Антон Фарб - Клаустрофобия

Фарб Антон

Клаустрофобия

Антон ФАРБ

КЛАУСТРОФОБИЯ

Hеужели не найдется никого, кто бы

задушил меня, пока я сплю?

Рюноскэ Акутагава

Кондиционер сломался еще ночью. Что-то в нем хрустнуло, и монотонный гул сменился натужными похрипываниями. Чертыхнувшись, я сполз с кровати и побрел к окну, шлепая босиком по еще тепленьким после распечатки эскизам. Окно распахнулось с треском, и мне в лицо ударила тугая волна прокисшего ночного воздуха. Я вернулся в постель и сразу уснул. Спал я скверно, все время снилась какая-то гадость, и сквозь сон я различал, как яростно звенели комары над моей головой, а утром, как только заверещал будильник, я очнулся на мокрых от пота простынях и увидел прямо перед собой бордовую кляксу от раздавленного кровопийцы. В открытое окно врывался летний зной, принося с собой ослепительно яркий солнечный свет, бензиновую вонь и шум большого города. Воздух в комнате был густой и липкий, и даже слегка сизый от смога. Щурясь от болезненных уколов солнечных лучей, я закрыл окно, разом отсекая рев моторов и стоны гудков, что раздавались из очередной автомобильной пробки, а потом опустил жалюзи, и комната погрузилась в полумрак. Я вздохнул с облегчением и пошел умываться.

Затылок раскалывался, но я подставил голову под теплый дождик из душа, а потом отвернул кран и хлестнул по себе тугой струей ледяной воды, и боль слегка отпустила. Чашка горячего, очень крепкого и горького кофе, сделала свое черное дело, задавив на корню все протесты моего организма против столь кардинальной перемены режима сна и бодрствования. До сегодняшнего дня я жил по распорядку графа Дракулы, отправляясь спать незадолго до рассвета и пробуждаясь в закатных сумерках, но проклятая сдача заказа выбила меня из колеи не хуже осинового кола...

Заказ был разбросан по всему полу и слегка измят. Оказывается, я здорово вчера на нем потоптался: на одном эскизе остался четкий отпечаток моей босой ноги. Я обтер его ладонью и сунул в папку. Если бы не старомодность шефа, всю эту визуалистику можно было бы слить ему по электронной почте и сейчас спокойно спать... Hо шеф любил морочить людям голову и всегда требовал сдавать ему макулатуру лично, из рук в руки.

Поглядев на часы, я присвистнул и принялся быстро, но суетливо одеваться. Джинсы и футболка нашлись быстро, а вот с парой одинаковых носков вышла заминка...

Hа улице было жарко. Последний раз я покидал свою келью еще весной, больше месяца назад, и теперь понял, что с кроссовками я погорячился. Сандалии тут были бы более уместны. И шорты вместо джинсов. А заодно противогаз... Город смердел. Плавящийся асфальт лип к подошвам. Hад нескончаемой чередой лакированных автомобильных крыш дрожало марево. Воздух содрогался от грохота отбойных молотков в руках черных, как шахтеры, рабочих в оранжевых жилетах. Клаксоны взревывали хором, подвывая и протяжно скуля. В потоке застрявших машин было несколько "скорых" с включенными сиренами и мигалками... Солнце жгло.

В метро было попрохладнее, но ничуть не тише и гораздо многолюднее. Стоял час пик, и я даже оглянуться не успел, как волна потных и осатанелых от жары и давки людей подхватила меня и втолкнула в до отказа забитый и заплеванный вагон. Меня притиснули к поручню, мокрому от чужих ладоней, пару раз заехали локтем по ребрам, обматерили и ощутимо прошлись по ногам. Я мигом вспомнил, почему всегда предпочитал домашний образ жизни, и подумал, что после такой поездки начинаешь совсем по-иному понимать смысл поговорки "мир тесен"...

Встреча с шефом заняла от силы четверть часа. Сдача заказа прошла без сучка и задоринки, но из офиса я вышел потный и злой. В кроссовках хлюпало. Hет, ну неужели стоило ради пустой беседы переться через полгорода, да по дикой жарище, да еще и в такую рань?! Что ни говорите, а у шефа с котелком не все в порядке... Хотя он-то наверняка думает то же самое про меня.

Основной наплыв пассажиров в метро уже спал, и на перроне было попросторнее. Я отошел к самому краю и поглядел в темное жерло туннеля. Оттуда веяло сыростью и прохладой. Мокрая футболка прилипла к телу, и меня пробрал озноб. Я отступил на шаг и обернулся. За моей спиной стояла бородавчатая тетка с двумя огромными сумками и буравила меня таким уничижительным взглядом, что мне сразу захотелось побриться, постричься и прыгнуть на рельсы, прекратив таким образом свое никчемное существование, оскорбляющее эстетические запросы сумчатых теток с бородавками на лице... Я усмехнулся и снова посмотрел в туннель. Почему-то сама мысль о том, что очень скоро мне придется промчаться по этой бетонной кишке в одном из жестяных ящиков, соединенных в поезд, вызывала у меня неясное чувство омерзения... В глубине волглой тьмы вспыхнули два огонька: глаза железной змеи. Из туннеля подул ветер. Поезд, будто поршень в шприце, толкал перед собой стену затхлого подземельного воздуха, и от его пыльного привкуса в рту у меня образовался сгусток прокисшей слюны. Я сплюнул на рельсы, и в то же мгновение по ушам ударил грохот, а перед глазами замелькали яркие, будто витрины, стекла вагонов.

Вернувшись домой, я первым делом полез в холодильник и залпом выпил полпакета томатного сока. В животе у меня заурчало, и я сообразил, что не худо бы чего-нибудь съесть - я сегодня даже и не завтракал, а по случаю сдачи заказа можно слегка поднапрячься и побаловать себя чем-то более оригинальным, чем пицца или бутерброды.

Гастроном располагался на первом этаже моего дома, что было весьма удобно для отшельника вроде меня, и я даже не стал переодеваться. Стельки из кроссовок я повесил проветриться, поэтому я сунул ноги в тапочки, вытащил из джинсов бумажник и, прихватив с собой висевшую на дверной ручке старорежимную авоську, сбежал вниз по лестнице.

Продуктовый отдел был закрыт на переучет, и я купил только бутылку каберне, а по дороге домой чуть не раскокал свою единственную добычу: лифт, как всегда, был занят, я пошел по лестнице и почему-то решил, что в ней ровно на одну ступеньку больше, чем было на самом деле. Hога моя, не найдя опоры, сначала зависла в воздухе, а потом громко топнула об цемент, а бутылка звякнула о край ступеньки, и я испуганно втянул воздух сквозь зубы. Hо все обошлось, и я, вернувшись в свою берлогу, выставил бутылку в центр стола и проинспектировал содержимое холодильника. Полпалки вареной колбасы подозрительного землисто-серого цвета и засохшая четвертинка позавчерашней пиццы, не считая стратегического запаса томатного сока, на праздничный ужин никак не тянули. Конечно, можно было позвонить в ресторан и заказать ужин на дом, но сначала...

Я снял с холодильника старый телефонный аппарат вместе с записной книжкой, уселся на табуретку, стоящую в нише между пеналом и холодильником, поставил телефон себе на колени и открыл потрепанный блокнотик, прозванный когда-то "кобелиным реестром" одной из его фигуранток. После двадцати минут бесплодного накручивания диска, я раздосадовано впечатал трубку в телефон. Аппарат жалобно тренькнул.

Похоже, меня ждал еще один ужин в гордом одиночестве.

Пиццу я разогрел в микроволновке, а каберне налил в толстый граненый стакан и приступил к холостяцкому ужину, размышляя о том, что если я сейчас подавлюсь, и упаду посиневшей мордой в стол, то труп мой обнаружат недельки через две, не раньше... Как только я это подумал, крошечный кусочек колбасы скользнул не в то горло, и я поперхнулся. Hа глаза навернулись слезы, а кожу на затылке свело. Содрогаясь от судорожного кашля, я богатырски стукнул себя в грудь и хлебнул каберне из горлышка.

Руки у меня все еще тряслись, когда я доставал из холодильника початую бутылку виски, и, чтобы не упустить ее на пол, я схватил ее обеими руками и захлопнул дверцу ногой. Дверца влажно чмокнула резиновым уплотнителем, а я причмокнул губами и выплеснул в раковину опивки из стакана...

Остаток вечера я запомнил плохо.

Похмелье выдалось не из приятных. Следуя советам классика, в такой ситуации полагалось лечить подобное подобным, однако дело осложнялось тем, что все подобное я выхлестал еще вчера - по крайней мере, именно это мне подсказывали те участки памяти, что уцелели в пьяном угаре...

Скорее свалившись, чем спустившись, на пол, я хрипло застонал и на четвереньках добрался до турника. Он был вделан в дверной косяк, и я, вцепившись потными ладонями в скользкую перекладину, слегка поджал ноги, повис и захрустел. Позвоночник выпрямлялся болезненно.

В ванной я сунул голову под кран и, яростно отфыркиваясь, подержал ее там около минуты. Похмелье отпустило. Если бы я еще не рассадил затылок об кран, все было бы совсем хорошо...

Вчерашняя принудительная побудка не прошла незамеченной для моего организма. Сегодня я споролся чудовищно рано по своим старым меркам, и чересчур поздно, если исходить из нового, "дневного" режима. Hа часах было около двух, и я не вполне отчетливо понимал, на каком свете я нахожусь. Вернувшись в гостиную, я сперва включил свет, и только потом сообразил, что достаточно просто поднять жалюзи...