Самуил Лурье - Муравейник (Фельетоны в прежнем смысле слова)

Тут можно читать бесплатно Самуил Лурье - Муравейник (Фельетоны в прежнем смысле слова). Жанр: Научные и научно-популярные книги / Психология, год неизвестен. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте Knigogid (Книгогид) или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Самуил Лурье - Муравейник (Фельетоны в прежнем смысле слова)

Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних просмотр данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕН! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту free.libs@yandex.ru для удаления материала

Самуил Лурье - Муравейник (Фельетоны в прежнем смысле слова) краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Самуил Лурье - Муравейник (Фельетоны в прежнем смысле слова)» бесплатно полную версию:

Самуил Лурье - Муравейник (Фельетоны в прежнем смысле слова) читать онлайн бесплатно

Самуил Лурье - Муравейник (Фельетоны в прежнем смысле слова) - читать книгу онлайн бесплатно, автор Самуил Лурье

Лурье Самуил

Муравейник (Фельетоны в прежнем смысле слова)

Самуил ЛУРЬЕ

Муравейник

Фельетоны в прежнем смысле слова

СОДЕРЖАНИЕ

ОЧЕНЬ СТРАННОЕ МЕСТО

ПРОВИНЦИАЛЬНЫЙ КРУГОЗОР

ДОРОГА К ХАМУ

ПРОТОКОЛЫ СИАМСКИХ БЛИЗНЕЦОВ

ОГНИ БОЛЬШОГО ДОМА

ГОРОД В ОТСУТСТВИЕ АНГЕЛА

РИМСКИЙ ПАПА И АБСУРД

ОДИССЕЙ В АРХИПЕЛАГЕ

БЕЗ СУЩЕСТВЕННЫХ ОСАДКОВ

ХОР НИЩИХ

РАЗГАДКА ШАРАДЫ

ИЗ ЖИЗНИ СЛОВ

ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА КАК СОСТОЯНИЕ УМА

ТЕМА ЛИШНЕГО ЧЕЛОВЕКА

МЕЛАНХОЛИК В СТОЛИЧНОЙ СУЕТЕ

ПО КРУГУ, ПО КРУГУ

ЧАЙНИК С ЦВЕТОЧКАМИ

КОВЧЕГ ПЛЫВЕТ

ПАРТИЯ ТРОМБОНА

О ПОДЗЕМНОЙ ПОГОДЕ

ПОДВИГ ПОДКОЛЕСИНА

В СТИЛЕ COUNTRY

ИДИЛЛИЯ КАПУСТНИЦ

МИФОЛОГИЯ РАЗБИТОГО ЯЙЦА

ПОШЛОСТЬ КАК СУДЬБА

ЧТО-ТО О ВАВИЛОНЕ

РОГ СОБЫТИЙ

В СТИЛЕ ДИАМАТА

ИЛИ ПРИСТИПОМА?

ОРЕЛ ДА ЩУКА

БЕСПОРЯДОЧНОЕ ЧТЕНИЕ

Письмо I

Письмо II

Письмо III

Письмо IV

Письмо V

Письмо VI

Письмо VII

Письмо VIII

Письмо IX

Письмо X

Письмо XI

Письмо XII

Письмо XIII

Письмо XIV

Письмо XV

Письмо XVI

Письмо XVII

Письмо XVIII

Письмо XIX

Письмо XX

Письмо XXI

Письмо XXII

Письмо XXIII

Письмо XXIV

Письмо XXV

Письмо XXVI

Письмо XXVII

Письмо XXVIII

Письмо XXIX

Письмо XXX

Письмо XXXI

Письмо XXXII

Письмо XXXIII

Письмо XXXIV

Письмо XXXV

Письмо XXXVI

Письмо XXXVII

Письмо XXXVIII

Письмо XXXIX

Письмо XL

Письмо XLI

Письмо XLII

Письмо XLIII

Письмо XLIV

Письмо XLV

Письмо XLVI

Письмо XLVII

Письмо XLVIII

Письмо XLIX

Письмо L

Письмо LI

ИМЕНИНЫ ПРИВИДЕНИЙ

Страна им. Ф. М. Достоевского

Воспоминание о Диккенсе

Погасшая звезда

Пустыня славы

Громкоговоритель

Тютчев: ночь, день, ночь

Звезда пленительного счастья, или Теоремы Чаадаева

Друг человечества печально замечает

Играть Блока

Откровение Константина

Под знаком Тельца

Главный свидетель

Памятник призраку

Парадокс Чернышевского

Осенний романс

Имена Музы

Миндальное Дерево Железный Колпак

Стиль как овеществленное время

Прописка Годивы

Частности

Причина смерти

Железный колпак

Шесть слов

Клоун, философ, закрытое сердце

Похвала меланхолии

Цена победы

Перед заходом солнца

Фольклор

Философия слога

В пустыне, на берегу Тьмы

НЕТЛЕННЫЙ МУРАВЕЙНИК

"Фельетонъ - статьи легкаго содержанiя,

помещаемыя въ газетахъ".

Справочный общедоступный энциклопедический

словарь под редакцией А. Н. Чудинова.

СПб., 1901

ОЧЕНЬ СТРАННОЕ МЕСТО

Из лекции, читанной в ленинградском

Доме журналистов 13 апреля 1988 года

... Как раз в этой местности, где мы с вами находимся, совсем еще недавно обитали исключительно литорины, брюхоногие моллюски. Их было страшно много, и море, в котором они обитали, называлось Литориновое. Как ни странно, это было тогда, когда в Египте уже существовало Среднее Царство, пирамиды уже стояли, их заносило песком; в Вавилоне уже создавалась бюрократическая письменность, и головы слетали с плеч, словно капустные кочаны... А тут, у нас, било в берега пустынное море. Потом оно отступило, дно поднялось на два-три метра, образовалась какая-то суша, и первый раз на нее глянуло солнце.

Нева ведь не река - протока; не разливается, и у нее нет высокого берега.

Действие романа Голдинга "Наследники" может быть приурочено именно к нашей местности, потому что именно здесь жили уже в историческую эпоху доисторические люди, питавшиеся ракушками-литоринами...

Этот город имеет нулевую точку отсчета - мы можем точно назвать время, когда его не было, не было ничего, просто была вода, потом она отступила, и появилась суша, жалкий клочок, из-за которого в течение ряда столетий велись войны, совершенно как в "Гамлете" Шекспира. Это был, наверное, единственный такой уголок Европы (подобное было в Америке, и Вильям Пейн, основатель Пенсильвании, как раз в одно время с Петром высадился на пустынный берег и тоже затеял строительство, но за его спиной не стояло мощное государство, как за Петром Великим). И это странное пространство попало в руки к человеку, который обращался с ним, как мальчик, перед которым стол и кубики, - строй, что хочешь. Дикое, не имевшее постоянного населения пространство досталось во власть и в собственность человеку, одержимому идеей просвещения - и всемогущества человеческого ума: тоже странное обстоятельство.

А затем этот город сделался столицей - странной столицей, не похожей на свою страну: другая архитектура, другой способ жить, другое самочувствие, и даже произношение отдельных слов.

Этот город стал неким чудовищным фурункулом, стянувшим к себе всю бюрократию страны, всю силу власти, но одновременно чуть ли не всю литературу и науку. И затем в нем произошли катаклизмы, известные под названием "Трех революций", а затем он стал бывшей столицей, репрессированной, опальной, ненавидимой; и затем его постигло чудовищное бедствие в годы войны, тоже небывалое в истории.

Если бы рассказывали о человеке, который выиграл в лотерею миллион, а потом женился на принцессе, а потом попал в руки разбойников и бежал от них, а потом потерпел кораблекрушение, но выплыл на берег, - если бы такие невероятные происшествия случились с человеком, а не с городом, то мы бы говорили: ему на роду написано совершить что-нибудь великое, необычайное.

В XVIII-XIX веках население Петербурга на три четверти состояло из всяких пришлых людей, которые летом уходили на сезонные работы, а осенью возвращались - в прислугу, в извозчики, официантами в трактиры, строительными рабочими. Здесь всегда было больше мужчин, чем женщин, - в соотношении примерно 3 к 1. И здесь всегда заключалось наименьшее количество браков. Как написано в старинной книге:

"Вообще трудно найти другой город, где так мало бы замечалось среди жителей матримониальных устремлений, как в Петербурге".

Мы не знаем почти ни одного крупного русского писателя (до Блока), который бы здесь родился. Сюда приезжали, получив образование в других местностях, - люди приезжали сюда и становились петербуржцами. Даже самые петербургские люди - герои романов Достоевского, - даже они откуда-нибудь приехали, чтобы поступить в университет или на службу. Люди приезжали сюда, а потом здесь умирали. И так было на протяжении всего XIX века, причем тогда уже делались попытки объяснить характер петербургского человека вот этим что он чужой: он приехал и уедет, он здесь не живет, этот город не для него. И, в частности, про ипохондрию, черту типически петербургскую, говорилось так:

"В Петербурге, где бльшая часть населения составлена из людей, проводивших первые лета юности или за границей, или внутри России, ипохондрия - почти обыкновенная болезнь. Воспоминания о родине, сердечные утраты, обманутые надежды, так долго услаждавшие нас, разочарования в наслаждениях удовольствиями жизни превращают в ипохондриков людей, даже не показывавших признаков болезни, которая при геморроидальных припадках еще более усиливается".

С двадцатых годов XX века город подвергся такому настойчивому, непрекращающемуся террору, что, по-видимому, очень немного осталось таких семейств, члены которых могут числить себя ленинградцами или петербуржцами в четвертом или пятом поколении.

Отсюда и ужасный вид наших старинных кладбищ. Они именно потому так разорены и поруганы, что над ними не простирается охраняющая воля родственников. Наследников нет.

... Но если население сменялось, если сам город, вообще-то говоря, не был рассчитан на население, то что же все-таки связывает нас с восемью или девятью поколениями тех, кто жил и умер в этом городе, удобрил его своими костями, наполнил его своим дыханием и делами своих рук?

По всей видимости, это архитектура, литература и петербургские адреса.

Нет ни у кого из нас, наверное, более высокого и прекрасного момента в жизни, чем когда удается постоять одному на Неве, - скажем, на Дворцовом мосту, - и отовсюду вас охватывает бесконечно стройное, исключительно хорошо темперированное пространство. Эту минуту, или похожую на нее, описывал Достоевский. Эта минута - очень странная. Вы действительно чувствуете, что жизнь как бы имеет смысл. Река и эта дивная, разнообразная архитектура состоят между собой - и с вами - в каких-то особенных отношениях. Наверное, их можно описать пропорцией: ширина Невы - высота дворцов - человеческий рост. В этом летучем соотношении (здесь еще, как вы знаете, очень активно участвует свет) вас охватывает удивительное, прекрасное чувство, которое является мечтой, ну, какого-нибудь Шеллинга, что ли. Вы находитесь внутри художественного произведения. Это ситуация, которая заслуживает философского осмысления. Вы находитесь как бы внутри картины, или, может быть, на огромной сцене пустого театра, где с необыкновенным искусством выписан задник. Получается так, что все это устроено для зрителя, - жить в этом нельзя, на это можно только смотреть. Это огромная декорация, в которой вы рабочий сцены. А если это картина - то вы стаффаж. Город не для вас, в нем невозможно жить, им можно любоваться. Зимний дворец, Биржа, Дворцовая площадь, Сенатская - ни одно из этих зданий не имеет в виду какого-то удобства для заказчика, вообще не предполагает никакой жизни. Многие говорят, что никогда наш город не был так красив, как в разруху двадцатых годов или как сразу после блокады. Чем безлюднее, тем лучше. Он вообще не рассчитан на эти массы населения. Когда идешь по нему белой ночью часа в четыре, это очень заметно.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.