Алексей Шилов - Звезда Генгера

Алексей Шилов

Звезда Генгера

Рисунки Е. Крутских

Когда я пришел к Генке на тренировку в сад, сразу увидел на двери предбанника тетрадный лист. На нем крупно было написано:

Я подошел к двери и толкнул ее, она была заперта изнутри на крючок.

— Генк, я посторонний или нет? — спрашиваю через дверь.

— Тебе можно, — он снял крючок, открыл дверь, — входи.

Я вошел в предбанник, и Генка тут же опять накинул крючок.

— «НИИ» — это что такое? — сразу спрашиваю.

— Научно-исследовательский институт, — расшифровал Г енка. — Я возглавляю конструкторское бюро, ты — мой заместитель. Для начала скажи, в какой век мы с тобой живем?

— В двадцатом, — отвечаю.

— Тебя спрашивают, не «в каком», а в «какой». Не по столетиям, а по технике. Понял?

Теперь понял. Вспомнил, что Генка трактор изучал, ну и говорю ему:

— Мы с тобой живем в тракторный век.

Генка махнул рукой.

— Трактора уже полвека тарахтят на земле. А ты подумай о том, что совсем недавно появилось.

Совсем недавно у нас в селе появился водопровод.

— Мы с тобой живем в водопроводный век! — радостно говорю. Генка даже рассмеялся.

— Водопровод был еще в Древнем Риме! Запомни: мы живем в космический век! — поднял Генка вверх указательный палец. — А что находится в космосе, знаешь?

— Небо.

— А в небе? — пристает Генка.

— В небе находятся Солнце, Луна и звезды! — выпалил я ему.

— И планеты, — добавил Генка. — Звезд в космическом пространстве сколько?

Я несколько раз пробовал пересчитать все звезды на небе, да только всегда со счета сбивался. Уж больно их много, звезд-то. Вот если бы каждая звездочка, которую я уже пересчитал, гасла, тогда бы я, может, и добрался до конца. А то они все мигают и мигают… Какую два раза посчитаешь, а какую совсем пропустишь, потом и вовсе со счета собьешься.

Генка сидит на стареньком табурете, смотрит на меня и ждет ответа. Ведь он — начальник конструкторского бюро. Не ответишь ему, он возьмет к себе в заместители кого-нибудь другого из своего класса, а мне скажет, что я неподходящая кандидатура или другие какие слова. Он за словом в карман не полезет. Ну, я и говорю ему наобум, — все равно, думаю, он тоже не знает.

— На небе пятьсот звезд.

Генка усмехнулся.

— Пятьсот… Шесть тысяч видно только невооруженным глазом. А всего в мировом пространстве два миллиарда звезд! Вот сколько.

— Как же ты их сумел пересчитать! — удивился я.

— Это мне стало известно из научной литературы, — признался Генка, он уж врать или хвалиться не станет. — Многие звезды открыли любители-астрономы, в том числе и школьники. Понял? Школь-ни-ки! Во вселенной есть еще неоткрытые звезды. И мы должны их с тобой открыть! Как только я открою новую звезду, назову ее Генгер.

— А что это означает?

— Звать-то меня как?

— Генка.

— Геннадий, — поправил он, — а фамилия моя?

— Герасимов, — говорю.

— Теперь понял?

— Нет.

— Геннадий Герасимов сокращенно значит Генгер. Звезда Генгера — звезда Геннадия Герасимова. Ясно?

— Теперь, — говорю, — все ясно. А если я открою?

— Тогда назовем ее Пшик.

И мне сразу расхотелось открывать свою звезду. Что же это будет за звезда такая, если она Пшик? Пшик — это есть пшик, ничего то есть. Сроду мне не везет! Генкина звезда вон как хорошо будет называться — Генгер. А моя-то — Пшик.

Раньше я думал, что у меня хорошее имя, самого царя Петра так звали, и фамилия тоже хорошая: Шиков. А сокращенно-то выходит — Пшик.

Я только тихо вздохнул и спросил:

— Как же мы будем открывать их?

— Сперва сконструируем свой телескоп, потом будем вести наблюдение за ночным небом. Как только появится новая звезда, мы тут же заметим ее, скажем: «Ага, голубушка, попалась! Теперь ты наша».

— А как будем конс… конструва… делать телескоп?

— По чертежам, они у меня в сейфе, — шепотом ответил Генка.

— Но из чего мы будем делать телескоп?

Генка вздохнул, потеребил себя за челку:

— Кое-что придется доставать: ножницы, клей, бумагу плотную, штатив и два круглых стекла от очков: одно — минус три, а другое — плюс три.

— Откуда мы возьмем все это? — удивился я.

— Одно стекло, плюсовое, достану я — у бабушки. Бумагу, клей купим в магазине. Штатив и второе стекло принесешь ты. Вот только я не знаю, какие очки у твоего дедушки, сколько в них минусов — два, три или четыре.

— Спрошу у дедушки, — говорю Генке.

— Только не говори зачем, — строго наказал он мне, — скажи: секрет — и точка!

И я пошел. Дедушка мой работал ветеринарным фельдшером, а теперь пенсионер, ему уже семьдесят один год. А бабушка все еще работает на ферме телятницей. Она на целых десять лет моложе дедушки и такая веселая, бодрая, никогда ничем не болеет. К ней даже грипп не пристает. Она говорит:

— Я каждый день ем лук и чеснок, поэтому от меня все болезни отскакивают как от стенки горох!

А дедушка иногда прихварывает. Он ведь четыре года воевал на фронте, его там два раза ранило, один раз контузило, да еще обмораживался, потому что на Севере воевал.

Сейчас дедушка сидел в своем любимом кресле у окна и читал газету. Их нам почтальон приносит каждый день целую кипу. Папе — «Правду», брату Борису — «Комсомолку», дедушке— «Сельскую жизнь», мне — «Пионерку», маме — областную, а бабушке — районную. Вот сколько! Да еще журналов дополна… Почтальон тетя Вера говорит, что у нас в семье стопроцентная подписка на газеты и журналы.

— Деда, у тебя очки сколько минус? — спрашиваю его.

— Минус четыре, а что?

Он перестал читать и посмотрел на меня своими добрыми глазами. Дедушка всегда смотрит на меня добрыми глазами, потому что любит.

С досады я даже рукой махнул:

— Опять нам не повезло!

— В чем не повезло? — допытывался дедушка.

Тут я стал ему все толком разъяснять, но дедушка все равно ничего не понял и продолжал расспрашивать.

— Нам — это мне с Генкой, — говорю ему. — А зачем? Секрет — и точка!

— Ну, если секрет, то, конечно, разглашать его не надо. Только хороший ли секрет, вот что меня беспокоит.

— Хороший, очень хороший! — уверяю его.

— Есть у меня очки и минус три, да одно стекло у них треснуто.

Дедушка встал, подошел, прихрамывая на раненую ногу, к шкафу, порылся в ящике.

— Вам с оправой или только одно стекло? — спрашивает.

— Одно стекло, — говорю.

— Держи..

Я сцапал стекло, потом от радости схватил обеими руками дедушку за шею, наклонил к себе и поцеловал в бритую щеку.

Стекло Генка спрятал в свой «сейф», который находился в бане. Но какой он, «сейф», Генка даже мне не показал.

— Теперь идем в магазин за клеем и бумагой, — скомандовал он.

Мы тут же отправились. В магазине в «то время была только одна продавщица. Ей, наверное, очень скучно было, и она обрадовалась покупателям.

— У вас конторский силикатный есть? — поинтересовался Генка.

— Вот, пожалуйста. — На прилавке появилась банка клея.

Генка повертел в руках ее, осмотрел со всех сторон, зачем-то понюхал:

— Он качественный? Зимой не замерзал?

— У нас же тепло в магазине, — обиделась продавщица.

— Понимаете, — растолковывает ей Генка, — нам нужен клей высшего качества!

— Ах, высшего!.. Ну, так бы сразу и сказал.

Она достала из-под прилавка точно такую же банку клея и подала ее Генке.

— Вот этот годится, — одобрил он.

Потом выбрал большой лист толстой бумаги, уплатил деньги, и мы пошли к себе в предбанник, в наш НИИ.

Работа закипела. Чертежи телескопа Генка выдрал из какого-то журнала или книги. Их, чертежей-то, было всего-навсего один листок. В нем и описание, что и как надо делать. Но я все равно не сумел бы сделать и по чертежам с разъяснениями. Тут нужна Генкина голова, ведь недаром она у него здорово соображает.

Я только помогал ему: подай то, подай другое, держи здесь, держи там, сбегай туда, сходи сюда… Мастерил все сам Генка. Размерял линейкой и циркулем, резал ножницами, красил в черный цвет, клеил…

Два дня мы конструировали наш телескоп, а получилась астрономическая труба. Она и в чертежах так называется.

— Теперь нам нужен еще штатив, — говорит Генка. — Я бы сделал его сам, да инструментов у нас подходящих нет. Ты попроси у Бориса.

Когда Борис приехал на обед, я к нему:

— Боря, дай штатив, все равно он у тебя без дела валяется.

— Недам — исковеркаете.

— Генка говорит: «Штатив будет в целости и сохранности».

— Ну, если Генка сказал, значит, так оно и будет. У него слова с делом не расходятся. Сколько раз ты теперь на турнике подтягиваешься? — неожиданно спросил он.