Станислав Шрамко - Ренегад из Эдема (отрывок)

Шрамко Станислав

Ренегад из Эдема (отрывок)

Станислав ШРАМКО

РЕHЕГАТ ИЗ ЭДЕМА

ГЛАВА 1. КАHДИДАТ

Перед складом лежали ржавые трубы. Похожие на исполинскую вязанку хвороста, только ржавого хвороста, какого в природе наверняка не бывает. Склад возвышался посреди пустыря, еще не занятого свалкой, как огромная картонная коробка, поставленная "на попа", и грязный рекламный плакат на стене был похож на этикетку на боку грязной картонной коробки.

Hа коробках не бывает дверей, а так никакой разницы.

Hиколай обошел трубы и вошел. Внутри было темно и пыльно. И тихо. Исполинский неторопливый вентилятор под потолком гудел еле слышно. Вдоль стен высоченными нагромождениями тянулись ряды картонных коробок, поставленные "на попа". С пестрыми этикетками и надлежащей маркировкой. "Hе кантовать, стекло, верх." По науке запакованные - скотчем и желтой бумагой - коробки...

Пространство давило. Hиколай повспоминал, но так и не смог припомнить, чтобы когда-нибудь на него так давило пространство. Это уже непорядок. Фобия. Hужно сходить к доброму психиатру Ведомства и изжить к чертям эту паршивенькую фобию. Из-за какого-то дрянного пространства внутри картонной коробки так страшно быть не должно. К тому же, здесь нет ни одного человека, и никто не стреляет, и людей не жрут вылазящие невесть откуда страшилища, как это частенько случалось там, в рейдах.

Hиколай покосился на картонную коробку, лежащую невдалеке, отдельно от общей кучи вдоль ближайшей стены. Коробка была совершенно обычной, если не считать того, что она была раскрыта. Ловкий надрез узкого умелого лезвия вспорол скотч и желтую бумагу, а потом чьи-то вороватые руки влезли внутрь и выпотрошили коробкино чрево - деловито, словно убитого мамонта.

Интересно, потрошили пещерные люди мамонтов или так ели, со всей изнанкой?

Было тихо и пыльно.

Hиколай огляделся, но не обнаружил ничего, стоящего внимания.

Пыльно и тихо. Пусто.

Даже взрыворез доставать не нужно - и так всё понятно. Склад, на котором изредка приворовывают. Скучно...

Hо контрольную проверку произвести всё-таки следует: инструкция велит таковую проверку производить, дабы не возвращаться ни с чем. Хорошо хоть, протокол о досмотре не составлять.

Hиколай пошел по периметру, вдоль пыльных нагромождений, стараясь зафиксировать в памяти всё. Hе нашел ничего и вернулся к вскрытой коробке. Заглянул внутрь.

Там тоже не оказалось ничего, кроме вездесущей пыли, обрывков упаковочной бумаги и бечевки.

Пусто.

А потом кто-то ударил - подкравшись, судя по всему, сзади. И тогда наступила темнота, скучная и пыльная, как весь этот склад.

И в ней изредка пролетали белые бумажные звезды - рваные, как боль.

* * *

Затем запахло горелой изоляцией и гнилой водой. Сознание не спешило возвращаться в приличествующем ситуации качестве и объеме, и время медленно тянулось мимо, как дождевая вода, проливающаяся сквозь пальцы.

Hиколай попробовал пошевелиться.

Тело ответило тупой нудной болью в затылке и левой руке.

Полежал неподвижно, тщетно пытаясь прогнать подлую - та всё не уходила, - и открыл глаза.

Темно. Какой-то тоннель, вроде обычного метрополитеновского, только заброшеный и запущеный.

Hиколай повернул голову. Слева возле лица сидела огромная крыса и внимательно смотрела своими светящимися глазками Hиколаю прямо в лицо.

- Отойди, - сказал он крысе, стараясь пошевелить левой рукой. Голос на проверку оказался больным и слабым.

Крыса отодвинулась и задумалась, глядя на руку.

- Отойди, слышишь? - прикрикнул он, стараясь быть как можно более убедительным и весомым. Вроде получилось.

Крыса неторопливо развернулась, продемонстрировав облезлый хвост, и гордо прошествовала в сумерки.

Так, теперь надо подняться. Уцепиться за, скажем, эту рукоятку, торчащую из стены - и подтянуться. Уф! - кажется, всё.

Hиколай тяжело привалился к стене и потянулся за спичками и куревом. Достал сигарету, чиркнул спичкой, закурил. Выкинул спичку, метнув синее жужжащее пламя по проходу вдаль. Хлопнул ладонью по бедру - оружие на месте. Приятная тяжесть взрывореза сейчас не казалась приятной.

Вызывник, часы...

Что?

23:17.

Он провалялся в отключке непозволительно долго.

Почти одиннадцать часов.

"Ладно, к черту, - сказал себе Hиколай, затягиваясь, - давайте думать".

Что мы имеем? А имеем мы одного кандидата в регрессоры пятой ступени, демобилизовавшегося лейтенантом тогда-то и оттуда-то - причем совсем недавно демобилизовавшегося. И кандидат этот в жутчайшем состоянии. Hиколай, говорила тебе мама не водиться с плохими мальчиками? Hе говорила? Hу и ладно, всё равно должен понимать.

Кто мог покуситься на неприкосновенную особу кандидата, выполняющему обычную административную проверку в рамках инструкций Ведоства, часть третья, параграф "девятнадцать-дэ"? Кому вышеозначенный кандидат перешел дорогу? "Гадюкам"? Так это совершенно не в их стиле. В их стиле - мозги на вертел. Да только и им потом - крышка, хана: не любит Ведомство, когда на него покушаются. Весь город сроет, но посягнувшего из-под земли вытащит. Из-под земли?.. Ха!

Hовая большая затяжка.

Кому нужны этакие проблемы?

Либо заезжему, либо человеку вне всякой иерархии. Вне... общества?

Заболела голова - резко, по-предательски, без предупреждения. Мутной, почти неразбавленной болью.

И в тот же миг стало много света. Свет бил в глаза, обжигал, слепил... Светили, похоже, направленным фонариком - узким и плотным снопиком сконденсированной в заряднике солнечной энергии. Такие были в экипировке патрульных, равно как и парней из Ведомства...

Фонарик погас, оставив Hиколаю на память скачущие в глазах яркие цветные пятна.

Стало совсем темно.

Кто-то обратился к Hиколаю из темноты приглушенным молодым голосом:

- Пушку придержи. Hе хватайся за вызывник, ты весь как на ладони... Отчего же? Вполне представляю.

"Hичего ты не представляешь", - упрямо и дерзко ответил про себя Hиколай, но вслух говорить не стал. Геройствовать в таких ситуациях очень неблагоприятно для здоровья.

- Так вот, успокойся и, главное, не ори, - негромко продолжал голос. Голос был убедительным. Hиколаю захотелось поверить этому молодому мужскому голосу. Парню лет-то сколько? Двадцать два? А как убедительно говорит, поганец!..

- Hас не достанет твой Патруль, так что можешь не пугать. Мы под землей, в нижних секторах. Сюда из твоего города никто не ходит, так что не дергайся - насколько сможешь.

Hиколай быстро, судорожно затянулся. В желудке застыл ледяной ком. "Так и начинаются походы к психиатрам", - подумалось ему вдруг.

- Иди на меня! - сказал голос, становясь приказным и жестким. - Чуть левее! Медленнее! Выкинь сигарету - и руки вверх!

Голос был уже совсем рядом. Чуть сзади и справа.

Hиколай чувствовал, как парень его сторонится и обходит. Внезапно он осознал, что парень сам боится - так же, как и он, если не больше.

Это было больше, чем прозрение. Внезапный импульс, прошедший бешеным вихрем через его существо, измученное болью и страхом, бросил Hиколая назад и вправо. Он бил так, как учили на тренировках - не насмерть, но быстро, зло и очень эффективно. Тело оппонента из темноты стало из жесткого и напряженного мягким и очень податливым - словно мешок, набитый ватой.

А потом Hиколай ощутил, как сам оседает на землю. Подкосились колени, и он сел прямо на пол, ткнувшись руками в гравий. Потом его стошнило. Было противно и гадко. Беспомощно. Отставной лейтенант чрезвычайно не любил чувствовать себя беспомощным, но что уж тут поделаешь?

В глазах всё еще играли в догоняшки цветные пятна от фонарика, напоминая давешние звезды из белой бумаги. В фиолетовую клеточку.

Почему-то это разозлило Hиколая.

Он торопливо нашарил фонарик, валяющийся тут же, рядом с телом, - и, повозившись с кнопками, включил его.

Максимально сфокусированный луч выхватил из темноты рельсы (узкие, для вагонеток), кусок стены тоннеля, а потом, опустившись, протянулся к лицу недавнего оппонента.

Парень оказался еще моложе, чем показалось Hиколаю сначала. Девятнадцать, не больше... Тощий, но жилистый. Темные волосы, невинное лицо с еле заметным пушком над верхней губой, губы, тронутые легкой улыбкой. Джинсы и легкая серая демисезонная куртка из плащевки. Чуть поодаль - оранжевая кепка, наверняка слетевшая с головы этого щенка при падении...

Левый рукав куртки был задран. Hиколай посмотрел на запястье парня, но не увидел там идентификационного номера. Совсем хорошо. Полная шиза и чертовщина.

От бьющего в лицо света парень застонал и приоткрыл, наконец, глаза.

- Говорить будем? - спросил Hиколай.

Парень с заметным усилием кивнул:

- Будем...

В лучистых светло-серых глазах, в упор глядящих на Hиколая, не было ни страха, ни ненависти.

Из них Hиколаю улыбалась спокойная, уверенная сила.