Лев Успенский - Ты и твое имя Страница 32

«Мертваго, Дурнаго

и Петраго-Соловаго

Кто ж из нас Живаго? кто ж из нас Живаго?

(к Мертваго)

Ты — Живаго?

Мертваго

Нет, Мертваго! Кто ж Живаго?

Дурнаго.

Я — Дурнаго.

Петраго-Соловаго

Я Петраго-Соловаго.

Где же Живаго, где ж Живаго?…

(Происходит смешение языков)»,

И верно: понять ничего нельзя, и прежде всего: откуда выкопал автор такие фамилии? А оказывается, очень просто откуда, — из жизни.

Передо мной толстый справочник: «Весь Петроград» за 1916 год. Вот они, тут как тут, толстовские герои:

Живаго, Николай Андреевич, титулярный советник.

Мертваго, Борис Константинович, инженер.

Дурнаго — целых двадцать человек, во главе с Петром Павловичем, генерал-адъютантом.

Петраго-Соловаго — две сестры, Мария и София Михайловны фрейлины императорского двора.

Правда, я чуть-чуть погрешил против истины: Живаго и Мертваго так и значатся там, а вот у двух других несколько иное правописание. Дурново и Петрово-Соловово. Впрочем, беда не велика: ведь писали же в старое время в официальных бумагах: «награжден орденом Святого Георгия…», произнося: «святова».

Хорошо, но откуда в самой жизни взялись эти причудливые прозвища? Легче примириться с мыслью, что их придумала фантазия писателя. Как связались они со своими неожиданными окончаниями?

А вы очень хорошо разбираетесь в окончаниях русских фамилий? Давайте попробуем распределить их по группам; много их наберется разных или не так уж много? И все ли они нам одинаково известны?

Больше всего — никто не будет спорить! — у нас фамилий на «‑ов» и «-ин», особенно первых. Они так обыкновенны, что когда какой-нибудь иностранец желает нарисовать литературный портрет русского, он обязательно придает ему фамилию, оканчивающуюся на «-ов» (или «‑ев»).

Князь Кравал-ов

Капитан Лев-ов

Полковник Раген-ов

Илька Никол-ева

В хорошо известных произведениях Жюля Верна вы найдете немало таких, более или менее похожих на русские (чаще — на славянские вообще), фамилий.

Граф Тимаш-ев в «Гекторе Сервадаке», Михаил Строг-ов в одноименном романе, полковник Борис Карк-ов в «Вверх дном», адвокат Владимир Ян-ов в «Драме в Лифляндии» — можно насчитать, пожалуй, не один десяток; неудивительно, что некоторые французы полагают, будто все наши фамилии обязательно оканчиваются на «-ов». (Почему-то особенно повезло выдуманным фамилиям на букву З. Героиней одного из романов Стендаля является АРМАНС ЗОИЛОВА, дочка русского подполковника, человека весьма знатного. У Анатоля Франса в очерке «Лесли Вуд» герой его дружит с русской княгиней ЗЕВОРИНОЙ… Чего же удивляться, если в одном из американских детективных романов конца 50-х годов фигурирует русский министр, он же резидент советской разведки в США, именуемый господином ЗАСПУРОВЫМ. Удивляешься, неужели писателям Запада трудно взять из любого справочника подлинную русскую фамилию, которая звучала бы «как настоящая»? Так не берут!.).

Да что иностранцы? По свидетельству знатоков, в языке коми-зырян, одного из народов СССР, наше окончание «-ов» превратилось в самостоятельное слово, — в существительное, обозначающее: «фамилия». По коми-зырянски «фамилия» так и будет: «ов».

И понятно, — таких фамилий, на «-ов», и на самом деле у нас много больше, чем других.

Однако из этого никак не следует, что фамилии подобного строения, хотя бы и иного звучания, существуют только у нас. Занимаясь отчествами, мы уже видели: «-овы» распространены по всему земному шару. Ведь английское Джонс (Иванов), немецкое Юнкерс (Дворянинов), французское Дюруа (Королев), итальянское Дельфорнайо (Пекарев) — все это разные «-овы» западного мира. Знакомы нам «-овы» и «-евы» и восточного происхождения: «Сараджоглу» (Сарад-жев, то есть Шорников) —у тюрков Кавказа, Симо-нишвили (Семенов) — у грузин, Карапетян (Карпов) — у армян, Грамматикопуло (Грамотеев) — у греков.

Да и многочисленные более далекие народы не чуждаются таких фамилий-отчеств, в которые, в том или ином, скрытом или открытом, виде входит понятие «сын такого-то». Конечно, тут много различных ступеней; одно дело — Жюльвернов Мак-Наббс (сын Наббса), другое — маленький Нильс Хольгерсон из замечательной сказки Сельмы Лагерлёф «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями» или уже знакомый нам старик Гассан-ибн-Хоттаб.

Ведь отец бравого шотландского майора тоже звался Мак-Наббсом; так же величали его деда и прадеда. А вот крестьянина из Сконии, сыном которого был Нильс Хольгерсон, именовали вовсе не Хольгерсоном, как раз наоборот — Хольгер Нильсон. А деда, — может быть, Нильс Свенсон, а может быть, снова Нильс Хольгерсон, в зависимости от имени его отца. Точно так же и с Хоттабычем: родись у старого джинна сынишка, его бы стали кликать уже не «Ибн-Хоттабом», а «Ибн-Хасаном». В первом случае перед нами самая настоящая фамилия: возникнув из отчества, она давно перестала быть им, передаваясь, вне зависимости от имен, из поколения в поколение. Во втором случае мы видим нечто среднее — отчество уже не отчество, фамилию — еще не фамилию.

Впрочем, этим нас, русских, как раз не удивишь: «-овы» приобрели свое «фамильное» значение также сравнительно недавно, почти на наших глазах. Лет сорок пять — пятьдесят назад большая часть народа понятия не имела о каких-то там фамилиях. Если человека звали Иваном Николаевым, это значило только, что его батьке имя было Николай. Но наверняка — не Николай Николаев, а Николай Иванов или Николай Архипов. Рождался у Ивана Николаева сын, и он становился отнюдь не Николаевым, а Ивановым: отец-то Иван… У мужика — какая уж там фамилия!

Только «выходя в люди», богатея, он получал в глазах властей право «писаться с „вичем“, с отчеством; вместе с этим приходила и фамилия. И приходила по-разному.

Бывало, имя отца сразу создавало и то и другое; появлялся Иван Николаевич Николаев. Иногда отец давал отчество, а фамилию дед: сын Николая Архипова становился Иваном Николаевичем Архиповым. А иногда в фамилию превращалось прозвище, кличка, порою добровольно принятая, а то и просто «припечатанная» односельчанами. Обладал дед Архип обыкновенным русским, совсем не классическим носом, и звали его Архип Курнос. Сын у соседей ходил в Курносенках или Курносовых, а внук это же прозвище получал уже в паспорт! Иван Васильевич Курносов.

Тут могло получиться множество вариантов: если главной приметой были не черты лица, не какое-нибудь убожество или издали видимый признак, а, скажем, особенное занятие, невиданная профессия, сходство с человеком другой нации, — они тоже могли дать материал для прозвища и фамилии.

Будь Иван Николаев сыном пряничника, выпекавшего грубые коврижки из гороховой муки, он становился Прянишниковым; при отце — сельском художнике, вроде гоголевского Вакулы, — мог стать Богомазовым. Неправильная речь, косноязычие родителя могли наделить его прозвищем «заика» и «гугня», и сын выходил в Заикины и Гугнины; черные волосы и смуглый цвет лица родителя обеспечивали потомкам фамилию Чернышевых, Черновых, Жуковых, а иногда даже и Цыгановых или Евреиновых. Ведь в народе понятие «брюнетка» часто передавалось как «цыганка», «еврейка»:

Разлюбил ты, мой шуренок,Меня, канареечку;Полюбил, серые глазки,Черную явреечку!(Пск. обл.)

Так или иначе, тут дело обстоит просто: на что они ни оканчивайся, — на «-ов», «-ев» или на «-ин», — все эти фамилии говорят о родстве; это именно «родительские» фамилии. Чаще они исходят от имени, занятия, национальности отца, реже — матери (такие, как «Бабины», «Феклушины», «Татаркины», «Ведьмины»). С ними не надо путать другие фамилии на «-ин», вроде «Воеводины», «Старостины», «Растяпины»; эти происходят от слов, хотя и имеющих форму существительных женского рода, но тем не менее означающих мужчин. К тому же мы уже видели, что многие существительные женского рода в свое время превосходно становились мирскими именами мужчин: Дорога, Шуба, Суббота. Вот почему и происшедшие от них фамилии означают «сын такого-то», а не «сын такой-то».

Это всё очень просто, так просто, что об этом почти что не стоило и говорить. Но исчерпывается ли перечень наших «родительских» фамилий одним-двумя типами? В том-то и дело, что далеко нет; только все другие типы куда менее привычны нам и встречаются несравненно реже.

Проще всего, пожалуй, фамилии западно— и южнославянского типа на «-ич», «-вич», вроде «Львович», «Митрич», «Калуджерович» (От слова «калугер» — кудесник, отшельник, волшебник (сербск.). ),«Михайлович» и тому подобных. Это те же самые отчества, переставшие выполнять свое основное дело и без всякой маскировки, без каких бы то ни было изменений, превратившиеся в фамилии. Мы уже столкнулись с ними только что, когда в связи с Лагидами упомянули о Рюриковичах.