Неизвестен Автор - Бессмертный

Автор неизвестен

Бессмертный

БЕССМЕРТНЫЙ

Новый день, а вернее - его утро, обладает тем свойством, что дарит мне плохое настроение. И поэтому я никогда не срываюсь с постели проснувшись, а лежу по меньшей мере несколько минут, стараясь убедить себя, что мир не так уж плох.

Мне становится лучше, если удается вспомнить что-то приятное из предыдущего дня. Но увы - мне не всегда везет - и единственным спасением будут новые, неожиданные и поразительные события в грядущем.

Так было и в этот раз.

Кто-то настойчиво звонил в дверь. Глубоко вздохнув я выскочил из постели, одной рукой схватив халат со спинки стула, а другой открыв окно, и направился к настойчиво звенящему звонку.

Человек, стоящий за дверьми, доставал мне всего лишь до пояса. Во всяком случае, на таком уровне я увидел его седые волосы и маленькие, налившиеся кровью глазки.

- У меня письмо от мистера президента, - произнес он, протягивая руку с конвертом.

- Из банка? - спросил я, машинально прочитав адрес отправителя.

У парня, вероятно, что-то было со слухом, потому что он радостно крикнул:

- Да, да! Из самого "Нейшнл Банк"!

Я поглядел на него с неодобрением, но он даже не поднял голову.

- Я должен дать ответ?

Он покачал отрицательно головой и с наслаждением продолжал рассматривать мой халат. Вероятнее всего он чего-то ожидал. Я понял.

Сунув пакет в карман я попятился в комнату и вынес ему мелочь. Он же с показным высокомерием спрятал ее в кармашек, поклонился и все также не поднимая глаз ушел.

В письме мистер президент просил извилистыми и запутанными фразами, чтобы я появился у него сегодня, либо в ближайшее время, так как в своем банке он имеет предназначенный для меня депозит. Добавляя, что его всегда можно застать в кабинете около 11 часов.

Надо признать, что даже тени недоверия не появилось в моей голове, когда я прочитал слово "депозит". Я не знал никого, кто мог бы оставить для меня что-нибудь ценное, да я и сам в последнее время испытывал отсутствие денег. Взлохматив театральным жестом волосы и взглянув на часы, я решил разобраться в этой загадке.

С глубоким убеждением в том, что порядок наведу после возвращения, я пошел в душ. На столе, сразу же за дверьми, ведущими в ванную, лежали бумаги с набросками моих последних опусов-рассказов.

Кассир в баре надул меня со сдачей, я же обратил на это внимание лишь сев за столик. Единственная форма мести, которая у меня оставалась - это полный отвращения взгляд, посланный во время еды. Но это его совершенно не смутило, а скорее наоборот - он еще пуще распоясался, так как я заметил, что следующим клиентам он удвоил количество бутылок, салатов и тому подобное. Его коронным номером был момент, когда какому-то иностранцу он включил в счет чьи-то уже выпитые напитки. Я же с чувством презрения покинул зал и лишь на улице вынул из кармана солонку с вилкой. Спрятав добычу в сумку и полностью морально удовлетворенный, я вошел в банк.

Глазеющий подозрительно на меня охранник показал дорогу к кабинету президента и, как я сумел заметить, тщательно проверил, дошел ли я туда.

На матовом стекле чернели фамилия и должность. Я тихо постучал. Мелодичный девичий голос принадлежал сорокалетней секретарше, обширные формы которой заполняли три четверти комнаты. Когда я представился, она едва ли не подскочила на своем кресле и с грацией бетономешалки подбежала ко мне.

- Господин президент будет счастлив увидеть Вас, - защебетала она и потянула меня за рукав к дверям в глубине комнаты.

Она обладала тягой парового локомотива.

- Вы, возможно, и не подозревали, но я уже давно предвидела, что Вы придете. Мистер, Вы наш клиент с незапамятных времен...

Я уже хотел поинтересоваться, что значат ее последние слова, когда появился сам президент, вероятно заинтригованный шумом.

- С кем имею честь?.. - спросил он. Придерживая меня за рукав женщина была проворнее и быстрее, несмотря на энергичное потряхивание моей рукой.

- Это мистер Дэвид Стоун.

С облегчением я убрал руку от этой страшной женщины-тяжелоатлета, трясущей ею словно садовник грушу, но за нее уже вцепился ее шеф.

- О-о-о, очень приятно, я президент Кински! - гаркнул мужчина, сияя.

- Прошу, входите. Мисс, приготовьте нам, пожалуйста, кофе.

Впихнув меня внутрь, посадив в кресло и даже не взглянув на мои бумаги, он начал ораторствовать. Из его слов следовало, что мой дед, Самуэль Стоун, оставил на некоторое время в банке некий депозит. Его должен был получить сын, внук или другой потомок, но при одном условии. А именно - наследник обязан был быть признанным людьми и стать более или менее известным в стране. Исполнителем завещания была нотариальная фирма "Манлихен", которая считала некоторое время, что мой отец, увы, не выполнил данного условия.

- А я?.. - спросил я, руководствуясь врожденной скромностью.

Я не дождался ответа из-за двух причин. Во-первых, Кински начал шарить в ящике стола, а во-вторых, появилась секретарша с кофе.

Я чуть не свалился под стул, с восхищением заметив на поданной чашечке инициалы банка и фамилии всех его президентов. Во мне даже затеплилось любопытство - найду ли я на дне чашечки их портреты...

В моем воображении мелькали видения: президенты, стоящие плечом к плечу на фоне гор из золотых монет, а у их ног без сомнения на коленях (в знак благодарности) стояли пенсионеры - старички и старушки, которые отдавали каждый цент в "Нейшнл Банк". Это приятное размышление было прервано Кински, размахивающим чем-то прямоугольным перед самым моим носом. Я поставил чашечку на стол и взял предложенную книгу в руки.

Если-бы у людей в минуты удивления краснели лица, то в этот момент я залился бы тициановским багрянцем. Наконец до меня дошло - мое имя стало известно благодаря книгам, я написал повесть и два сборника рассказов, но произведение, которое я держал в руках - было совершенно не тем, о котором я думал. Это был учебник английского языка для младших классов.

- Не благодаря ли этому фирма "Манлихен" решила, что я выполнил условия?

Он радостно подтвердил.

- Они заметили, что написанное Вами вступление весьма оригинальное, доступное, со множеством комментариев... Мы посчитали, что каждый ребенок это поймет и запомнит.

В ответ я попытался улыбнуться как можно дружелюбнее и приятнее, вспоминая, как писал эту халтуру для школьного издательства, в душе прежде всего надеясь, что ни один нормальный ребенок не читает предисловий и вступлений.

Кински, не обращая внимания на мое молчание, добавил, что нотариус не смог прийти, так как сломал ногу. Но зная прекрасно "Нейшнл Банк" переслал ему, а именно Кински, все бумаги. В данном случае будет вполне достаточно, если я их подпишу. Что я и сделал!

Господин президент спрятал документы в папку, которую поместил в стенной шкаф. После этих формальностей мы могли идти в зал депозита.

Через секретариат мы вышли в коридор, где все также ошивался смертельно скучающий охранник. Видя мою улыбку, он вытянулся по стойке "смирно" и отдал честь. Я не понял, почему он это сделал.

Минуя десятки стеклянных дверей президент Кински сопровождал меня к ведущей спирально вниз лестнице.

Мы спустились. Коридор, какой-то верзила с кобурой на поясе, а за ним массивная решетка, закрывающая вход в следующее помещение. В ярком свете были видны несколько сот ячеек, равномерно расположенных на стенах. В углу зала под потолком косила глазом телекамера. Кински помахал рукой перед ней, а услышав какой-то щелчок, вставил в отверстие ниши странно выглядевший ключ. Решетка зашипела и исчезла. Похоже было, что она спряталась в щель пола.

Паркет помещения отзывался каким-то странным каменным стуком. Кински прошел к левой стене и из-под дверцы номер 183 выдвинул какую-то полочку. Затем протянул мне ключ.

- Я выйду в коридор, - произнес он. - А вы тем временем можете исследовать содержимое ячейки...

Кински вышел, а за ним свистнула решетка. Ключ был весьма хитроумный, со скрежетом щербатых зубов вдоль стержня. Я вставил его и повернул влево. Через пару оборотов замок открылся.

Возможно, именно тогда впервые мне вспомнилось лицо деда, фото которого висело над столом отца. Модно подстриженные усики, шляпа "а-ля-панама", рубаха с расстегнутым воротом, а на заднем плане пальмы, типичное лицо скитальца. Дед за свою жизнь четырехкратно объездил земной шар и если бы не утонул в проливе Ла-Манш во время осеннего шторма в 1938 года, наверняка бы не остановился на достигнутом и продолжал бы в том же духе. Однако, ничего больше я не смог вспомнить о своем глубокоуважаемом предке.

Почтив его память этой минутой раздумья, я приоткрыл дверцу. Внутри лежала коробочка величиной с ладонь, перевязанная крест-накрест шнурком. Вытащив ее наружу, я пошарил в кармане в поисках перочинного ножа и разрезал шнурок. Должен признать - раньше делали крепкие шнурочки.