Андрей Буровский - Евреи, которых не было. Книга 1 Страница 81

Был случай, когда возле города Борисова в партизанском отряде расстреляли еврейскую семью с пятилетним ребенком: якобы их подослали немцы [131, с. 90].

В другом случае в партизанский батальон в районе Мстиславля пришла радиограмма из Центра: „По имеющимся точным данным, немцы направляют из гетто евреев для отравления колодцев в местах сосредоточения партизан“ [132, с. 91].

Вот и угадывай, что это. Военная неразбериха, дичайшая путаница, реальная провокация нацистов? Или провокация внедренного к нацистам агента-антисемита? Или сознательная провокация самого Центра, не желающего засорять партизанские отряды евреями?

Во всяком случае, радиограмма была, и свое дело она сделала. Даже принятый в советский отряд еврей вполне мог ждать, что придет такая радиограмма, и с ним поступят по законам военного времени. Или что он получит в бою пулю в спину от „своего“ же — если этот „свой“ вспомнит, как его деревню „раскулачивал“ отряд какого-нибудь „комиссара Кальсонера“ или „коммуниста Рабиновича“.

Это мы пока про партизанские отряды советских, подчинявшихся Москве. А ведь „свои“ отряды были у каждой политической силы — то есть у каждой националистической партии или партийки. Согласно идеологии Бандеры, евреев можно и нужно было спасать и брать к себе в отряды, если они патриоты Украины. Но многие подчиненные Бандеры этой идеи не признавали, украинского патриотизма евреев не допускали и резали всех евреев, до которых только могли добраться.

Армия Крайова относилась к евреям очень сочувственно, но и с советскими партизанами, и с украинскими националистами воевала до последней капли крови.

А в чем разница в отношении к евреям партизанских отрядов „Полесье“ и „Луговой“ — это понять вообще невозможно. Кажется, единственное различие в том, что бойцы „Полесья“ евреев расстреливали, а „Лугового“ — топили.

Как должны были поступать и что делать истощенные, плохо вооруженные люди, встречая кого-то в лесу, по каким признакам узнавать свою судьбу — Бог весть. Эта ведь семья с пятилетним ребенком (ребенка тоже расстреляли, как шпиона?) небось тоже надеялась на что-то.

А еще были проблемы с продовольствием. Наваливалась зима, деревню и так уже начали „коллективизировать“, реквизировали много продуктов, а роскошный урожай 1941 года частично сгорел прямо в полях. В сельской местности бежавшие в леса евреи часто вызывали недовольство: они и в партизанских отрядах, и в семейных лагерях „жили за счет деревни, и без того разоренной войной“ [123, с. 135]. „В Липичской пуще были отдельные русские отряды, которые из своих собственных продуктов выделяли продовольствие для семейных лагерей“ [123, с. 151]. Но потому эти отряды и упоминаются, что они были исключением. Гораздо чаще евреям приходилось браться за оружие, чтобы выбить из сельского населения хлеб. А эта партизанская „продразверстка“ вызывала ответные действия — и самих украинских мужиков, легко достававших обрезы, и в виде жалоб „своим“ партизанским отрядам.

Считается, что из всех украинских земель на Волыни евреям было лучше всего, — якобы из-за того, что партизаны контролировали большую часть территории. Но вспомним — это ведь недавняя территория Польши! И значительную часть ее контролирует Армия Крайова.

Есть много свидетельств, что партизаны нападали на небольшие городки, села, помогали евреям спасаться из гетто. Но, во-первых, проделывали все это в основном еврейские партизанские отряды. Во-вторых, имело это вид весьма различный.

Отряд „Жуков“ напал на Сверж и спас там 170 евреев. Это был еврейский партизанский отряд!

В Коссово отряд „Щорс“ спас 3000 евреев (в отряде „Щорс“ было к тому же изрядно евреев). Но один из спасшихся в Коссово, Давид Лейбович, рисует такую картину: „После боя, который продолжался четыре часа, партизаны опять ушли в лес. Они взяли с собой молодых людей из среды наших (еврейских. — А. Б.) рабочих. Более старых и слабых евреев они не соглашались взять и оставили их в городе. Я с моим братом ушел с партизанами в лес. Наутро в понедельник, 3 августа, прибыли немцы из окружающей местности и перестреляли всех оставшихся в живых евреев“ [123, с. 159].

В целом же и подполье, и советская власть в Москве игнорировали Катастрофу.

Во всех партизанских листовках, распространяемых в Белоруссии и Прибалтике, только в одном случае есть упоминание о геноциде евреев: в литовской. В воззвании „Союза Освобождения Литвы“, напечатанном в первом номере подпольной газеты „Отечественный фронт“ от 1 июня 1943 года, содержался призыв к литовским полицейским и солдатам сопротивляться попыткам использовать их для истребления „евреев и других народов“.

„Ты должен отдавать себе отчет, что немцы хотят уничтожить литовский народ. Сперва они уничтожают нас морально, пытаясь сделать всех литовцев палачами. Позже немцы перестреляют нас, так же, как евреев, и в свое оправдание перед белым светом будут ссылаться на то, что литовцы испорченный народ, палачи и садисты“.

Вряд ли автор или авторы листовки знал (знали) о приведенных выше немецких документах… Скорее всего, сработало здоровое крестьянское чутье.

Компартия, так сказать, „интернационалисты по жизни“, тоже молчала. В конце лета 1942 года ЦК компартии Белоруссии выпустил воззвание „Гитлер-освободитель“ — освободитель от жизни. Но и тут ни слова о евреях.

К 1 мая 1943 года в Белоруссии получено и распространено воззвание „К трудящимся Белоруссии“ за подписями секретаря ЦК компартии Белоруссии Пономаренко и председателя Верховного Совета Белоруссии Наталевича. В нем очень энергично говорится об „истреблении наших людей гитлеровцами“ и что „в одном лишь районе Витебска в последнее время убито, сожжено и отравлено более 40 000 женщин, стариков и детей“. Но ни слова о национальности уничтоженных.

В целом же подполье игнорировало политику истребления евреев. В книгах, которые выходили в СССР после войны, в мемуарной литературе — тоже никакого упоминания. В воспоминаниях Вершигоры и Ковпака вы не найдете никакого упоминания еврейской проблемы, а партизаны с еврейскими именами упоминаются эпизодически. „Я много беседовал с Колькой Мудрым… Но я никогда не знал, что самый смелый автоматчик третьей роты Колька Мудрый был еврей“. Из всех последующих изданий мемуаров (П. Вершигоры. — А. Б.) этот фрагмент был изъят» [132, с. 87].

В СССР о Холокосте постарались забыть настолько, что даже названия Бабий Яр или минское гетто были неизвестны очень многим. Но это, так сказать, продукты для внутреннего употребления. На международной арене Советское правительство очень боялось огласки про «еврейскую советскую власть». К тому времени советской власти уже очень хотелось быть властью не интернациональной, а национальной.

Одновременно очень не хотелось известий о том, что советские евреи оказались в худшем положении, чем польские или французские.

В результате Советское правительство на официальном уровне ни разу не издало ни единого звука в защиту евреев. А в то же время в статьях, специально предназначенных для американской печати, Эренбург пишет, что «в Харькове, Вильне, Львове были случаи казни за спасение евреев. Это не остановило благородных людей» [123, с. 137]. Но назвать он может всего 10 случаев, с общим числом в 24 спасенных (и то данные по большей части недостоверные).

Сразу после войны издательство «Эмес» в Москве выпустило ряд книг, написанных евреями-партизанами или евреями о еврейском Сопротивлении. Сведения, сообщавшиеся в этих книгах, были еще более фантастическими, чем в творениях Эренбурга. Скажем, Г. Смоляр сообщал, что в Минске организовалась группа женщин, которые спасли несколько десятков ребятишек из минского гетто. Никто, кроме Г. Смоляра, никогда ничего не слыхал об этих женщинах.

Сами евреи с их упорно просоветской, розовой ориентацией очень помогали врать про то, как их спасали. Во многих американских газетах печатались сообщения о том, что в Белоруссии протест против политики геноцида принимал массовые формы: «…в Белоруссии сотни русских крестьян были казнены нацистами за обращения к военным и полицейским властям против истребления евреев.

В деревне Ушташа крестьянское население пошло религиозной процессией с иконами и крестами к главному помещению нацистов, чтобы в последний момент просить о сохранении жизни двумстам евреям, которых в это время вели на расстрел. Наци открыли огонь по процессии и убили 107 человек, прежде чем демонстранты успели разбежаться, чтобы спастись от пуль» [123, с. 137–138].

Интересно, что как раз в те годы, когда СССР шумел на весь мир о том, как его подданные спасали евреев, внутри самого СССР информацию о Холокосте зажимали, елико возможно. И уж, конечно, изучать реальную историю еврейской партизанщины нужно не по пропагандистским материалам, предназначенным для легковерных за рубежами СССР.