Кратчайшая история Советского Союза - Шейла Фицпатрик

Шейла Фицпатрик

Кратчайшая история Советского Союза

Переводчик Галина Бородина

Научный редактор Никита Ломакин

Редактор Пётр Фаворов

Издатель П. Подкосов

Руководитель проекта А. Тарасова

Ассистент редакции М. Короченская

Корректоры Е. Барановская, Е. Сметанникова

Компьютерная верстка А. Ларионов

Художественное оформление и макет Ю. Буга

Леттеринг С. Годовалов

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Sheila Fitzpatrick, 2022

Настоящее издание выпускается по договору с Black Inc., an imprint of SCHWARTZ BOOKS PTY LTD и Synopsis Literary Agency

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина нон-фикшн», 2023

* * *

Посвящаю эту книгу памяти трех американских коллег-советологов, скончавшихся, пока я ее писала:

ДЖЕРРИ ХАФФА (1935–2020),

СТИВЕНА КОЭНА (1938–2020)

И СЕВЕРИНА БЯЛЕРА (1926–2019).

А также моего московского наставника, старого большевика, объяснившего мне горькую иронию советской истории,

ИГОРЯ АЛЕКСАНДРОВИЧА САЦА (1903–1980)

Предисловие

1980-й должен был быть отличным годом для Советского Союза. Спустя 58 лет с момента образования государства и на шестнадцатом году однообразного, но стабильного правления Леонида Брежнева люди могли наконец выдохнуть и почувствовать, что худшее позади. Внутри страны удалось добиться нормализации; будущее должно было быть светлым. После Второй мировой войны Союз Советских Социалистических Республик обрел на международной арене статус сверхдержавы, пусть и второй после США; теперь же он почти добился военного паритета.

Это был тернистый путь – сначала революция и Гражданская война, затем голод 1921 г. и безвременная кончина в 1924-м вождя революции Владимира Ленина. За его смертью последовали новые потрясения: преемник Ленина, Иосиф Сталин, в конце 1920-х гг. приступил к ускоренной индустриализации экономики и коллективизации крестьянских хозяйств, спровоцировавшей голод 1932–1933 гг. Потом была кровавая мясорубка Большого террора 1937–1938 гг., сильнее всего ударившего по коммунистической верхушке, и практически сразу после него – Вторая мировая война, в ходе которой бывшая страна-изгой вступила в союз с западными державами. Окончание войны и тяжко доставшаяся победа неожиданно и резко возвели Советский Союз в ранг сверхдержавы, столкнув его в холодной войне с Западом. Никита Хрущев, добившийся высшей власти вскоре после смерти Сталина в 1953 г. и смещенный в 1964-м, отличался «волюнтаризмом» и в дни Карибского кризиса 1962 г., казалось, снова поставил страну на грань войны.

После него, наконец, у руля встал Леонид Брежнев, флегматичный и мягкий человек, который не был склонен раскачивать лодку, но направил ее в тихие воды, осознав стремление советских граждан приблизить свой образ жизни к американскому и западноевропейскому. Задачу Брежневу облегчил неожиданный подарок: по состоянию на 1980 г. мировые цены на нефть (а в последние десятилетия Советский Союз превратился в крупнейшего ее производителя и экспортера) удвоились по сравнению с серединой 1970-х гг. и достигли исторического максимума.

Хрущев опрометчиво пообещал, что к 1980 г. страна будет жить при коммунизме. Осторожный Брежнев объявил вместо этого, что в стране построен «развитой социализм». Эта утешительная формулировка обобщила ту экономическую и политическую систему, которая фактически сложилась к этому времени в СССР. Но бо́льшая часть советских граждан не имели ничего против. Им хотелось больше потребительских товаров лично для себя, а не коллективного пользования богатствами, как предусматривалось коммунистической моделью общества. Это был момент прощания с революцией, когда она окончательно стала историей. Поколение, которое за нее сражалось, ушло из жизни или на покой, и даже та демографическая когорта (включавшая и Брежнева), которая стала ее выгодоприобретателем при Сталине, уже приближалась к пенсионному возрасту. Ценности самого Брежнева к концу жизни были скорее «буржуазными», как сказали бы революционеры, т. е. весьма далекими от того, что исповедовали его предшественники. (В известном анекдоте тех времен мать Брежнева с тревогой спрашивает сына, который гордо демонстрирует ей свою коллекцию дорогих западных автомобилей: «Леня, а что, если большевики вернутся?»)

Дело Ленина побеждает, а враги повержены к его ногам. Карикатура А. Лемещенко и И. Семенова (1980)[1]

Уровень жизни повысился; остро стоявший прежде жилищный вопрос был решен; ни одна национальная или социальная группа не грозила взбунтоваться. Конституция 1977 г., объявившая, что в СССР построено развитое социалистическое общество, утверждала, что «сложилась новая историческая общность людей – советский народ». Конечно, у страны были проблемы: стагнирующая экономика; неповоротливый государственный аппарат, не имевший ни склонности, ни способности к реформам; периодические вспышки недовольства советской опекой в Восточной Европе; сложности с США и продолжением политики «разрядки». Кроме того, в самом Советском Союзе возникло небольшое движение «диссидентов», которое практически не пользовалось поддержкой среди населения, зато имело тесные связи с западными журналистами. После того как 24 декабря 1979 г. советские войска вошли в Афганистан, летние Олимпийские игры, которые парадно открылись в Москве в июле 1980 г., стали мишенью для международной кампании за их бойкот.

За годы холодной войны Запад слепил из Советского Союза тоталитарный жупел, уравняв коммунизм с нацизмом в качестве антитезы западной демократии; одной из несущих конструкций этой теории было представление, будто тоталитарный режим, раз установившись, не способен к изменениям и может быть свергнут только силовым вмешательством извне. Однако эта идея стала казаться менее убедительной после смерти Сталина, когда режим не только не пал, но и продемонстрировал способность к радикальным переменам. К 1980 г. термин «тоталитаризм», оставаясь ярким и эмоционально заряженным для западной публики, потерял свою привлекательность в академических кругах; среди прочих его критиковали американские политологи Стивен Коэн и Джерри Хафф. Даже консерваторы, 60 лет лелеявшие надежду на неминуемый крах советского режима, распрощались с ней, особо того не афишируя.

Роберт Бирнс, выступая на конференции, где собрались ведущие американские советологи, выразил общее мнение, заметив: «Все мы согласны, что равно неправдоподобно как то, что Советский Союз станет демократическим государством, так и то, что он рухнет в обозримом будущем» (курсив мой. – Ш. Ф.). В 1980 г. политолог Северин Бялер опубликовал важный для американской советологии текст, в котором настаивал, что США пора отказаться от бесплодных надежд на смену режима и смириться с тем, что СССР никуда не денется. Руководствуясь схожими соображениями, Библиотека Конгресса в Вашингтоне, до того десятилетиями игнорировавшая существование Советского Союза под давлением эмигрантов и энтузиастов холодной войны, скрепя сердце наконец решилась выделить ему отдельную категорию в своем каталоге. Это был в высшей степени разумный шаг и, как считали практически все исследователи Советского Союза, давно назревший. Однако библиотека могла бы и не утруждаться. Как оказалось, всего спустя десять лет никакого Советского Союза уже не будет и вносить в каталог станет нечего.

Кратчайшая история (1922–1991)

Когда я, будучи еще аспиранткой, впервые приехала в Советский Союз накануне пятидесятилетнего юбилея Октябрьской революции, мне и в голову не могло прийти, что я окажусь в числе исследователей, которым придется писать его некролог в год ее столетия. Продолжительность жизни СССР чуточку не дотянула до стандартных 70 лет, что немного больше ожидаемой продолжительности жизни советского гражданина, рожденного в конце