Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1975 год

Наледи попадают в сводку

На восток, к хребту Тукурингра, шел санно-тракторный поезд. Он шел сквозь снежные просторы, напоминающие с высоты бесконечные листы ватмана с черными штрихами туши. Покатые пади, редколесье, мари, темные стволы лиственниц, сбросивших с осени хвою...

Александр Соколов, главный геолог экспедиции, чьи машины двигались сейчас по заснеженным пространствам, летел вдоль будущей трассы. Экспедиция шла по следам изыскателей и должна была подсчитать наледи, изучить грунты, на которые ляжет полотно Байкало-Амурской магистрали.

...Однообразное редколесье плыло под крылом черной щетиной. Наледи сверкали самоцветами. Легкая примесь ультрамарина, янтаря, яшмы — у каждой свой оттенок. В иных местах растекались по марям огромные ледяные поля, но такие места изыскатели обходили: с гигантами, которые не успевают стаять за лето, заводить дела не стоит. Больше всего наледей было у хребта Тукурингра. Будущая магистраль, отмеченная просеками, пикетами, ниточкой автозимника, вилась вдоль Гилюя, переваливала хребет, выходила к Зее и уплывала за горизонт, к Ургалу. Сотни километров, сотни сложных дорог через реки, протоки, наледи. И тысячи скважин, которые предстоит сделать им, геологам. Как-то пройдут через мари и буреломы тяжелые, буровые машины?

С Александром Соколовым, Ваней Шандором и Братом-Кондратом я встретился под Тындой. Старая буровая самоходка Вани Шандора, крашенная когда-то зеленой краской, кажется на фоне заснеженных марей даже нарядной. Дизель самоходки урчит, уютно дышит теплом. Вышка буровой дрожит от напряжения: бур врезается в мерзлоту. Около метра — обычная мерзлота зимы, дальше идет вечная — та самая, которая сохранила в нетронутом виде туши мамонтов; между прочим, их находят недалеко от этих мест, в Якутии. Ваня Шандор, крепыш с круглым лицом и внимательными руками, время от времени поднимает бур, меняет истертую коронку, выбивает из труб керны. Работа Вани Шандора, может быть, более прозаична, чем поиски мамонтов в мерзлоте. Но очень нужная: именно анализ кернов даст возможность воссоздать геологическую картину грунтов. Столбики грунта Ваня подает Александру Соколову. В кернах — спрессованный торф, ил, песок, галька. Встречаются бесцветные кристаллы или целые столбцы с прозрачностью и блеском стекла. У человека, не искушенного в геологии, этот блеск может вызвать мысль о некоем новом стекловидном минерале, хотя это всего лишь лед.

— Опасная штука, коварная! — стучит Соколов пальцем по ледяному столбцу. Он имеет в виду способность грунтовых вод образовывать наледи.

Наледи многообразны. В январе они переливаются перламутром на белых одеждах зимы, в июле сверкают сахаристыми глыбами, белеют облаками, упавшими с неба в цветущую зелень. Они то вкрадчиво дымятся в распадке, то вдруг бухнут взрывом на заледенелой ночной реке...

Известен случай: на якутской реке однажды ухнул взрыв, и мост разнесло на куски. Стали искать виновника происшествия. Оказалось — наледь. До самого дна река была скована льдом, грунтовая вода тужилась, тужилась и слегка приподняла тяжелую ледяную броню. Потом здесь образовался огромный бугор. Водяная «бомба» набирала силу, росла и, наконец, сработала.

Но это, как говорится, исключительный случай, обычно наледь действует медленно, исподволь готовя подвох. Она может покосить дом, порвать бетонную трубу водостока, покоробить или даже совсем разрушить железнодорожную насыпь.

— До сих пор, — говорит Соколов, — точное прогнозирование наледей весьма затруднительно. В таежном суходоле человек нарушает почвенный покров (роет котлован, например), и вдруг среди зимы возникает наледь, хотя ее здесь никогда не было и, казалось, быть не могло!

— Но как же строить дорогу на вечной мерзлоте? — спрашиваю у Соколова.

— Строители отсыпают грунт для насыпи прямо на мох и дерн, которые служат прекрасной теплоизоляцией. Пусть себе вечная мерзлота покоится внизу, никому не мешая. На линии Бам — Тында, например, насыпь пролежала без малого сорок лет и сохранилась. Лишь кое-где были заметны провалы. Но опять же эти провалы так или иначе связаны с действием наледи!

До назначения главным геологом Александр Соколов работал начальником геологической партии на трассе. Приезду Соколова в экспедицию особенно радовались Ваня Шандор и Брат-Кондрат. Еще бы! Не один котел чая выпит вместе у таежных костров... На своих потрепанных вездеходах Ваня Шандор и Брат-Кондрат прошли с партией изыскателей долгий путь. Шли от Тынды на восток, к Комсомольску-на-Амуре. Теперь на «атээлках» (машины марки «АТЛ-5») установлены буровые станки, и уже который год Ваня Шандор и Брат-Кондрат «сверлят» землю, снова держа направление на восток.

В характере Соколова, Шандора и Брата-Кондрата есть что-то общее. Бесхитростность, что ли, старательность, честность.

Ваня Шандор, по национальности венгр, родился и вырос на Украине. До БАМа работал в Ужгороде механиком аэропорта. Рассказывает: прошлой осенью впервые за два года поехал домой, в отпуск. Тайга приучила Ваню к суровой сосредоточенности, деловитости. А тут... Замучился по гостям ходить. Едва выдержал половину отпуска — сбежал из дому обратно на БАМ.

Брат-Кондрат, напротив, любит застолье. Но и в работе он прекрасен, неподражаем! Керны ложатся ровным рядком, буровая гудит, а уже наготове лежат новые коронки. Все подогнано, смазано. К костру на обед до Кондрата докричаться невозможно. «Вот еще метр! — машет рукой. — Как раз пошло хорошо. Потом приду, без меня не ешьте». Но, случись у соседа поломка, Брат-Кондрат тут как тут: «Ну-ка, браток, давай вместе!» Вообще-то Кондрата зовут Виктор. Виктор Кузнецов. Брат-Кондрат — это прозвище, в котором скрыт намек на человечность и отзывчивость Виктора.

В Тынде мы жили с Соколовым в одной комнате. Днем он бегал по делам, готовил в путь санно-тракторный поезд, а по ночам рассказывал мне о своей работе и, конечно, о наледях. Тогда-то и посоветовал мне геолог съездить на «малый БАМ» (там уже ходили рабочие поезда) и за станцией Беленькой посмотреть наледь «крупным планом», чтобы иметь представление, сколько хлопот железнодорожникам и строителям может доставить обычная грунтовая водичка.

— Это интересная, сложная наледь! Там действуют надмерзлотные и подмерзлотные грунтовые воды, — напутствовал меня Соколов.

В Долине Чертовых Слез (так рабочие назвали это место) было на что посмотреть. Из-подо льда торчали верхушки кустов, чуть высовывалась крыша домика на колесах, и, как утопающий, тянул руку-стрелу подъемный кран; сама машина, на которой кран был смонтирован, и бульдозер целиком погрузились под лед. Рельсы дороги вспучились. Вдоль полотна с обеих сторон высились валы битого льда. Слева от дороги-времянки торчали бетонные опоры будущего моста, тоже утопленные во льду...

А дело было так. На 111-м километре линии Бам — Тында протекал крохотный ручеек. Настолько крохотный, что мышь его перепрыгнет, не замочив лап. Проектом был предусмотрен мост — прямо-таки гигантский мост в сравнении с ручейком. Но строители не успели его соорудить. Рельсы легли на маленький мосток через ручей, и по ним пошли рабочие поезда.

С наступлением холодов ручеек замолк, а снега и вовсе замели его след. Строители не торопясь делали мост и, возможно, про себя чертыхались: зачем на ровном месте такая махина?

Но в разгар зимы стало твориться неладное: быстро нарастал в суходоле лед, рельсы приходилось выдалбливать. Люди с ломами и кирками в руках едва успевали скалывать лед... Потом бригаду мостостроителей перевели на другой, более срочный участок, и люди уехали, оставив на месте бульдозер, кран и жилой вагончик. А по возвращении не узнали знакомых мест. Ложбина с кустами и кочками превратилась в сверкающую перламутровую гладь...

Случай на 111-м километре убедил меня, насколько опасна может быть наледь и сколь важны исследования экспедиции геологов.

...Санно-тракторный поезд вышел из Тынды. Катили по льду реки тракторы с жилыми вагончиками и запасом горючего, сверкали заводской эмалью на буровых установках и капотах колесные ЗИЛы, вздымали снежную пыль быстроходные «атээлки». С черепашьей скоростью тащился трактор С-100 с огромной буровой установкой. «Атээлок» было четыре; кроме Бани Шандора и Брата-Кондрата, их вели москвич Боря Шошин и Толя Манойленко, парнишка с Алдана. Манойленко был, в сущности, учеником Вани Шандора.

Миновав лед Тынды, вереница машин свернула в ложе Гилюя.

Застывшая Тында, до блеска обтертая ветрами и шинами автомобилей, свежо и чисто синела, отдавала бирюзой, перекликаясь с голубым небом, — дни стояли на удивление ясные. Лед Гилюя был мутный, желтый. Гилюй петлял между скалистыми сопками и снежными марями. В тех местах, где была отмечена пикетами трасса, ворочались бульдозеры, черпали гравий экскаваторы, стучали топоры лесорубов, ведущих просеку, гудели пилы. Прямо на льду реки лежали груды бревен, высились шестиугольные срубы. Это были опоры моста для автодороги. Чуть ниже по реке осанисто и прочно стояли каменные башни, похожие на древние замки. Так выглядели быки железнодорожного моста, который начали возводить еще до войны — война оборвала строительство.