Юрий Жуков - Оборотная сторона НЭПа. Экономика и политическая борьба в СССР. 1923-1925 годы Страница 8

На второе место Сталин поставил русский шовинизм, но в национальных республиках. Объяснил его наличием «кадра старых партийных работников русского происхождения в составе коммунистических организаций национальных республик, знающего марксизм, но не знакомого с нравами, обычаями и языком трудовых масс этой республики». Ну, а как самое действенное средство изживания подобных недостатков предложил самое простое — просвещение коммунистов-националов. Создание для них кружков по изучению марксизма, издание научной и популярной массовой марксистской литературы на местных языках, усиление партийно-воспитательной работы в республиках{37}.

Почему же Сталин столь легко пошёл на сокращение своих предложений, изложенных в «Письме», почему оставил только одно из трёх? Прямого ответа на такой вопрос нет. Единственно возможное объяснение — замечания, сделанные устно (письменные не обнаружены) Каменевым и Зиновьевым, а также, что нельзя исключить, ещё и Троцким. Они-то и могли настоятельно рекомендовать Сталину изъять из тезисов, предназначавшихся всем без исключения членам партии, ибо обязательно должны были быть опубликованы в «Правде», те два вопроса, которые породили бы на съезде нежелательную дискуссию, развязанную делегатами из независимых и автономных республик. Привели бы тем самым к новым спорам о конструкции Союза и его высших органов.

Вместе с тем Сталин вполне мог легко согласиться с подобными советами членов ПБ, рассчитывая на несомненно положительный результат, как он мог полагать, доклада Рыкова «о районировании», который тот должен был сделать на съезде. Ведь в случае одобрения предложенной им резолюции те самые два вопроса, которые выпали из тезисов, решились бы сами собою. Решились бы начавшейся административно-хозяйственной реформой существовавшего в тот момент районирования. Оставившей всем без исключения национально-территориальным образованиям роли всего лишь местного самоуправления да культуртрегерскую. Осуществилось бы, наконец, все то, что предлагал Сталин не раз. И в 1917, и в 1918, и в 1919 годах.

То, с чем предстояло выступить на съезде Рыкову — концепция принципиально нового районирования страны, высказал задолго перед тем член президиума Госплана, видный инженер-энергетик И.Г. Александров. Один из творцов плана ГОЭЛРО (Государственной комиссии по электрификации России), а вскоре и автор проекта Днепрогэса. В своей записке, подготовленной согласно постановлению VII Всероссийского съезда Советов от 9 декабря 1919 года, представленной первоначально Госплану и Административной комиссии ВЦИК, он предложил разделить страну — не только Россию, но и Украину, Белоруссию, Закавказье, Хорезм, Бухару — на двадцать одну административную область. Каждая из них должна была складываться из нескольких смежных губерний на основе издавна сложившихся экономических связей, игнорируя их принадлежность той или иной независимой республике.

В пределах Европейской части: Северо-Ззападная, Северо-Восточная, Западная (Белоруссия и четыре губернии РСФСР), Центральная, Ветлуга-Вятская, Уральская, Средне-Волжская, Центрально-Чернозёмная, Юго-западная (четыре губернии Украины), Южная горнопромышленная (четыре губернии Украины, одна РСФСР и одна автономия РСФСР — Крым), Юго-восточная, Кавказская (Северный Кавказ и Закавказье).

В Азиатской части: Урало-Эмбинская, Западно-Сибирская, Кузнецке-Алтайская, Енисейская, Лено-Ангарская, Степная или Восточно-Киргизская, Туркестанская, Якутская, Дальневосточная.

Да, Александров предложил разделить страну именно так, невзирая на существующие границы. Государственные — между независимыми республиками, административные — автономных образований. Суть же такого преобразования объяснил следующим образом: «Ваша позиция при создании автономных областей в настоящее время покоится на совершенно новом принципе целесообразного деления государства — на основе рационально-экономической, а не на пережитках утраченных суверенных прав».

Предвидя возможные возражения, сам же высказал и контрдоводы: «Такое подразделение возбуждает два опасения — насколько прочным может быть такое объединение (нескольких смежных губерний в одной экономической области. — Ю.Ж.) и не будет ли националистическая традиция мешать проведению в жизнь чисто экономического признака. До известной степени первое опасение можно устранить степенью целесообразности произведённого разделения. Что же касается второго, то для уяснения себе точного значения вопроса необходимо учесть актуальность национальных отношений в России, причины возникновения в некоторые периоды подобной актуальности и степень живучести национальных традиций в странах (зарубежных. — Ю.Ж.), где бытовые и национальные особенности и их выявление не встречают препятствий.

Что же положительного, по мнению Александрова, давала предлагаемая им реформа? Прежде всего значительное упрощение структуры управления и огромное сокращение чиновничьего аппарата, резко возросшего всего за четыре года советской власти. В 1922 году только в РСФСР и на Украине вместо дореволюционных 64 губерний и областей с 567 уездами и 10 622 волостями появилось 93 губерний, областей, автономных республик с 701 уездами и 15 064 волостями. Новое районирование намечало всего 21 область со 140–150 округами, призванными заменить уезды, и примерно 13 тысячами районов взамен волостей. И это — на территории, включающей и Закавказье, и Белоруссию!

Тем должно было восстановиться прежнее единство страны, ибо все без исключения национально-территориальные образования, будь то независимые или автономные республики, автономные области либо поглощались новыми, экономическими областями, либо — как Украина — делились ими.

Во всём том Александров видел только достоинства. «Нет никакого сомнения, — писал он, — что те национальные распри прошлого, ключ к которым, в последнем счёте, всё же приходится искать в экономике, при правильном экономическом районировании будут изживаться с чрезвычайной быстротой. Раз только район явится надлежащим звеном народного хозяйства всей федерации, то само нащупывание моментов подъёма его энергетики будет превыше всего ставить интересы мирной созидательной работы… И вместе с чертами отсталого провинциализма будут всё более и более отходить на задний план отрыжки националистического шовинизма, теряющего свою питательную среду»{38}.

Идею экономического районирования сразу же горячо поддержал Ленин. Правда, только задуманное почему-то посчитал достигнутым. Выступая на XI съезде РКП, заметил: «У нас теперь деление России на областные районы проведено по научным основаниям, при зачёте хозяйственных условий, климатических, бытовых, условий получения топлива, местной промышленности и так далее»{39}. Словом, только повторил объяснения, данные сначала Сталиным, а вслед за ним и Александровым, — чем же должны быть эти самые областные объединения.

Открыто против плана районирования так никто и не выступил. Да и не мог на то осмелиться. Ведь большевики, как истинные марксисты, всегда исходили из примата экономического базиса, и определяющего как надстройку национально-бытовые особенности. 13 апреля 1922 года президиум ВЦИКа одобрил проведение такой реформы, но всё же постановил внести его на окончательное утверждение предстоящего XII партсъезда лишь весною 1923 года.

Теперь всё зависело от Рыкова. От того, как он изложит суть вопроса, какие аргументы приведёт в пользу экономического районирования, сколь убедительными, ясными, понятными станет для делегатов проект резолюции по его докладу.

Пока неведомые рядовым членам партии битвы шли в ПБ из-за тезисов Сталина, пока Рыков готовился защищать административную реформу, в ЦИКах союзных республик, в ЦИКе СССР трудились над преобразованием Союзного договора в юридически выверенную конституцию нового государства.

Первыми, уже 31 декабря 1922 года, к такой работе приступили во ВЦИКе. Вернее, в образованной им особой комиссии, чисто формально возглавляемой Калининым, а практически — Т.В. Сапроновым, секретарём и членом президиума ВЦИКа. К 12 февраля она подготовила свой вариант проекта конституции, существенно отличавшегося от текста Договора — 26 статей последнего превратились в 63, распределённые по восьми главам: 1) предмет ведения верховной власти СССР, 2) о съезде Советов СССР, 3) о ЦИКе СССР, 4) о президиуме ЦИКа СССР, 5) о СНК СССР, 6) о наркоматах СССР, 7) о союзных республиках, 8) о гербе, флаге, государственной печати и столице СССР. Но даже такой расширенный вариант проекта всё ещё не охватил всего, что должно было войти в конституцию. Пока за его пределами остались статьи о Верховном суде, Прокуратуре, ГПУ, о формировании союзного бюджета.

Одновременно ту же работу, сведшуюся, правда, к одобрению Договора и внесению незначительных поправок и дополнений, проделали на Украине, в Белоруссии и в республиках Закавказской Федерации порознь — отдельно в Азербайджане, Грузии, Армении. Теперь оставалось лишь свести все предложения воедино в конституционной комиссии ЦИКа СССР. Однако пленум ЦК РКП, на котором рассматривались тезисы Сталина, вернее — вопрос о создании второй палаты, нарушил все планы.