Александр Островский - Глупость или измена? Расследование гибели СССР Страница 22

Но тогда получается, что сигнал к началу такой борьбы был дан осенью 1986 г. по советскому телевидению!

Такого же мнения на этот счёт придерживается бывший заместитель председателя КГБ Латвийской СССР Я. Труминьш. Касаясь в одном из своих выступлений проблемы зарождения движения за независимость Латвии («Атмоды»), он заявил: «Если говорить об истоках «Атмоды» в Латвии, то, по - моему, первым серьёзным шагом была проходившая в Юрмале в 1986 г. конференция представителей общественности СССР и США» [532].

Появление записки В.М. Фалина и юрмальский эпизод придают убедительность свидетельству К.Е. Кортелайнена. Но тогда получается, что в Рейкьявике действительно могла затрагиваться судьба СССР и, вполне возможно, М.С. Горбачёвым были даны Р. Рейгану какие - то авансы на этот счёт. Касались ли они только Прибалтики или же речь шла и о других республиках, мы пока не знаем.

О том, что в Рейкьявике обсуждались не только проблемы разоружения, свидетельствуют воспоминания И.Г. Земцова, который в то время жил в Израиле и продолжал играть роль неофициального посредника между Москвой и Тель - Авивом. По его утверждению, среди прочих проблем в Рейкьявике рассматривался вопрос о выезде евреев из СССР. «Советским гражданам, - пишет И.Г. Земцов, - не следовало знать, что их руководители предлагали американскому президенту сделку - разрешить эмиграцию в обмен на отказ от СОИ» [533].

Как утверждает Р. И. Косолапов, по имеющимся у него сведениям, в Рейкьявике М.С. Горбачёв познакомил Р. Рейгана со своим планом перестройки, который, однако, показался Р. Рейгану настолько невероятным, что он не поверил советскому лидеру и решил, что таким образом его пытаются обмануть [534].

Рискну высказать предположение: именно за это М.С. Горбачёв требовал от США отказа от СОИ, понимая, что это блеф и отказ от него не наносит Соединённым Штатам никакого ущерба, а ему даст уникальную козырную каргу для оправдания капитуляции на мировой арене и радикальных перемен внутри страны.

Если принять эту версию, станет понятно и то, почему после последней встречи с Р. Рейганом у М.С. Горбачёва было лицо человека, который потерял всё, и то, почему едва не заплакал от обиды Э.А. Шеварднадзе, и то, почему появились слёзы радости на глазах Раисы Максимовны, когда М.С. Горбачёв назвал на пресс - конференции эту провальную встречу прорывом, и то. почему М.С. Горбачёв позднее охарактеризовал встречу в Рейкьявике как драму, сопоставимую с Чернобылем, и то, почему на Западе Рейкьявик сравнили с Каноссой, и то, почему позднее в Рейкьявике, а не в Женеве и не на Мальте был поставлен монумент в честь окончания «холодной войны».

Если принять эту версию, становятся понятными следующие заявления М.С. Горбачёва: «На той встрече в верхах, - зашли так далеко, что обратно уже повернуть было нельзя» [535].

У истоков экономической реформы

Как уже отмечалось, с самого начала перестройки обнаружилось расхождение между словами и делами нового Генерального секретаря. Это было показано на примере антиалкогольной кампании. Подобное расхождение мы видим и в другом, более важном вопросе, который был назван на апрельском 1985 г. Пленуме ЦК КПСС стратегическим. Речь идёт об ускорении научно - технического прогресса.

Хотя XXVII съезд КПСС подтвердил этот курс, однако собрав 10 марта 1986 г. секретарей ЦК КПСС и очертив перед ними важнейшие задачи, стоящие перед партией, М.С. Горбачёв не назвал в их числе мер, направленных на ускорение НТП [536].

Правда, эта проблема была затронута в выступлениях Л.Н. Зайкова, Е.К. Лигачёва и М.С. Соломенцева [537]. Но Е.К. Лигачёв констатировал, что «ведомства и организации», которым было поручено рассмотрение поставленных на июньском совещании 1985 г. вопросов, относятся к этому поручению формально [538], а Л.Н. Зайков отметил, что созданное осенью того же года в структуре Совета министров Бюро по машиностроению фактически бездействует [539].

Это означает, что за год пребывания М.С. Горбачёва у власти для практического решения задачи ускорения научно - технического прогресса ничего сделано не было.

Заявив 24 апреля на заседании Политбюро о том, что «страна отстала во всём» (это было неправда) и «состояние экономики тяжелейшее» (что во многом было правдой), М.С. Горбачёв заявил: упор надо сделать «на производстве товаров народного потребления», так как «это наиболее эффективный путь к экономическому выздоровлению» [540].

Подобный призыв представляет интерес в двух отношениях.

Во - первых, он свидетельствует, что сразу после съезда генсек по существу высказался за необходимость пересмотра генерального курса партии - курса на ускорение научно - технического развития экономики. Следовательно, как уже отмечалось, для него этот курс представлял лишь декларацию, под прикрытием которой он был намерен реализовать совершенно другие замыслы.

Во - вторых, предлагая сосредоточить основные усилия на расширении «производства товаров народного потребления», М.С. Горбачёв тем самым указывал не «наиболее эффективный путь к экономическому выздоровлению», а тот путь, который окончательно загонял развитие советской экономики в тупик.

Это становится ещё очевиднее, если учесть тот удар, который был нанесён по советскому бюджету антиалкогольной кампанией и начавшимся в 1986 г. обвалом нефтяных цен, а также принять во внимание Чернобыльскую катастрофу.

В результате этого «с весны 1986 года, - пишет Михаил Сергеевич, - формула «ускорение» стала употребляться в сочетании с понятием «перестройка» [541]. Затем стали спорить: «ускорение» как пружина «перестройки» или «перестройка» как необходимое условие для «ускорения»? [542]. Ответ на этот вопрос дала «Правда»: «Перестройка - лишь начало, первая фаза ускорения» [543]. Таким образом, перестройка выдвигалась на первый план, а «ускорение» отодвигалось в неведомое будущее. Окончательно руководство страны отказалось от курса на «ускорение» к лету 1988 г., когда было решено сократить госзаказ по машиностроению в четыре раза [544].

Не дожидаясь, когда будет разработана программа экономической реформы, М.С. Горбачёв стал предпринимать практические шаги в этом направлении. 27 марта 1986 г. состоялось заседание Политбюро, на котором, кроме вопроса о чернобыльской трагедии, было рассмотрено предложение Госплана «о переводе предприятий и КБ ряда министерств на условия снабжения через оптовую торговлю» [545].

Само по себе использование оптовой торговли для сбыта продукции имело плодотворный характер, т. к., с одной стороны, открывало для потребителей возможность закупать то, что отвечало их требованиям, с другой стороны - ставило производителей перед необходимостью повышать качество и снижать себестоимость производимой продукции.

Однако реализация этой идеи таила и свои угрозы.

Во - первых, она делала неизбежным банкротство тех предприятий, чья продукция не пользовалась спросом, а они сами не отличалась рентабельностью. Во - вторых, подобная торговля в условиях государственной собственности могла быть только регулируемой. Свободная же оптовая торговля представляла собой мину замедленного действия, которая могла взорвать основы единого планового государственного хозяйства.

Следует также иметь в виду, что «снабжение» государственных предприятий «через оптовую торговлю» было возможно только при соответствии спроса и предложения. Между тем к середине 1980 - х гг. страна испытывала дефицит многих видов продукции. В таких условиях разрушение системы Госснаба было способно лишь усугубить и без того непростое положение в промышленности.

Взяв курс на «децентрализацию экономики» [546], М.С. Горбачёв уже в июне 1986 г. «подверг критике влиятельный Государственный комитет по планированию (Госплан)» [547]. Это была критика не столько одного из правительственных учреждений, сколько одного из базовых оснований советской экономики. В связи с этим появились предложения ликвидировать Госплан или же сократить сферу планирования, сохранив за ним лишь стратегический характер.

Отражением борьбы этих взглядов является опубликованная на страницах «Правды» статья «Производительность труда, план, интересы», в которой отмечались «предложения отказаться от планирования или осуществлять его не ниже отраслевого уровня», а «в основном положиться на «саморегуляцию системы». И хотя автор статьи негативно оценивал эти предложения [548], показательно, что они существовали и обсуждались за кулисами власти.

Как уже отмечалось, 20 декабря 1985 г. возникла Комиссия по совершенствованию управления, планирования и хозяйственного механизма (во главе с Н.В. Талызиным). Перед нею были поставлены три задачи: 1) «разработка механизма коренной перестройки форм и методов хозяйствования», 2) «перевод промышленности, других отраслей на новые условия хозяйствования», 3) «контроль за эффективностью их применения» [549].