Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 09

№ 09 2005

ПАМЯТЬ

Дмитрий Михайлович Ковалёв

ИЗ ДНЕВНИКОВ 1962 ГОДА

(к 80-летию поэта)

Подмосковье в глубоком снегу. И одну деталь пейзажа осознал классово: дачки рабочих, как будочки, крохотны на крохотных лоскутках-участках, что-то вроде шахматной доски с пешками. А дачки начальства — как короли. Для них и закон шахматный нарушен: клетки им все под самой Москвой отведены, одна клетка с целую шахматную доску. Хитро они, эти короли, играют в революции. Терем за оградой, а рядом теремок маленький, точь-в-точь такой же, как для челяди. И всё в боярском виде. На виду. И место-то избрано лучшее: сосны, озёра. А рабочему при его диктатуре всё это ни к чему. Он ведь не ради этого свергал царей. И что любопытно: разного рода уголовные элементы (торгаши, спекулянты, казнокрады) тут же умудрились, по соседству с начальством, обжиться так, чтоб лицом в грязь не ударить. «Ещё посмотрим, кто из нас больше вкуса и возможностей имеет». И не отличишь тут, где с «трудов праведных» палаты каменные, а где на пивной или другой какой пене. А ведь не хотели господа начальники, чтобы это заметно простым глазом было. Но получилось так, что и слепому видно.

Как сегодня мне показалось дико (не то, не могу передать, тоскливо, нудно, не знаю), когда рассказывал главный редактор, что два автора дрались, домогались сразу договоров, чтобы писать о Вольтере, что ли. И неужели они так жаждут зарыться в прошлое, уйти от времени, от своего дня и своей сегодняшней боли, боли своего народа? А может, он им и не свой и время не своё?

Заборы русские с афишами нерусскими…

Вчера была радость: первый вечер русского поэта Василия Фёдорова прошёл в Театре эстрады с большим успехом…

А молодых-то на селе почти не видно.А мне весной тревожно и обидно,Что тянет не к земле их, от земли…Но как же им преодолеть земное притяженье,Когда уже давно у них его в помине нет.

Прочёл Ахмадулину: тут, брат, всё на эффект. И эти чисто евтушенковские штучки и рифмочки с игранием глазками. Но есть в ней и что-то другое, горечь какая-то под простотой, и не она ли неясно будоражит и бередит скрываемое от самой себя. Всё, что современно, у неё получается смачно, но книжная изощрённость…

Путают, сукины сыны, считают меня традиционалистом. Но ведь всё наоборот: традиционно в прекрасной русской литературе низвергать устои, а я считаю, что устои необходимы, вопрос — какие? Нельзя без святая святых, что вечно заветно и ново — мать, земля родная, семья, чистота преданности, сострадание… А так называемые новаторы всё это низвергают, как никто, доводя эти начала до своей противоположности. И сейчас уже ново на их фоне защищать их, стоять на той незыблемости, без которой, как без земли и неба, нельзя.

Для того чтобы отравить доброе чувство к коллективу, не нужен плохой коллектив. Достаточно одного или нескольких оборотистых казённых подлецов в нём, которые умеют свою подлость выдавать за коллективное мнение и расправляться с честностью именем коллектива.

Молодое поколение интеллигенции (гуманитарной в большей степени) сваливает на голову предыдущего военного поколения то, что было не его душой, а бедой его души, что уродовало эту душу, независимо от неё самой. Ведь легко сказать: делалось это всё под самым святым — революция! — лозунгом. И только тот, для кого эти лозунги ничего не значили и не стоили, так легко может осуждать тех, кто не мыслил себя без выполнения их любыми средствами. Историческая правда постигается ценою целых поколений. И даже в заблуждениях тут кроется великая мудрость.

А по-моему, это «липа» насчёт поэтических поколений — чуть ли не через пять лет новые, которые чуть ли не противопоставляются старшему. Неужто мы разграничиваем так, когда читаем поэтов прошлого? Мы видим их поэтами одного века, лишь бы они были настоящие, своеобразные поэты.

Деревенщиной всё русское обзывают, а стоило бы подумать и о местечковых нравах.

Долго ещё перед образом Христа молились языческому богу. Частично и сейчас ещё видят оного в нём. Так теперь и с культом. Посбрасывали с пьедестала одного, поставили другого, более человечного. Но те, что понаставили его, видят в его облике того, первого. Я уверен: они без идола не могут. А почему же, когда же, не понося по-хулигански, а с уважением относясь к своим прошлым святыням, не будут поклоняться никаким идолам и искать у них, как поступать, а будут сами думать.

В прошлый вторник я, Алексеев, Кружков и Бальтерманц ездили на машине последнего на Бородинском поле. Какое-то всё не такое, вернее, не совсем такое, как представлялось ранее. Можайск маленький, село Бородино крохотное. И кругом всё поросло лесом, так что поле не такое, как было. Идиотская надпись на стене Шевардинского монастыря, которую, как позор, ни смыть, ни стереть: «Довольно беречь наследие проклятого прошлого».

Да, может, и вправду мы устарели, и, может, убито в нас все лучшее? Всё было — и культ, и многое прочее, но всё же моё поколение рабочее Магнитки строило, коллективизацию вынесло и Родину спасло. И пусть лучше я стану ископаемым, но буду таким, как оно, моё поколение. Обидно и горько, что нас причисляют к отжитому, а мы ещё не жили, нам ещё только бы жить…

Не дай Бог да с таким уровнем сознания придти к материальным излишествам — в каких же скотов превратятся люди! Это видно по тем, кто сегодня уже создал их себе единолично, за счёт нужды народа.

Когда взбунтуется народ, он до щепетильности требователен в правде, распаляется от малейшей лжи, требует абсолютной справедливости (так ему осточертел и насолил обман). Но очень он простосердечен и доверчив. И его снова подло и нагло обводят вокруг пальца. И жестоко и безжалостно топят в крови утихомиренную посулами его свирепость. Властвует хитрость, а не разум. Змеиный ум господствует…

Как я люблю тебя,Земля моя зелёная,Дождями летнимиДосыта напоённая.И пасмурными тихими утрамиОбвеянная лёгкими ветрами.Твои и сосны, и пески, и кручи,И солнце, чувствуемое сквозь тучи.

В печёнках сидит эта реорганизация управления, разрастается количество чиновников, как гидра.

Рассказывали в райкоме об одном директоре топливного склада, который замордовал школу без топлива под разными предлогами за то, что к нему пришёл не сам директор, а завуч. А что же райком?

Вернулся из Хабаровского края. Ветры, ветры, мокрая, словно подплывшая, земля даже на сопках, безмолвье в непроглядной ночи на Амуре, рыбачий азарт при виде речек, волны, душевность людей, полная современность построек, техники и одежд всюду в тайге и на берегах — и молодёжь, почти одна молодёжь в новых городах и посёлках!

Искусство неподвластно подлости, оно ей не даётся. Оно мстит бездарности, даже таланту, если он хочет использовать его в личных подлых целях, если им руководит грязная страстишка.

Как часто в мировой злободневности самым главным становится не то, что на самом деле такое, а то, что главное для тех, кто кричит об этом, — антисемитизм. Ведь в мировой прессе больше всего таких крикунов.

Думал сегодня, проснувшись: да, у нас открытых внутренних врагов нет теперь. Не те времена. Мысли, которые были бы несогласны с мыслями, направляющими жизнь, никто открыто не высказывает. Но зато много развелось людей, которые мгновенно, на глазах у всех, без зазрения совести, меняют вчерашний свой взгляд на сегодняшний. Из кожи лезут вон, чтобы заметили их преданность. Ох, ненадёжная это преданность. Нет под ней настоящего убеждения. Многие из таких легко перекрашивающихся — враги, если не хуже.

Далёкий разливистый гудок парохода в вечерних лугах. И сам белый, в розовом закате на фоне леса, словно бы по лучам плывёт.

Тёплая темень мартовской ночи. На белом поле чёрные дороги. Пасхальный гомон дорог.

Я так мало в детстве был любим, что хотелось умереть, чтобы по мне поплакали.

Люди, будьте бдительны и осторожны, не дайте себя усыпить: ходят меж нас те, что предавали и истязали совесть в своих корыстных целях, ходят палачи и убийцы. Они изнывают без дела. И ждут не дождутся, когда снова будут перемены в их пользу. И ненавидят новые веяния, брюзжат или скрытно. Если они это делали якобы во имя идеи, советской власти, искренне веря, что так необходимо, то отчего же они сегодня недовольны и брюзжат на неё? Да и может ли быть, чтобы, заведомо зная о невиновности, всё-таки с удовольствием мучили и убивали, во имя какой бы это идеи ни было, тем более во имя идеи нашей?..