Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль) - Газета "Своими Именами" №17 от 23.04.2013

ПЕРВАЯ ПОЛОСА

РАЗГОВОР С ГЛАВНЫМ БОЛЬШЕВИКОМ

ЖЕНЕВА, 22 апреля (телеграмма в London Daily Chronicle) - У меня есть возможность переслать вам подлинную запись интервью с Владимиром Ульяновым (Лениным), «первосвященником» большевизма, переданную мне человеком, недавно побывавшим в Москве.

Со времен прихода к власти Ленин постарел. В его короткой чёрной бородке появилась седина, а от природы высокий лоб кажется ещё выше из-за обширной залысины. Он говорит со спокойной и веской неторопливостью, очень простыми фразами. Голос и манера речи выдают властный характер. Он сходу отбрасывает все ответные доводы и возражения, неумолимо следуя мысли, сложившейся в его голове. Его глаза светятся жёстким, фанатичным умом.

Согласно записям, которые делал мой информатор по ходу беседы, Ленин объяснял свою политику следующим образом: «Первостепенная задача любой политической партии - убедить большинство населения в правильности своей программы. Эта задача сегодня в основном - хотя и далеко не полностью - решена, поскольку большинство русских рабочих и крестьян уже сознательно придерживается принципов большевизма.

Второй вопрос - завоевание политической власти и подавление сопротивления класса капиталистов. Эта проблема может быть решена только посредством диктатуры пролетариата, которая состоит, так сказать, в перманентном состоянии войны с буржуазией. Те, кто протестует против «актов террора», совершённых коммунистами, полностью забывают смысл понятия «диктатура». Революция сама по себе - акт террора. Слово «диктатура» на всех языках означает просто-напросто власть террора. Столь же очевидно и другое: когда революция подвергается наибольшей опасности, диктатура должна быть особенно беспощадной.

Поначалу опасность для российской революции была очень велика, и диктатура, соответственно, - сурова. Сегодня она значительно уменьшилась, и мы можем почти полностью отказаться от террора. В прошлом мы допустили много ошибок, но разочарования и трудности были неизбежны, поскольку нельзя было предвидеть, как именно социальная философия Маркса, никогда прежде не воплощавшаяся на практике, будет претворяться в конкретные методы управления государством».

Сейчас Лениным всецело владеет идея о ликвидации власти денег в мировом масштабе. Он обрисовал свои планы на этот счет таким образом:

«Наше казначейство ежедневно печатает сотни и тысячи рублёвых банкнот. Это делается не для того, чтобы наполнить государственную казну практически бесполезными бумажками, но с сознательным намерением уничтожить значимость денег как платежного средства. В большевистском государстве, где за всё необходимое следует расплачиваться только трудом, существование денег не оправдано ничем.

Опыт научил нас: язвы капитализма невозможно искоренить одной конфискацией и экспроприацией, ибо с какой бы беспощадностью ни применялись эти меры, хитрые спекулянты и упрямые представители капиталистических классов, сумевшие уцелеть, всегда найдут способ их обойти и по-прежнему разлагать общество. Самый простой способ истребить сам капиталистический дух, таким образом - это затопить страну бумажными деньгами с высокой номинальной стоимостью, не подкреплённой какими-либо финансовыми гарантиями.

Даже сторублевая ассигнация в России уже почти ничего не стоит. Скоро даже самый простодушный крестьянин осознаёт, что это лишь клочок бумаги, стоящий не больше, чем тряпьё, из которого он изготовлен. Люди перестанут жаждать денег и копить их, как только обнаружат, что на них ничего не купишь, и великая иллюзия о ценности и значении денег, на которой основывается капиталистический строй, будет полностью развеяна.

Такова подлинная причина, по которой наши станки печатают рублёвые ассигнации днём и ночью, без остановки. Но для того, чтобы эта простая процедура, как и все меры, принимаемые большевиками, стала по-настоящему действенной, её следует осуществить в мировом масштабе. К счастью, безудержная финансовая оргия, которой предались все правительства во время войны, расчищает путь для её применения повсюду.

На вопрос о вынашиваемых большевиками планах завоевать весь мир Ленин ответил: «Коммунистическое государство не может существовать в капиталистическом окружении. Это невозможно ни в экономическом, ни в политическом плане. Коммунистическое государство должно либо превратить капиталистические государства в коммунистические, либо капитулировать перед капитализмом. Очевидно, что на короткое время между первыми и вторыми возможен компромисс, но он не будет ни реальным, ни долговечным. Коммунизм и капитализм - понятия взаимоисключающие, но мы завоюем мир своими идеями, а не силой оружия».

«Капитализм делает для пропаганды наших идей в массах куда больше, чем всё, чего мы могли бы добиться собственными усилиями. Международные спекулянты - наши лучшие пропагандисты. Мы действительно многим обязаны войне, но мира я не боюсь, поскольку неисправимая алчность и разложение капиталистических классов при этом сохранится и парализует его благотворное воздействие. В большинстве стран стоимость жизни не снижается, а неуклонно растёт. Жажда наживы, обуревающая международных эксплуататоров, буржуазных финансистов, промышленников и торговцев, по-прежнему неутолима, и они сговариваются о том, чтобы предотвратить возврат к нормальным условиям, абсолютно не осознавая тот факт, что тем самым готовят собственную гибель».

На замечание собеседника о том, что большевики, тем не менее, сегодня привлекают представителей буржуазных классов России к участию в управлении Советской республикой, Ленин откликнулся так: «Преобразование капиталистического государства в коммунистическое невозможно без помощи научных и технических специалистов. Сегодня такие специалисты неизбежно относятся к представителям буржуазии. Таким образом, мы вынуждены взять на вооружение буржуазные методы и привлечь к себе на службу самых знающих буржуазных специалистов, выплачивая им высокое жалованье. Очевидно, что этот шаг являет собой отход от принципов, провозглашённых Парижской Коммуной, постановившей, что все зарплаты без исключения должны быть приравнены к жалованью простого рабочего.

До определенной степени можно даже сказать, что использование буржуазных специалистов означает «перемирие» в разгар нашего наступления на капитализм и попятное движение со стороны нашей Советской социалистической республики, которая с первого дня обещала, и уже осуществила на деле, уравнивание зарплат в соответствии с принципами Парижской Коммуны. Однако это действительно всего лишь перемирие, неизбежное для переходного периода».

Ленин вынашивает гигантские и отчасти загадочные планы в области сельского хозяйства, на которые повлияли идеи Конфуция, чьи труды сегодня стали его излюбленным чтением.

«Экономическая роль России в жизни будущей коммунистической Европы, - заявляет он, - будет основана на развитии сельского хозяйства. В русской земле кроются неизмеримые богатства, способные в немалой степени обеспечить благосостояние всего человечества. В других странах будет развиваться промышленность, обеспечивая нужды международного сообщества советских государств, но Россия будет снабжать рабочих хлебом насущным.

Чтобы увеличить сельскохозяйственное производство в России, необходимо в гигантских масштабах применять научные методы. Сейчас особое внимание уделяется производству сельскохозяйственных машин. За последнее время мы построили много новых заводов, и они работают удовлетворительно, причём часть из них - под руководством иностранных специалистов».

Действительно, некоторые зарубежные фирмы, создавшие отделения в России до революции, в настоящее время буквально завалены заказами советских правителей на сельскохозяйственные машины и орудия.

Для большевистского образа мысли характерно необычное сочетание утопизма с макиавеллизмом. Следующий эпизод, рассказанный Лениным в самой будничной манере, позволяет судить о том, что имеют в виду большевики, когда они «снисходят» до сотрудничества с буржуазией.

«В феврале 1918 г., когда германские империалисты двинули войска против беззащитной России, демобилизовавшей свою армию, и до того, как мировая революция полностью созрела, доверившийся международной пролетарской солидарности, я, не колеблясь ни минуты, заключил нечто вроде соглашения с французскими монархистами. Один француз, капитан Садуль, на словах сочувствовавший большевикам, но на деле преданно служивший французскому империализму, привёл для встречи со мной французского офицера по имени де Люберсак.