Рамиль Гарифуллин - Сборник научных и публицистических статей

Доцент, кандидат психологических наук РАМИЛЬ ГАРИФУЛЛИН

Сборник научных и публицистических статей

Аэрофобия или аплодисменты на бис

И вновь авиакатастрофа… На этот раз под Донецком…И вновь человеческие жертвы… И вновь некоторые авиакомпании несут материальные убытки из-за аэрофобий.

Уже стало традицией после посадки самолёта аплодировать. Многих лётчиков это раздражает. Так, например, Герой России, лётчик-испытатель Сергей Мельников во время психоаналитической беседы со мной на страницах газеты «Аргументы и время» № 7, 2006 («Аргументы недели») заявил, что он эти аплодисменты не переваривает, дескать, люди насмотрелись западных фильмов, дескать, почему мы не аплодируем водителям автобусов, хотя в автомобильных авариях гибнет намного больше. Согласно лётчику — это страх от незнания, дескать, если людям суждено погибнуть в авиационном происшествии, то самолёт упадёт именно на их поезд. Мельников утверждает, что всё это от недоверия высшей силе.

И всё-таки громкость этих аплодисментов растёт с каждым годом всё сильнее и сильнее. Более того, порой она переходит на бис, как когда-то в Большом театре после окончания спектакля. Что остаётся делать лётчиками при выходе из своей кабины? Кланяться?…

Но за что и почему авиапассажиры хлопают после посадки самолёта. Наш экспресс-опрос показал, что треть опрошенных, таким образом, выражает свою радость, что закончилось осознаваемое или неосознаваемое напряжение, которое было во время полёта. Некоторые признавались, что успешная посадка для них — это как второе рождение, как экстрим, как способ и условие при котором можно переоценить всю жизнь. Причём это говорят авиапассажиры, у которых не было никаких причин волноваться. Именно эта часть является инициаторами или затравщиками самолётных аплодисментов. Половина опрошенных поддаётся стадному чувству и конформизму, и, аплодируют потому, что другие начинают хлопать. Оставшиеся назвали другие причины (благодарность пилотам, традиции, где-то видели, не знали причины своих аплодисментов и т. п.)

Несмотря на то, что значительная часть пассажиров, казалось бы, во время полёта внешне не выражает своего беспокойства, в действительности, значительная часть из них защищается обратным чувством (чем более смеётся, тем более боится; чем более пьян, тем более «опьянил» большой страх; чем крепче спит, тем крепче цепляется за сон, дабы усыпить себя от страха; чем энергичнее отвлекается, тем энергичнее боится и т. п.) Часть пассажиров-«философов» молятся в явной и неявной форме, абстрагируясь на категории судьбы, Бога и т. п. И лишь незначительная часть летит по привычке потому, что летает систематически и срабатывает адаптация и нечувствительность к страху, вызванная психологической схемой «со мной этого в прошлом не было, значит этого не будет и в настоящем и в будущем». Для последних самолёт — это не роскошь, которая вызывает фобию из-за полёта и большой цены за авиабилет, а средство передвижения. Есть смешанные типы, у которых срабатывают наложение всех вышеприведённых психологических механизмов.

Казалось бы аэрофобия это негативное психологическое явление наносящее моральные убытки для авиапассажиров и материальные для авиакомпаний… Но оказывается, что некоторые, наоборот, из этого черпают силы для того, чтобы жить и ценить жизнь по новому. Авиаполёты становятся разновидностью экстрима. Вот о чём, мне поведал один из моих пациентов на сеансе (далее я привожу его размышления):

«Обычно я езжу в командировки на поезде. На этот раз так получилось, что пришлось лететь самолётом. В то время сравнительно часто происходили авиакатастрофы и я часто задумывался об этом и тешил себя тем, что не оказывался в этих злополучных самолётах. Тогда я сидел в аэропорту в зале ожидания и смотрел телевизор и как назло в новостях сообщили ещё об одной авиакатастрофе. Кроме того, сообщалось, что именно на конец года приходится наибольшее количество аварий в воздухе. Я летел в командировку в первых числах декабря. После такой информации я уже не мог избавиться от страха, который меня преследовал всю дорогу. Более того, этот страх я обнаружил на лицах некоторых пассажиров. Весь полёт для меня был пыткой. Мне казалось, что я лечу в вечность. Я прислушивался к звуку мотора. Когда этот звук в силу каких — то причин пропадал, я спрашивал своих соседей об этом и они меня успокаивали. Когда бортпроводница начинала ходить из одного конца салона в другой, то мне казалось, что это связано с какими-то неполадками самолёта. Наибольший страх я испытал в начале полёта, когда бортпроводница начала рассказывать как пользоваться спасательными принадлежностями и показала, где они находятся. Всё это я воспринял не как обучающую лекцию, а как признак начала авиакатастрофы. В течение всего полёта из меня выходил холодный пот. Видя, что в состоянии аналогичного переживания находятся и другие пассажиры, я ещё больше испытывал страх. Весь этот ад кончился лишь после приземления. К своему удивлению, когда я вышел из самолёта, то испытал такое чувство счастья и душевного умиротворения, которое не испытывал, пожалуй, никогда. Мне всё было интересным: серое небо, деревья, люди. Я как-то по-особому стал видеть окружающий меня мир. В эти моменты меня не покидала мысль, что как хорошо, что всё обошлось и в воздухе ничего не случилось. Я тешил себя этим, сравнивая мысленно тот ад с этим живым и красивым миром. В эти моменты я был, добр как никогда. Общение моё было настолько альтруистичным, что я поймал себя на мысли: “Не схожу ли я с ума?”. Один прохожий сказал своей спутнице о том, что я странный какой-то. Я взглянул на себя в зеркало и не узнал себя. На меня смотрел мужчина с яркими и искристыми глазами, теми глазами, которые были у меня в далёком детстве. Я понял, что открыл в себе забытое прошлое. Но это состояние таяло прямо на глазах и уже через три часа оно уменьшилось так сильно, что я вспомнил о своих эгоцентрических целях, начались перепады настроенья, я перестал быть странным и уже не вызывал интереса у прохожих, я стал как все: целеустремлённым и озадаченным мирскими и обывательскими проблемами. Но на улице встречались люди, которые в чём-то напоминали меня после полёта. Это были люди в нетрезвом состоянии. И я выпил и вновь ощутил тот полёт души, который был у меня после полёта на самолёте. И всё-таки опьянённое состояние уступало по уровню наслаждения тому состоянию, которое мне подарила авиакатастрофа, которая состоялась, как я понял потом, в моей голове».

Необходимо различать боязнь летать на самолётах, от аэрофобии. Боязнью летать на самолётах страдают 4 из 10 пассажиров, но эти четыре боязливые пассажира, время от времени летают, испытывая негативные переживания. Это установил физиолог Лукас ван Гервен (Lucas van Gerwen) из университета Лейдена, изучив страхи 5 тысяч пассажиров авиалиний. То есть это авиапассажиры, которые в той или иной степени боятся летать, но летают. Аэрофобия — это беспричинный страх летать на самолётах, приводящий к панике и неспособности летать на самолётах нигде и никогда. Очевидно, что грань между тем, где имеет место беспричинный страх, а где причинный, обнаружить тяжело, тем более тогда, когда авиакатастрофы случаются часто. Картинка под названием «авиакатастрофы случаются часто» рисуется телевидением (она не в пользу прагматическим целям авиакомпаний), статистикой (но эта статистика психотерапевтична, то есть некорректна, когда говорится, что количество автокатастроф в сотни раз больше, чем авиакатастроф, не упоминается, что число автопассажиров в десятки тысяч превышает число авиапассажиров), рисуется интервью представителями авиакомпаний (в целях завлечения, снятия страхов и убытков вызванных фобиями).

Необходимо признать, что большинство авиакомпаний работают под девизом: «А куда вы денетесь без нас!». Иными словами, успокоитесь и придёте обратно в наши старые и недорогие русские рулетки-самолёты, помолитесь и полетите, а потом обязательно будут аплодисменты…

Блеф Путина

Оценка послания президента Путина Федеральному собранию была уже проделана многими политологами и политиками. В то же время необходимо признать, что оценка этого послания с психологической точки зрения практически отсутствует. Но именно такой подход может пролить свет на нечто сокрытое и не услышанное. Такую оценку можно сделать в нескольких направлениях. Одно из них связано с рассмотрением Путина не только как личности, отчитывающейся, рисующей перспективы развития общества, и наконец, предлагающей рецепты оздоровления, но и личности воздействующей, внушающей и блефующей. Именно оценки последних характеристик и будет посвящён мой анализ. Такая оценка в настоящее время вполне оправдана так как до сих пор ни Греф, ни Касьянов, ни другие, не предложили целостной программы реформирования и всё держится на рейтинге президента и надеждах наших граждан. Всё держится на персоне Путина, его воле, которая рисуется, внушается им самим же. Но такой гипноз долгим быть не может. Путин чувствует, что настало время подключать иные ресурсы, которые не должны быть завязаны на его персоне. Он это делал и делает, но эти ресурсы почему-то плохо подключаются. Поэтому всё послание как и прежде до сих пор остаётся гипнотической установкой, набором неких социально-оздоровительных установок-призывов и не более. Хотя некие попытки уйти от деклараций и прописных истин, которые и так затёрли мозги нашим гражданам президентом, сделаны.