Два фотографа - Татьяна Юрьевна Холина-Джемардьян

Чоргорр

История с фотографией, часть 1 Два фотографа

История с фотографией

Часть 1

Два фотографа

Сентябрь 1996, Москва

Портретной съёмкой Семёныч занимался смолоду, и она ему ужасно надоела. Последние годы почти не снимал сам: печатал для других. Слыл большим мастером в этом деле, зарабатывал на хлеб с маслом.

— Здравствуйте, вы Михаил Семёнович Сошкин?

— Да, это я. Добрый день, чем обязан?

— Я звонил вам, мы договорились о встрече.

С первого взгляда на нового заказчика так и подмывало уговорить того на фотосессию. Молодой, лет двадцати на вид, аристократическое лицо, тёмные глаза и волосы. Очень высокий, худощавый. Держался удивительно прямо для такой "коломенской версты" и своего, в большинстве, расхлябанного поколения. В безукоризненном костюме. Весь, от стрижки до ботинок — образец элегантной, непоказной роскоши.

Семёныча ни в каком смысле не пёрло от красивых мальчиков. Фотографировать ему было интереснее зрелых людей, чья жизнь отпечаталась на лицах, добавила глубины глазам. А в постели Семёныч любил баб-с. Знал толк. Хотя сейчас уже предпочёл бы самой роскошной фемине говорящую лягушку. Мелькнуло: "Этот из мира, где они возможны. И по батюшке его там — Кащеевич". Сквозь лощёный облик юнца проглядывала древняя, могучая, предельно чужая сила: "Захочет, голыми руками порвёт, сожрёт, костей не выплюнет". С чего такая глупость стукнула в голову? С чего мурашки по спине? Фотограф прожил на свете семь десятков лет, довольно извилистых. Имел основания доверять своему чутью на опасных людей и ситуации. Вздохнув, отказался от мысли предложить гостю услуги портретиста. Подавил желание вовсе его выпроводить: исключительно из-за сомнений в успехе.

Пауза затянулась. Сумрачный, какой-то очень понимающий взгляд сверху вниз. Раз, и жуть исчезла без следа. "Что это было?" Уверенное, но деликатное рукопожатие:

— Меня зовут Роман. Мне порекомендовали вас, как лучшего фотопечатника в этом городе. Сделайте нам, пожалуйста, фото для научного отчёта. И несколько штук форматом побольше. Чтоб не стыдно показывать на международной конференции. Давайте сначала, на пробу, вот эти.

Роман достал плёнки. По тому, как парень держал их в руках, Семёныч угадал коллегу фотографа. Включил нижнюю подсветку на просмотровом столе, взял лупу. Руины, раскопы, мерные рейки: что-то археологическое. Отличного качества негативы: одно удовольствие с такими работать. Это примирило старика с их странноватым хозяином. Пока Семёныч рассматривал плёнки, гость отступил к стене, сплошь увешанной фото. Авторства самого Семёныча, его друзей и клиентов, с дарственными надписями и просто так. Освещение в большой комнате — только от просмотрового стола, да от слабой лампочки в противоположном углу. Что любопытный смог разглядеть, осталось для Семёныча загадкой. Но зажечь верхний свет один не предложил, другой не попросил.

Потом они обсуждали пожелания по каждому кадру. Потом договаривались о цене. Потом Семёныч угощал молодого коллегу чаем с пряниками. Под милейшую беседу о новых камерах и объективах — Роман знал толк в фототехнике и умело поддержал тему — старик почти забыл неприятные ощущения начала встречи. Нормальный парень, с понятием. Все бы такие заказчики ходили!

Нав Ромига смотрел на фотографа с растущим любопытством.

Семёныч оказался ещё забавнее, чем про него рассказывали. Приличные для чела магические задатки, но полный неуч. Уловил волну тёмной энергии от нава. Сам не понял, что почувствовал: испугался, засуетился... Замаскировать свою сущность и успокоить старика оказалось куда проще, чем торговаться с шасом, в лаборатории которого Ромига сегодня едва не вынес дверь, хлопнув ею на выходе. Сперва думал, зря: второй раз торговаться будет ещё сложней. Потом знакомые по экспедиции челы подсказали этого Семёныча. Который, в итоге, озвучил расценки в четверть шасских. А уж того, что нав планировал дальше, из шаса достать почти невозможно. За разумные деньги.

Семёныч ворчал про себя: "Вот, как чувствовал, не надо браться! Не заказ, а лавина переделок".

Вторая встреча, первая версия отпечатков. Роман смотрит, морщится:

— В принципе, нормально. Беру и оплачиваю, как договаривались. Только мне нужно контрастнее. Но чтобы света и тени не пропали. Вот тут светлее, а тут, наоборот, затенить. Маской, и край помягче.

— Да хорошо же, как есть!

— Но будет лучше, сами видите!

Семёныч видел. Понимал, какого класса работы требует Роман. Сами пожелания много говорили об уровне молодого фотографа. Старику в голову не пришло бы так возиться с заурядными — ладно, очень хорошо снятыми — техническими кадрами. Но готов был блеснуть мастерством, лишь бы ценили и платили.

Третий визит:

— Это опять не совсем то, что нужно. А сроки поджимают. Пока пробы, пока я смотрю, пока вы переделываете... Можно поприсутствовать в процессе?

Обычная просьба, за дополнительную плату. Семёныч согласился:

— Приходите завтра.

Вначале Роман тихо сидел, где было указано, только чернющими своими зенками ловил каждое движение печатника. Жутковатый взгляд, но не до того: привычная и любимая работа захватила Семёныча. А парень наблюдал за рождением фотографий, как кот за разделкой рыбы. Через полчаса начал задавать вопросы. Сперва только по делу, грамотные, профессиональные. Потом за жизнь. Втянул старика в зыбкий, скользкий разговор. Легонько дёргал за ниточки эмоций, играл настроением, раскручивал, заводил. Исподволь влился в работу, взял на себя подсобные операции. В какой-то момент уже печатник с восторгом, изумлением и ревностью наблюдал за самозваным ассистентом. В скудном рубиновом свете Роман казался ожившей тенью, гибким силуэтом, вырезанным из темноты. Лицо стало резче и старше, веселее и злее. Стремительный, лёгкий, безошибочный танец длиннопалых рук над кюветами с фиксажем и промывочной водой стоил того, чтобы посмотреть.

— Роман, я вижу, вы сами всё прекрасно умеете? Чего ко мне пришли?

— Своей лаборатории нету. А из университетской меня выгнали. Шваброй, — глаза заискрились весельем, длинные губы растянула хищно-довольная улыбка.

— То есть, как?

— По загривку. Ну не убивать же их было? Я ушёл и больше туда не хожу.

— За что шваброй-то?

— За всё хорошее. Михаил Семёнович, я, на самом деле, умею снимать, а печатать — не очень. Вы — мастер. Готов платить вам за уроки, сколько скажете.

— Учеников не беру! Из принципа, — угрюмо буркнул Семеныч, избегая прямого взгляда. — Хотя... Поассистируй неделю, помоги сделать заказы, потом поговорим. Мне кажется, ты шустрый. За неделю разъяснишь все мои секреты, а хлеб отбивать не станешь. У тебя