Джон Норвич - Срединное море. История Средиземноморья Страница 87

В июле 1534 г. Хайраддин Барбаросса вывел свой новый флот из бухты Золотой Рог через Мраморное море и вниз по Дарданеллам в Средиземное море. Обогнув «мысок» итальянского «сапожка», он захватил и разграбил Реджо, затем миновал Мессинский пролив и двинулся вдоль побережья в сторону Неаполя. Со стороны неаполитанского вице-короля не последовало никакой реакции, что было достаточно странно. Возникает вопрос: может быть, он получил от корсара тайное сообщение о том, что, если он не окажет сопротивления, пираты не тронут город? В любом случае Неаполь они пощадили, и флот двинулся в Сперлонгу[218], которой повезло куда меньше: пираты захватили лучших женщин города и погрузили на корабли.

Однако Барбаросса особенно заинтересовался одной женщиной, которая, с его точки зрения, могла стать замечательным даром султану. Это была Джулия Гонзага, изящная юная вдова Веспасиано Колонна. Она считалась первой красавицей своего времени; Себастьяно дель Пьомбо и Тициан написали ее портреты; ее восхваляли Ариосто и Тассо; во дворце в городке Фонди, где она жила, ее окружал маленький изысканный и утонченный двор. Этот городок находился примерно в двенадцати милях от Террачины, и Хайраддин надеялся силами небольшого отряда совершить рейд и захватить и город, и Джулию врасплох. К счастью, ее предупредили за несколько минут до появления корсаров и она прямо в ночном платье бежала в сопровождении одного-единственного слуги, которого позднее приговорила к смерти на том основании, что он воспользовался ее потрясением и повел себя с ней чересчур дерзко. (Учитывая обстоятельства, можно предположить, что так оно и было.) Фонди, как и следовало ожидать, заплатил пиратам обычную дань.

Несколько судов с пленницами (большинство которых предназначалось для невольничьих рынков в Турции) и добычей из разграбленных городов теперь вернулось в Константинополь. На них также плыла большая часть янычар, отправленных султаном Селимом; возможно, приказ вернуться домой им отдал Сулейман (тот отправился на войну в Персию, и ему необходимо было собрать как можно больше войск). Основная часть флота, однако, двинулась к юго-западу, по направлению к Тунису. С точки зрения Барбароссы, его итальянская экспедиция была всего-навсего подготовкой, маленьким безопасным упражнением, рассчитанным на то, чтобы на султана произвел впечатление его новый флот и в особенности новый адмирал. Теперь настало время для серьезного дела: предстояло свергнуть Мулай Хасана и захватить Тунисское королевство. Он подплыл к гавани 16 августа и немедленно начал обстрел, однако обнаружил, что Мулай Хасан успел покинуть город. Два дня спустя бежавший правитель во главе тысячного отряда ополченцев предпринял (без особого энтузиазма) попытку вернуться, но когда корсары открыли огонь, он вновь поспешно отступил. Всю ту зиму Барбаросса заставлял своих людей трудиться, укрепляя оборонительные сооружения, прикрывавшие гавань, и возводя новую внушительную крепость, достаточно большую, чтобы вместить гарнизон численностью 500 человек.

Однако ему было уже поздно беспокоиться: на сей раз он слишком зарвался. Возможно, планируя тунисскую операцию, он не в достаточной степени учел возможную реакцию Карла V и мощь, с которой тот ответит на его действия; в любом случае он совершил серьезную ошибку. Достаточно взглянуть на карту и увидеть, что Карл, вероятно, не согласился бы с тем, что тот аннексировал страну, находящуюся всего в 100 милях от процветающих портовых городов Западной Сицилии — Трапани и Марсалы — и лишь немногим далее от самого Палермо. Ленивый и падкий на удовольствия Мулай Хасан не представлял опасности, но то, что Барбаросса теперь овладел Тунисом, ставило под угрозу власть самого императора над Сицилией. Едва он узнал эту новость, как начал планировать огромную экспедицию, чтобы отвоевать город. Флот, силами которого предполагалось осуществить вторжение, должен был включать в себя корабли из Испании, Неаполя, с Сицилии, Сардинии, Мальты, где рыцари ордена Святого Иоанна недавно обосновались после изгнания с Родоса, и из Генуи; командование должен был вновь взять на себя Андреа Дориа. Сам император вместе с испанским контингентом, насчитывавшим примерно 400 судов, отплыл из Барселоны в конце мая 1535 г. к назначенному месту встречи — Кальяри на Сардинии. Они достигли его 10 июня и прихватили с собой еще 200 кораблей. Затем, 13 июня, повернули на юг и на следующий день легли в дрейф на рейде близ тунисского порта.

Хайраддин понимал, что в битве с такой армадой он вряд ли может надеяться удержать город. Не желая, однако, терять больше судов, чем это необходимо, он в качестве меры предосторожности отослал 15 лучших кораблей вдоль побережья в Боне (расположенный примерно на полпути к Алжиру), где они могли находиться в безопасности и составить резерв. Он и его люди сражались храбро, как всегда, но 14 июля — ровно через месяц после прибытия Карла — рыцари ордена Святого Иоанна пошли на штурм крепости Ла-Гулетта, защищавшей внутреннюю гавань, а неделю спустя 12 000 пленников-христиан, содержавшихся в городе, каким-то образом вырвались на свободу и ринулись на своих прежних тюремщиков. Тунис был полностью потерян; теперь пришел черед Барбароссы спасаться бегством. В компании двух товарищей-капитанов, Аюдина-рейса и Синана, а также тех своих людей, кто смог последовать за ним, он выскользнул из города и отправился в Бону.

В этот момент Карлу следовало отдать армии приказ тут же броситься в погоню и заставить Хайраддина принять генеральное сражение. Сделай он это, император мог бы уничтожить пирата раз и навсегда, а при наличии 600 кораблей императорским силам не составило бы труда не дать ему бежать морем. Но солдаты — и, возможно, также матросы — были слишком заняты грабежом и насилиями, поскольку по законам войны они имели на это право в течение трех дней и ночей. Согласившись выплачивать императору ежегодную дань, Мулай Хасан затем был формально восстановлен в качестве правителя в своем городе, от которого остались одни опустевшие руины, а испанцы, восстановив и укрепив Ла-Гулетту, объявили ее испанской территорией и разместили здесь постоянный гарнизон. По единодушному мнению всех христиан, экспедиция завершилась полным успехом. Тунис вновь оказался в руках друзей, тысячи единоверцев освободились из плена, и — возможно, самое лучшее — прежде непобедимый Барбаросса в конце концов потерпел поражение.

Все они могли вернуться на родину, вполне удовлетворенные своими достижениями — или им так по крайней мере казалось. Император действительно отправил Андреа Дориа в экспедицию на запад вдоль побережья, с тем чтобы найти бежавшего корсара и призвать к ответу. Он не знал своего противника. Хайраддин Барбаросса поступил по-своему: вместо того чтобы тайком пробираться в Алжир, как ожидали сторонники императора, он зашел в Бону лишь для того, чтобы собрать больше кораблей, а затем тут же направиться на север к Балеарским островам. Когда его эскадра приблизилась, обитатели острова предположили по понятным причинам, что это часть имперского флота, возвращающегося в Барселону. Они уверились в этом, увидев флаги, окрашенные в цвета империи. Итак, судам не оказали сопротивления, когда они беззвучно скользнули в гавань Магона, расположенную в юго-восточном углу Менорки. Португальский торговый корабль, стоявший там на якоре, приветствовал их салютом как друзей; затем внезапно эскадра открыла огонь. Португальцы, захваченные врасплох, защищались, как могли, однако враги с легкостью захватили их корабль. Потребовалось всего несколько часов на то, чтобы не только весь порт, но и весь город оказались разграбленными и уничтоженными.

В конце осени 1535 г. Барбаросса совершил свое второе путешествие в Константинополь. В Северную Африку он так и не вернулся. Последние годы жизни он провел скорее в роли адмирала османского флота, нежели пирата, расстраивая планы врагов султана, особенно испанцев, венецианцев и генуэзцев. До этого времени Венеция могла разворачивать свои торговые дела, по большей части не встречая противодействия. Считается, что блистательный великий визирь Сулеймана Ибрагим-паша родился в Далмации венецианским гражданином. Естественно, что, после того как он был принудительно обращен в ислам, в его сердце всегда имелся уголок для Венеции и он изо всех сил старался оберегать ее средиземноморские владения. Однако весной 1536 г. Ибрагим был убит по наущению жены Сулеймана Роксоланы, которая хотела, чтобы его пост достался ее пасынку — Рустам-паше.[219] Отныне корабли Серениссимы стали столь же подвержены нападениям, как испанские и генуэзские.

В том же году императорский флот под командованием Андреа Дориа захватил близ Мессины десять турецких торговых судов. Продолжением этого удара стало отважное нападение на часть сил османского флота близ Паксоса в Ионическом море. Султан, твердо решив, что эти два удара требуют отмщения, придумал дерзкий план: весной 1537 г. он лично поведет армию численностью 20 000 человек через Фракию и вниз по Балканскому полуострову до Валоны, расположенной на территории современной Албании; тем временем Барбаросса во главе флота из ста кораблей направится к тому же порту. Там он возьмет армию на борт и перевезет в Бриндизи, где подкупленный правитель обещал открыть городские ворота. К несчастью для Сулеймана, план его потерпел неудачу: предательство правителя раскрылось как раз вовремя. Флот с армией на борту уже отплыл в Адриатику, и султану предстояло быстро придумать другой вариант действий. Пока он раздумывал, Барбаросса предпринял серию молниеносных рейдов вдоль побережья Апулии. Вернувшись с обычным грузом сокровищ и рабов, он узнал, что его господин решил осаждать остров Корфу.