Джон Норвич - Срединное море. История Средиземноморья Страница 91

Надо признать, что Мальта не являлась местом, созданным для того, чтобы выдерживать осаду. С другой стороны, она могла похвастать тремя неоспоримыми преимуществами. На острове имелись бесконечные запасы мягкого строительного камня, желтого, словно мед; испокон веков здесь жили рабочие, добывавшие его, строители, каменотесы и резчики; наконец, тут находилась наилучшая во всем мире естественная стоянка для судов. И в наши дни при первом взгляде на Большую гавань с высот Ла-Валетты неизменно захватывает дух. Несомненно, именно это убедило рыцарей — после восьми лет бездомного существования — принять предложение императора о найме. Плата была вполне разумной: один-единственный сокол; вносили ее ежегодно в День всех святых.

Рыцари никогда не забывали, что в первую очередь они госпитальеры — в течение более пятисот лет уход за больными был смыслом существования ордена. Они обустроились на Бирже (ныне Витториоза) — одном из двух длинных мысов (том, что севернее) на дальней стороне гавани — не прежде, чем начали строительство больницы.[224] Ее предшественница на Родосе прославилась на весь христианский мир; ее посещали больные всех национальностей западных стран, и рыцари твердо намеревались добиться того, чтобы подобное учреждение на Мальте стало столь же известно. Действительно, вскоре так оно и случилось. Вторым приоритетом рыцарей была оборона: следовало укрепить превосходную гавань и создать флот. Строительство кораблей на безлесном острове оказалось непростой задачей, однако благодаря значительным поставкам дерева с Сицилии за следующие тридцать лет они построили значительное количество кораблей. К 1560 г. их могущество на море достигло уровня, как во время их житья на Родосе. Они успели как раз вовремя: когда они получили первые известия о приближении экспедиции Сулеймана, их флот наконец был готов.

Конечно, они не питали иллюзий по поводу того, сколь велика предстоящая опасность. Они понимали, что без мощных подкреплений окажутся перед лицом во много раз превосходящего их (и по количеству людей, и по числу кораблей) противника, а скудная каменистая почва почти не давала пропитания. Однако они также знали, что эта почва окажется еще более негостеприимной для осаждающей армии. Родос отделяло от Турции всего десять миль; Мальту — почти тысяча. Небольшие подкрепления могли прибыть из Северной Африки, тем не менее было ясно, что силы, которые султан бросит против них, с самого начала в основном вынуждены будут действовать самостоятельно. Неудивительно, что говорили, будто флот интервентов, везший не только целую армию численностью 40 000 человек вместе с лошадьми, артиллерией, амуницией и боеприпасами, но и воду, и пищу, и даже топливо для ее приготовления, был одним из самых больших, когда-либо выходивших в открытое море. Он состоял более чем из 200 судов, включая 130 галер, 30 галеасов[225] и 11 тихоходных торговых судов, которые перемещались, подобно галеонам, исключительно под парусами; в остальном это были разнообразные суда меньшего размера, по большей части барки и фрегаты. Еще более число судов увеличивалось за счет каперов (хотя и подчеркивалось, что они не участвуют в экспедиции официально); они кружили близ других судов словно коршуны.

В 1557 г., в возрасте 63 лет, Жана Паризо де ла Валетт — они с Сулейманом были почти ровесники — избрали сорок восьмым великим магистром ордена Святого Иоанна. Этот гасконец, по словам аббата де Брантома, был исключительно красив и свободно говорил на нескольких языках, включая итальянский, испанский, греческий, турецкий и арабский. Он также был суровым, непреклонным защитником христианской веры. Двадцативосьмилетним рыцарем он сражался во время последней осады турками Родоса, впоследствии попал в плен и год провел на турецких галерах. Он думал лишь о служении ордену; о нем говорили, что этот человек «равным образом способен обратить в истинную веру протестанта и управлять королевством». Вера, сила, лидерство, стальная дисциплина — все эти качества были ему присущи. И все они потребовались ему в предстоящем тяжелом испытании.

Вряд ли нужно говорить о том, что в Константинополе у рыцарей были свои шпионы. Как только султан начал приготовления, они тут же узнали об этом, и с момента своего избрания Ла Валетт заставил всех здоровых мужчин на Мальте трудиться изо всех сил, чтобы подготовиться к предстоящей битве. Он обратился в командорства ордена, разбросанные по всей христианской Европе, с просьбой прислать людей и материалы, но даже после этого к началу осады мог рассчитывать лишь примерно на 540 рыцарей с оруженосцами, а также на испанских пехотинцев и аркебузеров числом около 1000 и приблизительно на 4000 человек мальтийцев из ополчения. Он также отдал приказ о доставке экстренных запасов зерна с Сицилии и дополнительного вооружения и боеприпасов из Франции и Испании. Все цистерны до краев наполнили водой, и Ла Валетт без сожаления приказал приготовиться забросать трупами мертвых животных Марсу — низменный район за Большой гаванью, который, как он знал, должен будет стать главным источником воды для любой армии, ведущей осаду, — когда придет время.

Огромный флот показался на горизонте 18 мая 1565 г. Султан с сожалением понял, что он слишком стар, чтобы предводительствовать, как он это сделал при нападении на Родос. Поэтому он вверил командование двоим людям: ответственность за морские силы возложил на своего молодого зятя Пиали-пашу (который несколькими годами ранее отбил Джербу у испанцев), а за сухопутную армию — на военачальника Мустафа-пашу, ветерана и своего родича. Это решение оказалось роковым — они ненавидели друг друга; Мустафа глубоко завидовал успеху своего младшего товарища и хорошему отношению к нему со стороны султана.

Было ясно, что Большая гавань слишком хорошо защищена, чтобы в ней удалось высадиться, и Пиали в конце концов выбрал гавань Марсаширокко (ныне Марсашлокк) на юго-восточном конце острова, примерно в пяти милях от которой, если считать по прямой, отстоял Бируо. Рыцари не пытались остановить их. Они мало что могли сделать с такими огромными силами в открытом море или даже на берегу: единственное, на что могли надеяться, — это на свои укрепления, из-за которых собирались показываться разве что в случае крайней необходимости. Турки, высадившись на берег, затем продвинулись по направлению к городу и разбили лагерь на склоне, сбегающем в сторону Марсы, откуда они могли озирать всю стоянку судов. Там, прямо перед ними, протянулось центральное водное пространство, которое можно было охватить взглядом, с тремя более узкими бухтами справа. Налево же виднелся длинный гребень горы Шиберрас (где в наши дни стоит Ла Валетта); в самой отдаленной точке горы вздымались, охраняя вход, стены форта Сант-Эльмо.

Если бы Пиали-паша решил оставить свой флот на юге (где он находился бы в полной безопасности в течение летних месяцев), форт Сант-Эльмо не сыграл бы большой роли в расчетах турок. Вместо этого он принял другое решение — отвести свои корабли, поднявшись вверх вдоль северо-восточного берега, в гавань Марсамушетто (Марсамшетт), тянущейся вдоль северного склона горы Шиберрас. Это, конечно, обеспечивало лучшее укрытие, но привело к яростным протестам со стороны Мустафа-паши. Кроме того, нужно было плыть прямо под пушками большой крепости, и в связи с этим ее уничтожение стало первоочередной задачей.

Беглый осмотр форта Сант-Эльмо наводил на мысль о том, что эта крепость традиционного типа, имевшая форму звезды, не будет слишком крепким орешком. Главная трудность состояла в том, чтобы перетащить тяжелые орудия на расстояние около двух миль по хребту горы Шиберрас, где они окажутся в зоне обстрела пушек с мысов Биргу и Сенглеа на противоположном берегу. Рытье траншей здесь представлялось невозможным: прокопав несколько дюймов, саперы наталкивались на твердый камень. Если бы войска вручную тащили огромные пушки вверх по склону и вдоль гребня и их в этот момент надо было бы защищать, то сделать это можно было лишь одним способом: перенести огромную массу земли из Марсы и построить из нее укрепления. Все это потребовало бы усилий большей части султанских войск и дало желанную передышку Ла Валетту и его людям, трудившимся круглые сутки и дополнительно укреплявшим защитные сооружения форта Сант-Анджело — их главного редута на оконечности Бирго.

23 мая атака на Сант-Эльмо началась всерьез. Обстрел продолжался круглые сутки. Через несколько дней прибыл самый знаменитый изо всех османских командиров — Драгут. Казалось, возраст (ему было уже 80) не имеет над ним власти. Он лично принял командование над осаждающими войсками и установил новые батареи к северу и югу от форта, который теперь подвергался беспощадному обстрелу сразу с трех сторон. К концу месяца стало очевидно, что стены вскоре неминуемо разрушатся. Каждую ночь под покровом темноты лодочки из форта Сант-Анджело проскальзывали через вход в гавань, доставляя свежие силы и продовольствие для гарнизона, увозя раненых в госпиталь в Биргу (Борго); лишь благодаря этому форт продержался так долго. Однажды ночью, однако, лодка, вернувшаяся назад, привезла с собой нечто большее — депутацию от осажденных, которые сообщили великому магистру, что продолжать сражаться не могут. Ла Валетт холодно взглянул на них и заявил, что в таком случае заменит их теми, кто может биться, и возглавит их лично. Пристыженные, они вернулись на свои посты. Сант-Эльмо мог быть обречен, однако не должен сдаться.