Мавро Орбини - Славянское царство (историография)

Славянское царство

От переводчика

Жене Елизавете и дочерям Татьяне, Ксении и Екатерине посвящает сей труд переводчик.

Впервые вниманию отечественного читателя предлагается полный перевод на русский язык труда «далматского Фукидида» Мавро Орбини (1563(?)—1610) «Славянское царство», открывшего собой, по словам Франка Волльмана, эпоху «гуманистически–барочного славяноведения».

Уроженец Дубровника Орбини, в 15 лет надевший рясу бенедиктинского монаха, вырос в атмосфере высоких духовных устремлений и стойких книжных традиций, присущих ордену бенедиктинцев. Как сказано в одной из хранящихся в Дубровнике рукописей XVIII века, «братья любили и чтили его за мудрость и усердие, за добрый нрав и любовь, за собранность и самодисциплину» .

Частый гость литературного салона «дубровницкой Аспазии» Цветы Зу- зорич, объединявшего дипломатов, философов, историков, комедиографов и поэтов, многие из которых оставили заметный след в истории дубровницкой культуры, он жил всеми интересами современного ему общества.

Одной из актуальных тем того времени было плачевное положение славянства, немалая часть которого оказалась в рабстве у других народов и утратила свою политическую самобытность. В начале XV века одними из первых прежнее величие славян восславили Винко Прибоевич и Лудовик Цриевич–Туберон. Вслед за ними в других странах стали появляться трактаты по истории чехов, поляков, русских. Другой знаменитый участник кружка Зузорич, поэт Дидак Пирр — Исайя Коэн, португальский еврей, после долгих скитаний по Европе и Азии нашедший убежище в Дубровнике — привлек внимание Орбини к судьбе еврейского народа, на протяжении тысячелетнего преследования черпающего силу и гордость из своей истории, увековеченной в книгах.

Следуя велению сердца, Орбини решил принять вызов времени и посвятил свою жизнь созданию энциклопедии всего славянского рода, где по образцу «классических» народов были бы описаны его происхождение, подвиги и истории правящих династий, объединенные общей идеей гордости за свое славянское происхождение. Он перерыл все доступные ему монастырские и личные библиотеки, обнаружив немалое количество материалов для своего труда. Большим подспорьем в работе оказались архивы итальянских библиотек, в частности, знаменитой библиотеки герцога Урбинского, одного из величайших книжных собраний своего времени. Там в специально построенном здании в идеальном порядке хранилось более шестисот латинских, ста шестидесяти греческих и восьмидесяти еврейских кодексов, собранных в конце XV века основателем библиотеки герцогом Федериго дей Монтефельтро, наряду с позднейшими поступлениями и редчайшими печатными изданиями, пополнившими ее фонды за последующее столетие. К сожалению, через полвека после смерти Орбини для Италии настали тяжелые времена, и уникальное собрание с большими потерями перекочевало в Ватикан.

Поездка Орбини в Италию была щедро оплачена знаменитым меценатом, дубровницким изгнанником Марином Бобальевичем, чья судьба тесно связана с созданием книги. В пеструю ткань славянской истории Орбини была вплетена история рода Бобальевичей и Рагузы (Дубровника). Изданный на итальянском труд был предназначен, в первую очередь, для итальянских вельмож, знакомых с перипетиями жизни Бобальевича, дабы, заняв, благодаря его авторитету, достойное место на книжных полках итальянских собраний, реабилитировать славян в глазах образованной Европы, а наряду с этим и самого Бобальевича в глазах Дубровницкого сената. Эта реабилитации славян под знаменем «иллирийской идеи» имела и вполне конкретный политический смысл: папа Климент VIII готовил военный союз против Османской империи, имевший целью освобождение Балкан. Одним из опорных пунктов военных действий, планировавшихся на 1595 год, был Дубровник, располагавший мощнейшим флотом. В надежде на успех оживились потомки древних родов, вновь пошли в дело старинные гербы. Однако планам этим не суждено было осуществиться…

Усердие Орбини обернулось против него. Стремясь не упустить ни одного ценного упоминания о славянах, он включил в свой труд прямые и косвенные цитаты более чем из трехсот тридцати произведений (более 280 из них перечислены в предваряющем его труд списке, помимо которого упоминаются еще около 50). В их число попали и труды авторов, примкнувших к Реформации. В эпоху усиления католической реакции возмездие не заставило себя долго ждать. Через два года после своего выхода в свет «Славянское царство» оказалось в Индексе запрещенных книг и надолго выпало из поля зрения образованной Европы.

Однако, воистину, habent sua fata libelli! Через сто с лишним лет после выхода труда Орбини дубровницкий дипломат на русской службе Савва Рагузинский–Владиславич (тот самый, что привез в 1705 году из Стамбула купленного для Петра арапчонка Ибрагима) преподнес экземпляр «Славянского царства» Петру I. В 1722 году по повелению самодержца книга в сильно сокращенном переводе Саввы была издана в Петербурге. Предисловие к ней написал ученейший соратник Петра Феофан Прокопович. Русский язык перевода Саввы оставлял желать лучшего, да и в древней истории и словесности он не был искушен. Между тем книга получила стремительное распространение на Балканах и там, даже светя отраженным светом, обрела новую жизнь, согрев сердца немалого числа благодарных славян. Образованные сербы проделывали длинный путь, чтобы ознакомиться с ее содержанием, и хранили ее списки как святыню. Обнаружив экземпляр петровского издания в архиепископской библиотеке в Сремски–Кар- ловцах, афонский иеромонах св. Паисий Хилендарский, певец болгарского национального возрождения, написал на ее основе свою знаменитую «Сла- вяно–болгарскую историю». Использовал перевод Орбини в работе над своей «Историей Российской» и Василий Татищев.

В более позднее время, включая и наше недавнее прошлое, труд Орбини практически игнорировался отечественными историками. Редкие упоминания о нем сопровождались высокомерными отзывами, обнаруживавшими поверхностное знакомство их авторов, в лучшем случае, с переводом петровского времени. Уважительное отношение к Орбини истинных знатоков предмета, таких как И. Н. Голенищев–Кутузов, оставалось в тени.

Помимо огромного числа литературных сведений о славянах, почерпнутых зачастую у малоизвестных или вовсе утраченных ныне авторов, труд Орбини содержит немало «жемчужин». Пытливый читатель найдет в нем и очерк истории славянской письменности, и словарь вандалов, и привилегию Александра Великого славянам, и одну из первых публикаций «Барского родослова» XII века, известного в нашей литературе под названием «Летописи попа Дуклянина», и первое в европейской литературе изложение болгарской истории…

В диссонанс с устойчивым интересом к труду далматского историка со стороны сербов, хорватов и болгар, особенно оживившимся в последнее время, многолетнее безразличие отечественных историков представляется одной из загадок — гордиевых узлов — нашей современной культуры. Данное издание призвано его разрубить.

Перевод выполнен с перепечатки издания 1601 года, осуществленной в Пезаро в 1606 году в обход цензурных препон под новым названием «Происхождение славян и распространение их господства». Экземпляр этого издания хранится в Отделе редких книг Российской государственной библиотеки. Все латинские надписи и стихи переведены мной, отрывки из Овидия даны в переводе А. Парина.

МНОГОУВАЖАЕМОМУ ГОСПОДИНУ МАРИНУ АНДРЕЕВИЧУ БОБАЛЬЕВИЧУ

Мой досточтимый господин!

Написав эту историю славян по распоряжению Вашего Святейшества, будучи щедро снабжен Вами всем необходимым для доведения ее до конца, теперь, когда мне надлежит выпустить ее в свет, я полагаю своим долгом посвятить ее Вам, как потому, что она, можно сказать, и есть ваша, так и для того, чтобы она могла опереться на авторитет человека, лучше которого и пожелать нельзя, и по благородству крови, и по остальным присущим Вам достоинствам, и по достоинствам Ваших предков. В самом деле, если мы вспомним происхождение и историю рода Бобальевичей, то окажется, что род этот в те времена, когда готами был разрушен Эпидавр, и на его месте стал возводиться город Рагуза, прибыл в числе первых основателей города в год от Рождества Господня 260–й и заложил его, и с тех пор всегда вплоть до наших дней непрерывно обладал высшими достоинствами, был богат и изобиловал мужами, посвящавшими себя служению общественному благу, рожденными в законном браке, нобилями как по отцовской, так и по материнской линии, в соответствии с древнейшими законами родины, навечно вместе со всеми потомками лишающими права занимать муниципальные должности тех нобилей Города, которые породнятся с кем‑либо, кто не является нобилями этого Города. Посему Ваше Святейшество, будучи потомком по непрерывной линии упомянутых прародителей на протяжении более чем тысячи трехсот лет, безусловно являет пример редчайшей чистоты благородства и древнейшего происхождения. Хотя некоторые и пишут, что род этот происходит от Фа- биев, столь влиятельного и знаменитого некогда рода в Риме, мы, однако, оставим это мнение в стороне, поскольку по причине глубокой древности нет оснований принимать его за достоверное. Без сомнения мы можем утверждать, что вышел он из Эпидавра, римской колонии в Иллирии, в свое время благороднейшего и древнейшего города, и породил (подобно плодовитому растению, перенесенному в более благоприятные условия) множество выдающихся мужей, послуживших пользе и славе своей родины на различных поприщах. Они сражались за нее в войнах на море и на суше, воевали на стороне ее друзей и союзников, так что последние не раз одерживали победы и утверждали свою власть и господство благодаря искусству и доблести полководцев из рода Бобальевичей, которые как новые Фа- бии отстояли пределы родины, отбросив и рассеяв несметные полчища свирепых врагов, казавшихся непобедимыми. Будучи же использованы в посольствах и переговорах, своей мудростью и умением они добивались того, что именно их доверители возводились в королевское достоинство. Да и сами короли благодаря их расторопности и верности спасали и свою жизнь, и власть. Не только дома, но и вне его служили делом и советом своей Республике мужи из этого доблестного и счастливого рода. Особенно же, когда, соперничая в славе с Брутом и Дионом, они освободили ее от тирании, вернув ей исконное достоинство и свободу. Другие же пошли дальше: найдя поле военной и гражданской деятельности слишком ограниченным для своих способностей, они преуспели в религии и послужили образцом святости жизни. Одни из них, посвятив себя созерцательной жизни и изучению священных письмен, перевели с греческого языка на латынь труды Святого Василия, одного из величайших светочей Католической Церкви; другие, оставив удобства собственного дома, посвятили себя монашеской жизни и извлекли из этого немалую пользу: достигнув великой высоты духа, они были удостоены (как это не раз обнаруживалось) дара пророчества. Однако я слишком бы растянул свое изложение, если бы попытался упомянуть обо всем, что имеет отношение к этой обширной теме. Да и труд этот был бы в значительной мере излишним, поскольку речь об этом будет идти в соответствующих местах этой истории. Скажу лишь о том, что и Вы, Ваше Святейшество, не пожелали ни в чем уступить своим добродетельным предкам. Оставшись в самом цветущем возрасте наследником огромного состояния, когда‑либо выпадавшего на долю рагузинского дворянина, Вы явили редкий пример того, как шестнадцатилетний юноша, красивый и величественный, располагающий такими огромными средствами перед лицом всех наслаждений, которые сулят Флоренция, Неаполь и Венеция и которые служат величайшими соблазнами свернуть с прямого пути, сумел повести себя во всех отношениях скромно, разумно и умеренно. Память о Ваших прошлых заслугах и очевидность заслуг настоящих побуждают Ваших доброжелателей и вынуждают, если таковые имеются, Ваших недоброжелателей воздавать хвалу и честь Вашим добродетелям, которые в более зрелом возрасте воплотились в дела, исполненные значительности, мудрости, щедрости и благотворительности в отношении любителей благородных наук.