Алфред Мэхэн - Влияние морской силы на историю 1660-1783 Страница 54

Глава V

Война за Испанское наследство — Морское сражение при Малаге

В течение последних тридцати лет семнадцатого столетия, посреди всех состязаний оружия и дипломатии, ясно предвиделось наступление события, которое предвещало новые и важные последствия. Мы говорим об ожидавшемся прекращении прямой королевской линии в той ветви Австрийского дома, которая царствовала тогда в Испании. Предстояло решить после смерти короля ее, слабого духом и телом, из какой линии следует избирать нового монарха — из дома ли Бурбонов, или из Австрийской линии в Германии — и должен ли будет в том или другом случае избранный правитель получить в наследство все испанские владения, или же должно состояться какое-либо разделение этого обширного наследства в интересах равновесия европейских сил. Но равновесие это уже не понималось более в узком смысле, и забота о нем не ограничивалась вопросом только о континентальных владениях; напротив, глубоко обдумывалось и то, какое влияние окажет тот или другой возможный порядок вещей на торговлю, мореходство и на господство на обоих океанах и на Средиземном море. Влияние двух морских держав и сущность их интересов становились все более и более очевидными.

Для того, чтобы понять предстоявшие к разрешению вопросы, стратегические, как их прилично назвать, — необходимо припомнить, какие страны соединялись тогда под скипетром Испании. В Европе это были: Нидерланды (ныне Бельгия), Неаполь и Южная Италия, Милан и другие провинции в Северной Италии, Сицилия, Сардиния и Балеарские острова. (Корсика в то время принадлежала Генуе). В Новом Свете Испании принадлежала тогда, кроме Кубы и Пуэрто-Рико, еще часть континента, которая разделена теперь между испанскими государствами в Америке и возможность широкого коммерческого будущего которой начали уже тогда понимать. Наконец, в Азиатском архипелаге у Испании были обширные владения, не имевшие, однако, большого значения в рассматриваемом нами вопросе. Крайняя слабость этих владений, явившаяся следствием упадка центрального королевства, была причиною того, что другие державы, занятые более непосредственными интересами, относились индифферентно к их громадным размерам. Этот индифферентизм не мог, однако, продолжаться долее перед перспективой более сильной администрации с возможной опорой ее на союз с одною из великих держав Европы.

Было бы несовместным с задачей нашего труда изложение в деталях действий дипломатии, которая передачей народов и территорий от одного правителя к другому старалась достигнуть политического равновесия мирным путем. Достаточно указать только на главные черты политики каждой нации. Правительство и народ в Испании сопротивлялись всякому решению, которое нарушало целость испанских владений. Англичане и голландцы возражали против всякого посягательства Франции на Испанские Нидерланды и против захвата ею монополии торговли с Испанской Америкой, опасаясь и того и другого, как возможного результата утверждения Бурбона на испанском троне. Людовик XIV, в случае разделения империи, требовал Неаполь и Сицилию для одного из своих сыновей; эта уступка дала бы Франции положение в Средиземном море, хотя и сильное, но открытое произволу морских держав, что и побуждало Вильгельма III не противоречить осуществлению ее. Император австрийский настойчиво возражал против отнятия от его династии упомянутых Средиземноморских владений и отказывался входить в какие бы то ни было переговоры о разделении. Прежде, чем состоялось какое-либо соглашение между европейскими дипломатами, король Испании умер; но перед смертью он, по настоянию своих министров, подписал завещание, передававшее все его владения внуку Людовика XIV, тогда герцогу Анжуйскому, известному впоследствии под именем Филиппа V, Испанского. Это завещание было составлено в надежде сохранить испанские владения от раздробления, обеспечив им защиту со стороны одного из ближайших и могущественнейших государств Европы — ближайших, если исключить державы, обладавшие морем, всегда близкие к стране, порты которой открыты их кораблям.

Людовик XIV принял завещание и, поступив так, считал уже затем долгом своей чести противодействовать всем попыткам разделения. Соединение двух королевств под короной одной династии обещало важные выгоды Франции, освобождавшейся таким образом от старого неприятеля в тылу, так много мешавшего ее усилиям распространить границы на восток. Действительно, с этого времени, с редкими перерывами, в силу фамильных связей, оба королевства действовали между собою в союзе, опасности которого для остальной Европы мешала только слабость Испании. Другие государства сразу же отнеслись враждебно к этому положению дел и ничто не могло бы предотвратить войну, кроме некоторых уступок со стороны французского короля. Государственные люди Англии и Голландии — двух держав, богатствами которых должны были обеспечиваться расходы по ведению угрожавшей войны, предлагали, чтобы итальянские государства были отданы сыну австрийского императора, а Бельгия занята упомянутыми державами, и чтобы новый король Испании не давал Франции никаких преимуществ перед другими державами в торговых сношениях с Индией. К чести авторов этого предложения следует сказать, что такое именно соглашение было признано, в общем, после десяти лет войны, наилучшим; и в этом проявляется развитие понимания значения морского могущества. Однако же Людовик не уступил; напротив, благодаря потворству испанских правителей, он занял нидерландские города, в которых, по договору с Испанией, должны были стоять голландские войска. Вскоре после того, в феврале 1701 года, был собран английский парламент, который отвергнул всякий договор, обещавший Франции господство в Средиземном море. Голландия начала вооружаться, и австрийский император двинул свои войска в северную Италию, где кампания приняла весьма невыгодный для Людовика оборот.

В сентябре того же 1701 года обе морские державы и австрийский император подписали секретный договор, излагавший главные основания угрожавшей войны, за исключением тех ее операций, которые уже начались на самом Пиренейском полуострове. Союзники предполагали: завоевать Испанские Нидерланды, чтобы поставить барьер между Францией и Соединенными Провинциями; завоевать Милан, в залог обеспечения других императорских провинций; завоевать Неаполь и Сицилию для той же цели, а также и для обеспечения навигации и торговли для подданных его британского величества и Соединенных Провинций. Морским державам договор предоставлял право завоевывать, для блага вышеупомянутых навигации и торговли, страны и города Испанских Индий; все, что они будут в состоянии захватить там, должно будет поступить в их владение. После начала войны ни один из союзников не мог заключить договора с противником без других и без принятия мер: во-первых, к воспрепятствованию королевствам Франции и Испании соединяться когда-либо под скипетром одного короля, во-вторых, к недопущению господства самой Франции над Испанскими Индиями или к воспрепятствованию отправления туда судов для прямого или непрямого участия в торговле; в-третьих — к обеспечению подданным его британского величества и Соединенных Провинций торговых привилегий, которыми они пользовались во всех испанских государствах при покойном короле.

Как видно, в этих условиях нет и намека на какое-либо намерение помешать восшествию на престол короля династии Бурбонов, который был призван на трон испанским правительством и сначала признан Англией и Голландией; но с другой стороны, австрийский император не отказывался от тех притязаний, которые сосредоточились в его особе. Голос морских держав был главным в коалиции — как показывают условия договора, обеспечивающие их коммерческие интересы — хотя они должны были считаться и с требованиями Германии, потому что им приходилось пользоваться ее армиями для ведения войны на континенте. Как указывает французский историк: "В действительности это был новый договор о разделении… Вильгельм III, который руководил всем делом, заботился не о том, чтобы за счет истощения Англии и Голландии восстановить испанскую монархию нетронутою для императора, его конечная цель состояла в том, чтобы заставить нового короля, Филиппа V, ограничиться только собственно Испанией и обеспечить за Англией и Голландией одновременно и коммерческие выгоды сношений со странами, входившими в состав испанских владений, и важные морские и военные позиции против Франции"[69].

Но, хотя война была неизбежна, страны, которые должны были вести ее, медлили. Голландия не хотела тронуться без Англии и, вопреки чувствам сильной вражды последней к Франции, фабриканты и купцы ее еще живо помнили ужасные страдания, причиненные им прошлою войною. Как раз тогда, когда чаши весов колебались, Яков II умер. Людовик, уступая чувству личной симпатии и побуждаемый ближайшими своими родственниками, формально признал сына Якова королем Англии… И английский народ, раздраженный этим актом, на который он взглянул как на угрозу и обиду, заглушил в себе все доводы разума. Палата лордов объявила, что "безопасность не может быть обеспечена, пока узурпатор Испанской монархии не будет поставлен в должные границы; и палата общин вотировала снаряжение пятидесяти тысяч солдат и тридцати пяти тысяч матросов, кроме денежных субсидий Германии и Дании за их помощь. Вильгельм III вскоре после того умер в марте 1702 года, но королева Анна продолжала его политику, которая сделалась также и политикой английского и голландского народов.