Искусство счастья. Тайна счастья в шедеврах великих художников - Кристоф Андре

Кристоф Андре

Искусство счастья. Тайна счастья в шедеврах великих художников

В знак дружеской признательности Андре Конт-Спонвилю

В память Алет и Реми, за пережитые вместе мгновения счастья и несчастья

Christophe André

DE L’ART DU BONHEUR.

25 LEÇONS POUR APPRENDRE À VIVRE HEUREUX

© L’Iconoclaste, Paris, 2011, 2014

© Наумова И.Ю., перевод на русский язык, 2015

© ООО «Издательство «Э», 2016

Счастье – это произведение искусства

«Живопись – это таинство, которое протекает в одиночестве», – писал Ален[1]. Не моя ли профессия психиатра, не любовь ли к интимности и тишине или интерес к движениям наших эмоций влекут меня к живописи и ее власти над нами? Не могу этого утверждать, но мне хотелось бы познакомить читателя с азами своего опыта и его благотворным влиянием: встать лицом к картине, тихо дышать, не нарушая тишины, дождаться, когда картина заговорит с нами, проникнет в нас. Найти для нее место в нашей душе…

На двадцати пяти представленных в этой книге шедеврах изображены лица, формы, движения счастья. Двадцать пять картин побуждают нас к чувству, медитации, размышлению. И двадцать пять «уроков» помогают развить наши способности и стать счастливыми.

Среди художников, воплотивших в своем творчестве мгновения счастья, были те, кто прожил счастливую жизнь, и те, кто был часто и глубоко несчастлив. Но всех их влекла идея счастья и потребность в нем. Все они, даже самые состоявшиеся, сознавали мимолетность и недостижимость счастья.

Поскольку счастье – живая эмоция, она рождается, растет, расцветает, убывает и исчезает. Существует цикл счастья, точно так же, как существует цикл дня и ночи. Это естественное движение послужит для нас нитью Ариадны. Следуя за ней, мы познакомимся с собранными здесь шедеврами, изображающими утро, полдень, сумерки и ночи счастья. И, конечно, моменты его вечного возрождения…

«Многие говорят: «кто покажет нам благо?»

Прелюдия

Загадка счастья

Мы так давно ищем его, наше счастье, что иногда начинаем сомневаться в его существовании. Да и есть ли смысл к нему стремиться? Порой мы возвращаемся к обычной жизни, которую нельзя назвать ни абсолютно печальной, ни абсолютно счастливой. Там мы пребываем до тех пор, пока предчувствие его существования снова, помимо нашей воли, не посещает нас, задавая вопросы, требуя решения и обретая над нами власть тайны, которую нужно раскрыть.

Географ на картине Вермеера стремится разгадать загадку совсем иного рода. Может быть, это тайна Рая? Вплоть до XVII века многие великие умы еще верили, что он находится на Земле, и многие размышляли о наиболее подходящем для него месте: Восток, Южная Америка… Несмотря на разделяющие нас века, поиск географа близок нам. В замкнутом пространстве своего кабинета он пытается составить карту мира. Поступим и мы таким же образом, размышляя о счастье. И начнем с нашего личного опыта.

1668 г., холст, масло, 52 × 45,5 см, Художественная галерея, Франкфурт-на-Майне

Незадолго до того, как Вермеер начал писать эту картину, в истории науки произошли глубокие и драматические перемены. Прежде исследования природы звезд, Земли и жизни считались противоречащими божественному замыслу. Всего тридцатью годами раньше Галилей был осужден за сделанные им открытия и, стоя на коленях, отрекся от утверждения, что Земля вращается вокруг Солнца. Но в XVII столетии научное «curiositas» (любопытство, лат.) больше не страшилось запретов религиозных властей и немилости консервативных гуманистов.

В наши дни научные поиски счастья вызывают иронию у некоторых клириков. Напрасную и лживую иронию. Разве знание химической формулы аромата розы делает его менее утонченным и поэтичным?

Да, мы всегда стремились к счастью. Прошло более двух тысяч лет с тех пор, как философы сделали его главным объектом своих исканий: эвдемонизм – от греческого eudaimonismos, счастье. Целью этой философии было помочь людям приблизиться к более счастливой жизни. С некоторых пор ею активно заинтересовались ученые, дав счастью не столь поэтичное название – «субъективное благополучие». В их глазах оно обладает всеми добродетелями: якобы увеличивает продолжительность жизни, улучшает здоровье, делает людей более альтруистичными…

Художники тоже говорили о счастье и о его вечной тени – несчастье. Поэты, писатели, музыканты создавали произведения, способные вызвать у нас слезы или сделать легкомысленными, доверчивыми и счастливыми. Еще более изощренные живописцы могли взволновать нас, изменить нашу привычную манеру восприятия реальности и опасливого ожидания мгновений счастья, ощущения несчастья. Живопись стала для нас ключом, помогающим открыть тайну счастья, загадочным переводчиком, который говорит образами и метафорами, не прибегая к словам и рассуждениям.

Наш географ тоже пытается разгадать загадку. Он давно думает, рассчитывает, находит, одумывается, замечает, что идет ложным путем… И вот он поднимает голову и поворачивается к свету, устремив взгляд в окно, расположенное слева, как всегда на картинах Вермеера. Он долго размышлял. Им овладело предчувствие, что для его поиска недостаточно науки, труда и ума. Он понимает, что теперь должен впустить в себя нечто интуитивное или эмоциональное. Он догадывается, что решение мучающего его вопроса находится не вовне, не на картах, глобусах или стрелках компаса. В этот момент Истории, когда люди мало-помалу перестают верить в то, что рай находится на Земле или на небе, вермееровский географ смутно ощущает, что этот рай, путь к которому он ищет, существует в нем самом…

«Не смеяться, не плакать, не ненавидеть, а понимать».

Утро

Рождение счастья

Сильное и хрупкое, как жизнь

Ван Гог, «Цветущий миндаль»

Первые шаги счастья

Климт, «Три возраста женщины»

Счастье детства

Моне, «Сад художника в Ветейе»

Счастье каждый день

Фрагонар, «Водопад в Тиволи»

Сильное и хрупкое, как жизнь

Порыв в синеву. Цветы миндального дерева устремляются в небо. Ничего, кроме белых лепестков и лазурно-голубого цвета. Воплощение счастья, сильного и хрупкого, как жизнь. На протяжении своей короткой, восхитительной и молниеносно пролетевшей жизни Ван Гог, истощенный царившим в его душе хаосом и борьбой с душевной болезнью, здесь сосредоточивается на главном – на порыве жизни. Он выходит за рамки пейзажа, отбрасывает все лишнее, даже ствол дерева, чтобы сконцентрироваться на сочетании крайностей: цветках миндаля и небе, голубом и белом, смертном и вечном, земном и небесном… Он как будто отринул свои страдания, чтобы навсегда передать нам ощущение счастья от цветущего миндаля.

«То, что человек рожден для счастья, несомненно – вся природа учит нас этому».

1890 г., холст, масло, 73,5 × 92 см, Музей Ван Гога, Фонд Винсента Ван Гога, Амстердам

Ван Гог пишет эту картину в феврале 1890 г., находясь в психиатрической больнице в Сен-Реми-де-Прованс. Он чувствует себя неважно. Его жизнь протекает в ритме изнуряющих приступов безумия. В июле того же года он пустит себе пулю в грудь. Однако 31 января, в Париже, рождается другой Винсент, его крестник, сын его старшего брата Тео. Именно для этого ребенка он создает картину – для существа, жизнь которого едва распустилась, подобно цветкам миндального дерева, расплескавшимся в небе на исходе