Алфред Мэхэн - Влияние морской силы на историю 1660-1783 Страница 53

Морские нации, несмотря на понесенные ими потери, восторжествовали. Французы, занимавшие в начале войны наступательное положение, в конце ее должны были занять положение оборонительное на всех пунктах. Людовик XIV вынужден был поступиться своими сильнейшими предубеждениями и своими в высшей степени основательными политическими желаниями и признать королем Англии того, на которого смотрел как на узурпатора и как на своего личного закоренелого врага. С внешней стороны и рассматриваемая в общем, эта война может показаться всецело континентальною борьбою, театр которой простирался от Испанских Нидерландов вверх по течению Рейна, к Савойе в Италии и до Каталонии в Испании включительно. Морские сражения в Канале и ирландские военные операции, удаленные от континента, представляются лишь отдельными ее эпизодами. Тем не менее, торговля и мореходство морских наций за время этой войны не только несло тяжелые потери, но и оплачивало большую часть расходов по содержанию континентальных армий, сражавшихся с Францией, и этот поворот золотого потока из касс морской торговли упомянутых наций в казну их континентальных союзников был, может быть, обусловлен, и во всяком случае ускорен, неудачным направлением того морского превосходства, с которым Франция начала войну. Именно в начале войны было возможно, как, вообще говоря, будет возможно и впредь для хорошо организованного военного флота превосходной силы, нанести подавляющий удар менее подготовленному сопернику; но случай был упущен, и морская сила союзников, по существу более выносливая и стоявшая на более прочных основаниях, чем такая же сила Франции, имела время окрепнуть и проявила успешное сопротивление.

Мир, подписанный в Рисвике (Ryswick) в 1697 году, был весьма невыгоден для Франции, она потеряла все, что приобрела со времени Нимвэгенского мира за девятнадцать лет перед тем — за единственным, правда, весьма важным, исключением Страсбурга. Все, что Людовик XIV приобрел хитростью или силой в годы мира, было у него отнято. Германии и Испании были сделаны огромные возвраты. Восстановление владений последней в пределах Нидерландов было выгодно не только для нее самой, а также и для Соединенных Провинций и, в сущности, для всей Европы. Условия договора дали обеим морским державам коммерческие выгоды, которые были направлены к увеличению их морской силы и, следовательно, ко вреду морской силы Франции.

Франция вынесла гигантскую борьбу; стоять одной, как она стояла тогда и неоднократно потом, против всей Европы, — большой подвиг. Тем не менее, можно сказать, что, подобно тому, как Соединенные Провинции показали невозможность успешной борьбы для нации, хотя бы деятельной и предприимчивой, но малочисленной и бедной по размерам территории, если она опирается только на внешние ресурсы, так и Франция показала, что нация не может бесконечно опираться только на себя, как бы ни велика была она численно и как бы ни были сильны ее внутренние ресурсы.

Говорят, что однажды друг Кольбера застал его задумчиво смотрящим в окно, и на вопрос свой о причине этой задумчивости, получил такой ответ: "Созерцая плодородные поля, раскинувшиеся перед моими глазами, я вспоминаю те, которые видел в других местах. Что за богатая страна Франция!" Это убеждение поддерживало его среди многих неудач его официальной деятельности, в борьбе с финансовыми затруднениями, возникавшими из-за расточительности и войн короля, и оно оправдывалось всем ходом национальной истории с его времени. Франция богата и по естественным своим ресурсам, и по промышленности, и бережливости своего народа. Но ни нации, ни люди не могут развиваться, когда уклоняются от естественных сношений с себе подобными; какие бы здоровые элементы ни были присущи нации самой по себе, она требует еще здоровой обстановки и свободы извлекать отовсюду все, что может способствовать ее росту, силе и общему благосостоянию. Не только внутренний организм должен работать удовлетворительно, не только должны совершаться свободно процессы разрушения и восстановления, движения и кровообращения, но необходимо еще, чтобы дух и тело получали постоянно здоровую и разнообразную пищу из внешних источников. При всех своих естественных дарах Франция истощилась по недостатку жизненного обмена между различными частями ее тела и постоянного обмена с другими народами, обмена, известного под названием торговли внутренней и внешней. Сказать, что война была причиной этого истощения, значит сказать по крайней мере частную истину, которая однако не исчерпывает вопроса. Война, со многими сопровождающими ее страданиями, более всего вредоносна тогда, когда она отрезывает нацию от других и заставляет ее черпать силы только в самой себе. Правда, могут быть такие периоды, когда подобные тяжелые испытания благотворны, но эти периоды исключительны, коротки и не опровергают наших доводов в общем их приложении. Подобное отчуждение пришлось испытать Франции в течение последних войн Людовика XIV, и оно чуть не разорило ее; а между тем ее спасение от возможности такого разорения было великой целью жизни Кольбера.

Одна война не могла бы довести страну до такого упадка, если бы только была отсрочена до того времени, когда уже прочно установились процессы круговорота внутренней и внешней жизни королевства. Такого круговорота не было, когда Кольбер принял министерский портфель; ему предстояло и создать правильные процессы и упрочить их настолько, чтобы они выдержали разрушительные порывы войны. Он не имел времени довершить эту великую работу; не довершил ее и Людовик XIV, не осуществив планов своего министра и ничего не сделав для направления расцветавшей энергии своих послушных и преданных подданных на пути, благоприятные для нее. Так, когда обстоятельства потребовали крайнего напряжения сил нации, то вместо того, чтобы черпать свежие подкрепления для них из всевозможных источников, через многие каналы, и, так сказать, обложить данью весь внешний мир при посредстве энергии купцов и мореходов, как делала это Англия в подобных тяжелых обстоятельствах, Франция была замкнута в самой себе, отрезанная от мира флотами Англии и Голландии и поясом врагов, окружавших ее на континенте. Единственным средством спастись от постепенного истощения было достижение обладания морем, создание могучей морской силы, которая бы обеспечила утилизацию богатств страны и развитие промышленности народа. Франция могла бы достигнуть этой цели, обладая весьма выгодными для того естественными условиями в своем положении, пограничном с Каналом, Атлантическим океаном и Средиземным морем; при этом и политически она имела прекрасный случай присоединить к своей морской силе морскую силу Голландии и в дружеском союзе с нею занять по отношению к Англии положение, если не прямо враждебное, то угрожающее. Но, ослепленный своей силой и уверенный в безусловном значении своей воли в королевстве, Людовик пренебрег этой серьезною возможностью подкрепить свое могущество и продолжал восстанавливать Европу против себя рядом вызывающих и притязательных действий. В период, который мы только что рассмотрели, Франция оправдала его доверие блестящим и, в общем, успешным сопротивлением всей Европе; она не подвинулась вперед, но и не отступила намного. Однако это напряжение сил истощило ее; оно подтачивало жизнь нации, потому что питалось лишь внутренними ресурсами, а не источниками внешнего по отношению к ней мира, с которым она могла бы быть в общении через посредство моря. В следующей затем войне Франция проявила такую же энергию, но уже не такую жизненность. На всех пунктах она была отбита и почти доведена до разорения. Урок обеих этих войн одинаков: нации, подобно людям, как бы ни были сильны, падают, если обособляются от внешней деятельности и внешних ресурсов, которые одновременно и вызывают к жизни их внутренние силы и питают их. Нация, как мы уже показали, не может жить бесконечно в самой себе, и самый легкий путь для сообщения ее с другими народами и для возобновления ее сил представляет море.

Глава V

Война за Испанское наследство — Морское сражение при Малаге

В течение последних тридцати лет семнадцатого столетия, посреди всех состязаний оружия и дипломатии, ясно предвиделось наступление события, которое предвещало новые и важные последствия. Мы говорим об ожидавшемся прекращении прямой королевской линии в той ветви Австрийского дома, которая царствовала тогда в Испании. Предстояло решить после смерти короля ее, слабого духом и телом, из какой линии следует избирать нового монарха — из дома ли Бурбонов, или из Австрийской линии в Германии — и должен ли будет в том или другом случае избранный правитель получить в наследство все испанские владения, или же должно состояться какое-либо разделение этого обширного наследства в интересах равновесия европейских сил. Но равновесие это уже не понималось более в узком смысле, и забота о нем не ограничивалась вопросом только о континентальных владениях; напротив, глубоко обдумывалось и то, какое влияние окажет тот или другой возможный порядок вещей на торговлю, мореходство и на господство на обоих океанах и на Средиземном море. Влияние двух морских держав и сущность их интересов становились все более и более очевидными.