Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1962 год

Мы здесь первые

«Товарищ Ленин!

Мы приехали сюда, чтобы работать и жить так, как учили Вы, — по-коммунистически.

Владимир Ильич! Мы строим дорогу в Саянской тайге.

Сейчас мы здесь первые, но скоро за нами придут другие, поднимутся новые города, станции, заводы и фабрики. Мы строим коммунизм, как учили Вы.

Бригада коммунистического труда строительно-монтажного поезда № 237. Москвичи: бригадир В. Наседкин, В. Изотов, Н. Мурашкин и др.».

Такая запись есть в книге отзывов посетителей в Доме-музее В.И. Ленина в Шушенском. Я вспомнил один эпизод из жизни этих ребят, которые первыми на трассе заслужили почетное право именоваться бригадой коммунистического труда.

* * *

Ночью ударил сильный мороз. Вышел утром Наседкин на крыльцо и словно в белую стену лбом уткнулся. Густой тяжелый туман лег на тайгу. Такой тяжелый, что пройдет автомашина, а дым из выхлопной трубы долго еще лежит на дороге, придавленный этим туманом.

Поглядел Владимир на градусник, висевший у дверей на стене, и ахнул: пятьдесят!

Такие дни на стройке называют «актированными». Составляют акт на виновницу погоду и сидят дома. А зарплата идет.

Но нельзя сейчас сидеть без дела ребятам. Уже февраль. Скоро весна нагрянет. А до начала паводка надо уложить все трубы в тело насыпи.

Обязательно надо! Если они не уложат, вся работа пойдет насмарку. Хлынут с гор вешние воды, снесут насыпь и надолго задержат путеукладку…

Начальник стройпоезда категорически запретил выходить на работу.

— Вы что, с ума спятили?! — рокотал в трубке его густой бас.

У начальника была звонкая фамилия — Сагайдак. У него были самая мощная фигура на трассе Южсиба и самый зычный бас. Ребята шутили: «В Абакане слыхать, когда он у себя в Минусинске кого-нибудь распекает».

Побаивались ребята начальника, но любили. Если уж он распекает, так за дело. Зря не накричит.

— Загорай, братва! — мрачно сказал Наседкин и первым повалился на кровать.

День тянулся медленно и нудно.

Стекла окон обледенели, будто их облили снаружи водой. Темень.

То один, то другой выбегали на улицу. Красная ниточка градусника будто примерзла к цифре пятьдесят...

В мучительном ожидании поводы прошел день, потом еще.

— Восемьдесят пять! — вскричал на третий день Валька Изотов.

Ребята заворочались на кроватях.

— По Фаренгейту! — добавил Валька. — А по Цельсию всего-навсего пятьдесят один!

Но никто даже не улыбнулся шутке. Все стали злые, раздражительные. Бригадир часами лежал на кровати, уставившись в потолок. График срывался.

Утром четвертого дня все попеременно опять сбегали к градуснику. Ничего утешительного...

Чтобы не видеть кислые лица ребят, Наседкин решил побродить по лесу с ружьем. Оделся, вышел на крыльцо. По привычке скосил глаза на градусник — 52! А недавно было пятьдесят.

Вскинул ружье, прицелился и ударил по градуснику дуплетом из обоих стволов. Брызнули осколки стекла.

Выбежали ребята, поглядели на разбитый градусник и всё поняли.

— Одевайся! — весело скомандовал Валька, кинувшись за полушубком.

...Начальник приехал, когда ребята уже опускали железобетонные  балки на дно котлована.

— Кто разрешил? — загремел его мощный бас над головами ребят. — Где бригадир? Три нос, чертяка, чего на меня уставился?!

Взял в оборот ребят, ругает на чем свет стоит, а глаза добрые. Работу остановить уже нельзя: зальет вода блоки — начинай все сначала. И бетон уже размесили.

— Развести костры! — бушевал начальник, неожиданно появляясь из тумана то на одном, то на другом конце площадки.

Вокруг котлована ярко запылали костры из сухих смолистых бревен, поплыли, подхваченные краном, огромные бетонные кольца труб, похожие на гигантские бусы.

— Майна! Вира!

Ночью, когда все уже было готово, начальник потер озябшие большие руки и начал шарить фонариком по стене, отыскивая градусник.

— А мы его расстреляли! — невинно ухмыльнулся Валька. — Чтобы не врал...

Паша Фомин

Паша Фомин не успел еще износить форменную гимнастерку с эмблемой трудовых резерзов на пуговицах, а побывал уже на четырех больших сибирских стройках. Больше месяца на одном месте он не задерживался.

— За длинным рублем гоняешься? — строго поглядел на него начальник отдела кадров строительно-монтажного поезда Василий Прохорович Дуванов. Пожилой, седоусый, в стареньком, выгоревшем на солнце кителе с двумя железнодорожными почетными значками на груди, он отложил Пашины документы.

— Видно птицу по полету. Летун высшей марки!

— Я для повышения образования езжу, — развязно сказал Паша, обиженный таким приемом. — Путешествия, говорят, расширяют кругозор...

— Рабочие нам не нужны, — сказал начальник. Это уже было ни на что не похоже. Какой же

стройке не нужны люди? Паша даже опешил, но быстро пришел в себя.

— Этот номер вам не пройдет, товарищ начальник, — он решительно пододвинул документы снова к Василию Прохоровичу. — Имею я право на труд? Имею! Пишите приказ.

Короче говоря, хотя и со скандалом, но Пашу на работу приняли. На другой день он был уже своим человеком в бригаде монтажников.

Бригада заканчивала строительство большого жилого дома в станционном поселке. Крановщица Неля Сорокина, круглолицая девчонка в серой кепке, подняв на крышу последнюю балку, спустилась по лесенке.

— Начнем перебазироваться, ребята?

Надо разобрать кран, перевезти к другому дому, потом опять собрать. Двадцать два дня займет эта перебазировка...

Паша, задрав голову кверху, долго глядел на железную громадину.

— А что, если в целом виде его перетащить? — сказал он задумчиво. — Трактором?

Неля хихикнула и дотронулась ладонью до его лба.

— Температура вроде нормальная!

— Мы буровые вышки по тайге тягали, — отведя ее руку, продолжал Паша. — А они чуть поменьше твоего башенного...

Пошли к главному инженеру. Инженер сказал, что вообще-то кран не должен упасть, если опустить стрелу. Но никто ведь до сих пор краны не перевозил на санях. Рискованно.

— Риск — благородное дело! — кипятился Паша. — Никто не перевозил, а мы возьмем да перевезем. Надо же кому-нибудь начинать!

Решили везти. Уж очень он нужен был, этот кран, на новом объекте...

Весь поселок сбежался поглядеть. Два запряженных в сани трактора тихонько тронули кран с места. А ребята шли по сторонам дороги, поддерживая его для страховки тросами.

— Пошел! Пошел! — ликовал Паша.

Вместо двадцати двух дней монтажники переправили кран за два часа!

На другой день Пашу Фомина вызвали в контору.

— Ты? — удивленно уставился на него Василий Прохорович.

— Я! — самодовольно приосанился Паша.

— Ну, садись, будем оформлять документы на рационализаторскую мысль, — пригласил его к столу начальник отдела кадров и собственноручно пододвинул стул. — Фамилия, имя, отчество? Образование?

— Ремесленное училище, — сказал Паша и, подумав, добавил: — Да четыре стройки. Эта — пятая.

На пятой Паша осел основательно. Сперва все говорили, что его держит премия. Но вот получена и премия, а Паша не уезжает. И только, пожалуй, Неля Сорокина да монтажники догадываются, почему...

Пропуск

Леша Бутаков везет цемент. Ночью бушевала метель, и дорогу сильно завалило снегом. Чуть свернешь с колеи — доставай лопату!

Тесно машинам на такой дороге, не разминешься. Ползет Леша со скоростью пешехода. То и дело приходится залезать колесом в глубокий снег и останавливаться, пропуская встречные автомашины.

А цемент ребятам нужен позарез. Без него все дело стоит. На трассе теперь только и разговоров, что о цементе...

— Ты там не чухайся! — наказывали бетонщики.

«Не чухайся!» Как будто от него зависит!

А тут еще, как назло, метель разгулялась.

В зубах у Леши с утра навязли стихи Коли Сытенького, дружка, тоже шофера из двенадцатой мехколонны.

Стороною бегут перелески,

Вдали синеет тайга.

Нелегко шоферу в поездке,

Коль застигнет в пути пурга...

Вот из-за пурги и вспомнились эти стихи. Наворожил вчера Колька, выстукивая их одним пальцем на машинке. Купил недавно пишущую машинку, чудила, и теперь даже письма домой печатает. А ошибок делает уйму!

Вот дьявольщина, опять ползут навстречу два «ЗИЛа».

Занесет, забросает вьюга

Колеи чуть заметный след,

И машины идут с натугой

Без дороги. Дороги нет.

Была бы дорога, так он теперь уже не одну ходку сделал. А тут, дай бог, только к вечеру до дому добраться...

— Эй ты, чучело! — зло окликнул Лешу толстогубый детина из кабины «ЗИЛа». — Сворачивай! Не видишь — золото везу!