Франкенштейн. Запретные знания эпохи готического романа - Джоэл Леви

Джоэл Леви

Франкенштейн. Запретные знания эпохи готического романа

Эпоха неординарных умов

и создание «Франкенштейна»

Joel Levy

GOTHIC SCIENCE.

THE ERA OF INGENUITY AND THE MAKING OF FRANKENSTEIN

Published in 2019 by André Deutsch

An imprint of the Carlton Publishing Group

20 Mortimer Street

London, W1T 3JW

Печатается с разрешения издательства Carlton Publishing Group

Перевод с английского Наталии Камакиной

Текст © Джоэл Леви, 2018

Дизайн © Carlton Books Ltd, 2018

© ООО «Издательство АСТ», 2021

Предисловие

Роман Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей» вышел в свет в 1818 году. Он содержал анонимное предисловие, на самом деле написанное Перси Шелли, а вот предисловие к изданию 1831 года было гораздо объемнее и принадлежало уже перу самой Мэри. В обоих предисловиях объясняется – впрочем, в первом весьма поверхностно, – при каких обстоятельствах был задуман роман. По словам Мэри, она со своим возлюбленным (который вскоре стал ее мужем) Перси Шелли отдыхала на берегу Женевского озера в компании лорда Байрона и его врача Джона Полидори, но из-за затяжных дождей им пришлось много времени проводить дома (см. страницу 162). Чтобы как-то развлечь себя, они, под влиянием прочитанных немецких историй о призраках, договорились, что каждый из присутствующих напишет собственное мистическое сочинение. Мэри вспоминала, как слушала разговоры о современных достижениях науки в области витализма (см. страницу 62) и гальванизма (см. страницу 40), и утверждала, что именно эти беседы вдохновили ее сон наяву, в котором она увидела «бледного адепта тайных наук, склонившегося над созданным им существом… отвратительной пародией на человека». Так родился Франкенштейн.

Литературный и исторический анализ подвергает сомнениям почти все детали истории Мэри, но, как и ее роман, ставший мифом, этот рассказ о его происхождении тоже превратился в легенду. И, несмотря на неправдоподобие, он поднимает множество животрепещущих вопросов своего времени – вопросов, вдохновивших Мэри на создание романа и его героев, а также на изучение невероятно обширной коллекции источников, что придало ее истории необыкновенную мощь и неугасающий резонанс.

Сменивший эпоху Просвещения романтизм распространился и на науку. Новый дух созидания и фантазии, тесно связанный с глубоким осмыслением чуда природы, стер границу между натурфилософией и поэзией и стал свидетелем появления ученого нового типа. Такие люди, как Гемфри Дэви и Сэмюэл Кольридж (см. страницы 25 и 72), объединили науку и поэзию и черпали вдохновение для обеих из одного источника. Так рождалась синергия, воплотившаяся в мрачном апофеозе романтической науки авторства Мэри Шелли.

Личность и деятельность многих творцов науки того времени нашли отражение в литературном герое Викторе Франкенштейне, отвергающем сухую объективность того, что он считает рутинной наукой. Вместо этого Виктор выбирает для себя развитие событий, с физической и психологической точки зрения гораздо более иммерсивное и всепоглощающее, – то, что сегодня получило бы название «гонзо-наука», – и потому сопряженное с опасностью и весьма уязвимое.

В лице монстра, или создания, – а Мэри Шелли нигде не называет создание Франкенштейна по имени, – воплощено невероятное множество страхов, дебатов, доктрин и тревог эпохи. Времени, когда жила Мэри, предшествовали интеллектуальный кризис и революции Ренессанса и Просвещения, низвергнувшие былые авторитеты и пошатнувшие уверенность в месте человека в природе. Открытия в области биологии, географии, геологии и палеонтологии, наряду с зарождающейся теорией эволюции, послужили толчком для переоценки отношения человека к миру природы и тем чудовищам, что таятся в нем.

В романе самым увлекательным образом освещаются новейшие и древнейшие течения натурфилософии, и именно поэтому «Франкенштейн» часто считается первым подлинно научно-фантастическим произведением. Роман и его протагонисты представляют, а также подвергают сомнению перспективы и риски таких областей науки, как электротехника и химия, психология и философия сознания. Именно об этих волнующих и увлекательных областях науки в первую очередь повествует знаменитое произведение XIX века, и именно эти области, в свою очередь, мы намерены исследовать и объяснить в данной книге.

Примечание:

На момент возникновения идеи «Франкенштейна» и начала написания романа Мэри еще не была замужем и носила фамилию Годвин. Они с Перси поженились в 1816 году, однако начали считать себя мужем и женой еще до этого. Таким образом, писательницу принято называть Мэри Шелли и тогда, когда речь идет о появлении идеи и начале создания романа. Поэтому в данной книге, если иное не указано и не подразумевается, фамилия Шелли относится к Мэри.

Глава 1

Химическая революция. Познать блаженство и потерять голову

Конец XVIII века стал свидетелем необычайного переворота в мире химии: из алхимии она превратилась в одну из самых почитаемых наук эпохи. Это было время, когда энтузиасты-романтики восхищались недавно открытыми газами, даже несмотря на тот факт, что величайший ученый этой эпохи боролся за свою жизнь с революционными фанатиками – и проиграл. Великий роман Мэри Шелли посвящен изучению болезненного перехода от оккультных обычаев алхимии к чистому рационализму химии.

Мечты забытых алхимиков: от древнего мистицизма к зарождению новой науки

Мэри Шелли написала «Франкенштейна» в период, когда наука в целом и химия в частности вызывали величайшее волнение и вселяли оптимизм. Химия находилась в авангарде науки начала XIX столетия: это была молодая область исследований, только-только делавшая первые шаги наряду с уже хорошо известными миру физикой и математикой. При этом вновь приобретенные химические знания опрометчиво отвергали такую почти постыдную предыдущую реинкарнацию, как алхимия, с ее наследием мрачного мистицизма и темного оккультизма.

Шелли умышленно помещает своего главного героя, доктора Франкенштейна, на пересечении этих двух миров химии. Ему предстоит выступать и воплощением новой модели химии, и адептом старых методов. Он провел молодость, «жадно впитывая в себя» работы таких алхимиков, как Парацельс и Альберт Великий: «тысячелетние фантазии, столь же косные, сколь и древние». Франкенштейн рассуждает о том, как он «прошел вспять по пути науки и открытиям моих современников предпочел грезы давно позабытых алхимиков»[1].

Насмешка над невидимым миром

Приехав в университетский город Ингольштадт, чтобы продолжить обучение и быть представленным миру натурфилософии, Франкенштейн сталкивается с двумя светилами новой химии – профессорами Кремпе и Вальдманом. Кремпе отвергает алхимиков как распространителей «развенчанных систем и бесполезных имен», при этом ругая Франкенштейна: «Каждое мгновение, потраченное вами на эти книги, безвозвратно и полностью потеряно». Вальдман гораздо более сдержан в своих суждениях,