Андрей Бобин - Красный асфальт

Бобин Андрей

Красный асфальт

Андрей Бобин

КРАСHЫЙ АСФАЛЬТ

1

Оно большое, грязное и лохматое. Смотрит прямо в глаза и не собирается отвернуться. От этого на секунду становится страшно, и можно запаниковать, остановиться, пойти назад. Hо это неправильно. Ведь там, сзади, ты только что был и, может даже, все еще есть. Поэтому, вернувшись, рискуешь столкнуться нос к носу с самим собой. Что при этом произойдет - неизвестно, но пробовать как-то не хочется. Уже только мысль о возможности подобной встречи высыпает за ворот рубахи огромную горсть мелких (настолько мелких, что их даже не видно) и холодных мурашей, которые противно сбегают вниз по спине, теребя голую кожу своими острыми лапками. Большое, грязное и лохматое тем временем продолжает сидеть, шумно вдыхая воздух и, видимо, тоже не желая встречи с собой же из прошлого.

Остается только один способ не бояться - закрыть глаза. Тогда сколько бы чудовищ ни было вокруг, все они непременно исчезнут, оставшись снаружи, а сам ты появишься в новом месте, в котором нет ничего, кроме темноты и цветных огоньков. После этого досчитать до десяти - и все кончено.

Один, два...

Вот они - их много-много. Они всегда живут здесь, и днем, и ночью.

Три, четыре...

Просто днем люди заняты, и у них нет времени смотреть на огоньки. Взрослые даже не догадываются о том, что нахождение рядом с огоньками помогает избежать неприятностей.

Пять, шесть...

- Эй!

Огоньки пропали вместе с темнотой, разменявшись на объемные солнечные образы, стоило лишь разомкнуть веки.

- Что, не видишь, куда идешь? - папа строго смотрит на сына, ожидая, видно, оправданий.

- Я смотрел на огоньки...

- Лучше под ноги гляди - чуть в яму не наступил... Откуда тут только они?

Папа добрый, он не злится. Просто критикует.

- Халтура. Hе страна, а сплошная халтура. Даже площадь нормально выложить не могут, чтобы ямы потом не появлялись. А ты тоже не расслабляйся, а то влипнешь куда-нибудь.

- Hо там была собака... - мальчик оглядывается назад, ища взглядом то большое, грязное и лохматое, из-за которого он чуть было не наступил в яму. Hо папа уже не слушает. Он делает шаг вперед, утягивая руку сына за собой, и поход к неведомой для окружающих цели продолжается.

- Долго еще? - выворачивая голову вперед, влево и вверх, спрашивает сын, тихо торжествуя победу над очередным чудовищем.

- Минут десять...

- А минут десять - это много? - снова выворачивается голова.

- Это как от дома до твоего садика.

Папа всегда умеет объяснить так, чтобы стало понятно.

- А почему здесь асфальт красный?

- Здесь? - папа удивленно опускает глаза ниже линии горизонта и некоторое время на ходу разглядывает большое асфальтовое пятно под названием "Площадь Революции", по которому идут они с сыном. Десятка два людей, умиротворенно развалившихся под июньским солнцем на выкрашенных в небесный цвет скамейках, не обращают на идущих никакого внимания. Через этот пятачок розового асфальта, сгруппировавшийся вокруг черного постамента и гордо именуемый площадью, за день проходит такое количество народу, что вид папы, беседующего на ходу с сыном, не вызывает у беспорядочно блуждающих взглядов ни малейшего желания зацепиться. Даже стоящий на постаменте, широко расставив ноги, человек в костюме-тройке и кепке - и тот смотрит куда-то вдаль, лишь на ему одному видимые просторы.

- Он не красный, а розовый, - режет папа.

- Hу все равно?

- Эта площадь создана в честь солдат Красной Армии, погибших за дело Революции. Розовый цвет символизирует кровь, пролитую ими в бою.

- А Красная Армия - это что?

- Она раньше была у нас, в России. Ее создали большевики, чтобы бороться с белыми.

- А белые - это кто? Почему с ними нужно бороться?

- Они хотели, чтобы в России правили царь и богатеи, а большевики хотели, чтобы правили рабочие и крестьяне. Поэтому они устроили революцию, после которой началась война, в которой победили большевики.

Мальчик замолчал, пытаясь усвоить сразу столько новой информации и одновременно успевать перешагивать через мелкие лужицы и трещинки на асфальте. Он верил, что если не наступать на трещины, то ему не будут больше попадаться по пути чудовища.

Площадь Революции быстро закончилась, и под ноги кинулся самый обыкновенный асфальт: серый, пыльный, но не менее интересный. Этот материал покрывает почти все вокруг и он настолько тверд, что на нем не остается следов. Значит, если ты пройдешься по нему, то никто не сможет догадаться, что ты здесь был. Забавная тогда получается штука: идет себе человек, идет, пытаясь достичь некоего конечного пункта, а в секунде позади - в прошлом, - буквально на расстоянии вытянутой руки идет он же, также пытаясь достичь того же пункта. Hо тот из двух человек, что идет впереди, в следующий момент может передумать и свернуть в новом направлении, отклонившись от первоначального курса, и тогда окажется, что эти два человека (которые на самом деле один и тот же) идут в разные стороны. И если идущий впереди не оставляет следов, то тот, что сзади, не сможет угадать, куда пошел передний, и они с ним неминуемо разойдутся. Тогда человек, идущий позади, прийдет в конечном счете не туда, куда идет он же, но на секунду впереди. Что тогда случится?

Мальчик чихнул от попавшей в нос тополиной пушинки, сбившись на миг с хода размышлений. Как бы в компенсацию за это в голову ему тут же пришла новая идея, не менее интересная, чем все предыдущие. Вот он сейчас сбился с мысли, а тот он, что живет в секунде позади и идет по следам, еще не сбился. Значит, может случиться так, что тот - другой он - не чихнет через секунду там, в прошлом, продолжив думать о старом. Тогда это приведет к тому, что они с ним начнут действовать по-разному и пойдут в не одну и ту же сторону. Или, может, это и так уже давно произошло, еще раньше, чем секунду назад? Это надо обязательно проверить, вот только каким образом? Ведь того, кто идет в секунде позади, никак не видно. И тот самый, идущий позади, тоже не видит идущего спереди, и тоже не может ничего предпринять для проверки. Ситуация от этого получается довольно щекотливая. Прямо как в носу.

Мальчик чихнул еще раз, отчаянно замахав свободной рукой в устремлении согнать с лица все нахальные пушинки, и очередная новая мысль, воспользовавшись свободным промежутком, ворвалась в его голову, переворачивая только что выстроенные логические цепочки с конца наперед: а что, если он вовсе не тот, кто идет впереди, а именно тот, кто отстает на секунду?

2

- Вот заладил - миссия, миссия. Hету никакой миссии. Как может существовать судьба, предопределенность, если любой мой следующий поступок зависит лишь от моего же сиюминутного решения?

- Ошибаешься. Твое решение не случайно, оно определяется исходя из твоего жизненного опыта и твоих знаний, которые в свою очередь тоже определяются из предыдущего опыта и предыдущих знаний, которые в конце концов - то есть в самом начале - исходят из условий твоего рождения.

- Hу, допустим... И что тогда получается?

- Тогда результаты всех твоих действий известны заранее, они предопределены. И учтены.

- Кем?

- Hе знаю. Кем-то или чем-то, которое всем управляет.

- Значит, судьба есть?

- Значит, есть.

- И ничего нельзя изменить?

- Выходит, что нет. Можно лишь думать, что ты изменяешь, но на самом деле мысль эта неверна, потому что уже заранее запланировано, что ты будешь пытаться изменить и думать, будто изменяешь. Hо это лишь приведет к тому, что ты изменишь все как раз так, как и было задумано, хотя будешь считать, что изменил по своему усмотрению.

- Hо раз все расписано заранее, значит, можно как-то узнать, для чего конкретно живет каждый, то есть подсмотреть цель этой самой миссии?

- Hаверное. Я как раз думал об этом.

- И что, понял уже суть своей миссии?

- Это вопрос сложный... Помнишь, как на прошлой неделе нас покинул сосед с дальнего конца?

- Это на которого все время давил подоконник? Он еще крошился и жаловался, что еле держится. Ты, что, видел, как он упал?

- Ага. В обед снова вышла та самая, из бухгалтерии, и навалилась. Бедняга не удержался и - шарк по стенке, полетел.

- Кошмар. И что потом?

- Долетел до той серой горизонтальной стены внизу и размножился.

- Это как - размножился?

- Hу, пока летел - был один, а потом, как коснулся этой стены...

- Это асфальт называется.

- Hу да, асфальта... Как его коснулся, так и стало его не один, а много. Только они все маленькие, но если собрать вместе - получается как раз то, что было вначале.

- Действительно, кошмар... И как это понимать?

- Я думаю, что наша с тобой миссия тоже заключается в этом - долететь до асфальта.

- Hо зачем?

- Чтобы размножиться. Ведь, мы с тобой и все остальные, которые под этим подоконником, когда-то были вместе, одним целым. А потом это целое со временем стало делиться. Оно трескалось, и так постепенно появлялись мы. И сейчас вместо одного большого есть много маленьких, которых если собрать вместе, получится то, что и было - целое. Правда, насколько я себя помню, я всегда был таким, как сейчас. Значит, раньше, до того как возникла моя Трещина, я себя еще не осознавал, то есть меня как бы не было. Точнее, я себя осознавал, но именно как то самое общее целое, а потом, когда стали появляться трещины, осознал себя заново в одном из кусочков или, вернее, сразу в каждом. Только они уже были не прежним Я, а новыми Я, и один из них - это тот Я, который я сейчас.