Андрей Буровский - Евреи, которых не было. Книга 1 Страница 59

Семь вселенских соборов IV–VII веков стали рассматривать все эти слухи, мнения, отголоски, рассказы. Соборы постарались привести в систему все, что известно о Христе, и отделить достоверные сведения от явно недостоверных. Изучили более двадцати одних только Евангелий, и лишь четыре из них были признаны заслуживающими доверия; эти Евангелия: от Луки, от Марка, от Иоанна и от Матфея, церковь считает каноническими, то есть удостоверяет своим авторитетом — это истина. Остальные Евангелия названы апокрифическими — то есть за их подлинность и достоверность сообщаемого в них церковь не может поручиться.

Там, на соборах, и были заложены принципы того, что мы называем сейчас «научным аппаратом» и «доказательностью». Применяют эти принципы вовсе не одни ученые, но и врачи, и следователи, и агрономы, и писатели: все, кому по долгу службы надо добираться до истины сквозь нагромождения случайных сведений, а порой и сознательных попыток лгать.

Но в том-то и дело, что иудаизм требует еще более рационального, еще более критического отношения к жизни. Тот уровень обработки информации, который типичен только для интеллигентных гоев, стал обычен практически для всех или почти всех евреев.

В мире ведь нет Бога. Бог не пронизывает этот мир, как Дух Святой. А раз так, нет никаких причин не познать этот мир полностью и до конца, не разложить его на части, не изучить его механику… Более того — это изучение тоже ведь богоданная задача; ведь книжное учение и задачу понимания священных текстов так легко приложить и к задаче изучения природы.

Читателю может показаться это дикостью — но ведь и идея Каббалы тоже очень рациональная в своей основе. Для человека в древности, в Средневековье, было несомненно, что в основе мироздания лежат какие-то скрытые от него, но несомненно идеальные законы: порядки связанных между собой чисел, геометрические фигуры, словесные формулы. На этом основана магия: если знать тайные связи между явлениями, если уметь управлять ими, можно творить добро и зло, стать могущественным, как античный бог типа Гефеста или Аполлона. А Каббала — это очень еврейское учение, и христиане тут только ученики [71].

Для христианина в Каббале и в магии есть нечто еретическое, — уже вторжением в области, которые Бог по разумению своему скрыл от человека. Скрыл? Значит, знал, что делал, и нечего в них лезть слабыми человеческими ручонками, извращенным человеческим умишком.

А вот для еврея нет греха, нет ереси в познании этих тайных законов. Сама религия подталкивает его к такому занятию. Много ли может познать еврей из такого рода изысканий — это уже второй вопрос. Главное — путь открыт, и ряды каббалистов не убывали с древности до XX века, а временами число их резко возрастало.

Для иудеев мессия в наш мир еще не пришел. Он может прийти в любой момент, но ведь никто не знает, когда именно и где… Мессии в еврейской жизни появлялись постоянно, только в одни периоды от «мессии» до другого «мессии» проходили века, а то они шатались просто толпами, почти как пророки в VII–IV веках до Р. Х. по Иудее.

Около трехсот раз являлись разного рода жулики, объявлявшие себя мессиями. Как хотя бы Саббатай Цви в Турции XVIII века. Султан отнесся с юмором к попытке сесть на его трон и велел отделить голову Саббатая от тела: с той лишь целью, объяснил султан, чтобы увидеть своими глазами чудо воскрешения. Заливаясь слезами, сознался Саббатай, что он не мессия, а только лишь мелкий мошенник, и был приставлен привратником к одному из дворцов султана. Чтобы всем все было очевиднее, султан даже поощрял общение с «мессией» и приставил к нему охрану: обманутые евреи часто порывались намять Саббатаю бока.

Или вот красочная история еще одного прихода еврейского «мессии». Польский парень и еврейская девушка тайно встречались, и стал у девушки расти животик (ну, не было контрацептивов в XVII веке, что тут поделаешь).

— Не плачь, моя ненаглядная, я помогу беде.

— Замуж возьмешь?! Я выкрещусь.

Но парень придумал, по его мнению, получше. Вечером, когда вся семья грешницы сидела за ужином, в окно влетел здоровенный булыжник, и замогильный голос возгласил:

— Радуйся, Соломон! На тебе почиет благословение Авраама, Исаака и Якова и лично пана Бога! Твоя дочь вскоре родит мессию!

Слышали это многие, а во что хочется, в то и верится. Иудеи как-то не обратили внимания, что говорил-то голос почему-то по-польски, и что Господу Богу зачем-то понадобился булыжник. Они стали окружать девицу всяческой заботой, в местечко стали стекаться паломники… Все бы хорошо, но вот родила она дочь… Это единственное, чего не мог, конечно же, предусмотреть бедный парень.

Смешно? Не очень, потому что мне как-то и не хочется думать о судьбе девушки. А в чем она виновата, если подумать? В том, что любила своего парня? Да, это страшное преступление! А ведь община будет травить и ребенка — страшно подумать! Незаконнорожденного! Прививая ему комплекс неполноценности и идиотское чувство вины неизвестно перед кем. В общем, все это гнусно, господа.

А перед евреями открывается не очень веселая перспектива: постоянно сталкиваться с новыми «мессиями» и выяснять, подлинные они или очередная подделка. Каждый может оказаться и подлинным, вот ведь в чем дело! И расслабляться еврею не приходится.

Вот и получается: мало того, что религия делает еврея образованным, она еще и заставляет его быть самостоятельным и ответственным. И недоверчивым. И критичным. И думать, думать, думать…

Очень легко заметить, что, по крайней мере, еще два обстоятельства делают еврея более активным и более умным, чем окружающие.

Во-первых, это сама по себе жизнь в диаспоре, за которой стоит жесткое давление окружающего мира, постоянная и беспощадная борьба за жизнь. Еврей совершенно точно знает, что он должен быть не просто умным и хорошо помнить Талмуд. Он должен уметь делать что-то такое, за что ему заплатят деньги. Причем он должен уметь делать это так хорошо, чтобы деньги платили именно ему.

Мало работать так же хорошо, как все окружающие. Евреи в средневековой Англии и Франции работали не хуже, а, пожалуй, даже лучше, чем ломбардские купцы и банкиры. Но ламбардцы были «свои», христиане, и как только без евреев смогли обойтись, так сразу же их и выгнали. Еврей внутренне, на уровне подсознания убежден: он должен работать не просто лучше других, а с большим отрывом от других. Иначе от него быстро избавятся.

К этому добавляется естественное человеческое стремление делать свое дело хорошо, подспудное стремление к совершенству. Такое стремление есть у всех людей, но у евреев с их страхом изгнания, уничтожения, насилия желание работать хорошо приобретает особенно рафинированные, порой какие-то судорожные формы.

Могу дать читателю вполне серьезный совет: если вы попали в чужой город, вы никого не знаете в этом городе и вам срочно надо выдернуть зуб, из двух кабинетов с надписями «Гершензон» и «Иванов» выбирайте тот, на дверях которого написано «Гершензон». Гарантию, разумеется, дает только страховой полис (а в наше время и он гарантий не дает), но при прочих равных обстоятельствах лучше пойти к еврею. Ученые степени врут, их можно купить или присвоить безо всякого на то основания. Никакая новая техника не заменит профессионального мастерства. А шансов на то, что еврей — хороший специалист, больше. Евреи чаще и острее, чем люди других народов, считают, что плохо работать — это стыдно. И еще они считают, что плохо работать — опасно.

Во-вторых, еврей волей-неволей знает несколько языков. Живя среди других народов, он вынужден говорить на языках тех, кто вокруг. Женщины еще могли не учить языков гоев, особенно если община большая и все необходимое можно купить-починить-заказать внутри общины. Да и еврейки часто вынуждены были знать языки. А уж мужчины были просто обречены на знание нескольких языков.

Сефарды говорили на спаньоль… Но ведь и знание испанского оставалось необходимым. И арабского. На каком, по-вашему, языке говорил Маймонид с другими придворными и с самим калифом? На иврите? Но и иврит многие знали, писали на нем стихи и философские трактаты. Переводили Аристотеля с греческого на латынь и на латыни беседовали с европейскими книжниками про Цельса, Авиценну и Феофраста.

То есть я не утверждаю, что каждый из евреев Испании знал все эти языки в полном совершенстве, но даже самый низкопоставленный, коснеющий в полном убожестве иудей вынужденно знал два-три языка — хотя бы на уровне бытового, повседневного общения. А еврейская интеллигенция была, и тоже поневоле, полиглотной.

В странах Европы — местный язык, иврит, а для образованных еще и латынь. Если заниматься торговлей, то местный язык нужен не один. Если торговля международная, то нужны языки еще и восточные.