышать от него вердикт - гожусь я в артистки, или нет. А он сразу стал учить меня, как лучше эту басню прочесть. Никакой оценки не дал. "Эту фразу надо произносить вот так... За ягненка - так, за волка - так!.."

Я была очень серьезная поклонница МХАТа, вся такая глубокая, а Пельтцер в лицах читал, по-эстрадному. Очень мне это не понравилось. Смешно, конечно, но не мое. "Спасибо, я все учту", - заявила и ушла.

Это было в классе седьмом, а в девятом я пошла уже во МХАТ, к актеру Добронравову. Набралась нахальства, смелости и стала читать ему какой-то рассказ Чехова. Спросила, стоит ли мне идти в профессию, или не стоит. Он пробурчал: "Ну, стоит, стоит..." И я решилась поступать в Художественный театр.

- А почему именно МХАТ?

- Не знаю. Почему-то я поклонялась этому театру. Нравились мне Ливанов, Качалов, Еланская. Я прошла два тура, а на третий не пошла. Надо было сдавать аттестат, а я только еще закончила девятый класс. И для себя решила: ну, раз смогла пройти два тура, значит, пройду и в следующем году.

А уж по окончании школы я шла поступать совершенно спокойно. Читала рассказ Чехова "Индейский петух" (или "Маленькое недоразумение"), который начинался так: "Чучело ты, чучело, образина ты лысая!" - говорила однажды Пелагея Петровна своему супругу, отставному коллежскому секретарю Маркелу Ивановичу Лохматому..." Вступительные экзамены принимали Виктор Карлович Монюков, Георгий Авдеевич Герасимов и Сергей Капитонович Блинников. Как вы знаете, Блин был совершенно лысый. И когда я начинала читать, решила, что буду нахально на него смотреть. Он сидел в сторонке, курил, и когда я назвала его "лысой образиной", он засмеялся, погладил себя по голове, и пепел посыпался на его лысину. "Ну ладно, хватит-хватит, все нормально. Давай дальше..."

Сейчас я думаю, что лучше бы пошла в Вахтанговскую школу. Мне она очень нравится. Я смотрю, какие ребята оттуда выходят - у них пластика необыкновенная, они очень свободные, раскованные. Нет в них нашей зажатости от системы Станиславского.

- А вы, значит, чувствуете зажатость, дискомфорт?