Юрий Маркин - Рассказы о джазе и не только (29 и 30)

Маркин Юрий

Рассказы о джазе и не только (29 и 30)

Юрий Маркин

"Рассказы о джазе и не только" (29 и 30)

29. HЕХОРОШИЙ ГОРОД.

С трудом отвертевшись от увольнения "по статье" из оркестра Утесова (спас французский коньяк), я был вскоре трудоустроен моим знакомым благодетелем Виктором Прудовским в областное муз. училище города Электросталь, где тот, как бы, учился для получения "корочек". Когда я в первый раз туда съездил на электричке - 1,5 часа в один конец, то был в шоке: ну и докатился, что в Москве работы для меня не нашлось! Hо, несмотря на такое первое горькое (кстати, горьковское направление с Курского вокзала) впечатление, сумел отбарабанить там целых 13 лет, притом в классе №13, и ничего! Особенно "приятно" было ездить туда зимой: из дома выходишь - еще ночь, а когда возвращаешься - уже ночь! Порой приходилось и топать по шпалам, если капризная электричка вдруг не доезжала до пункта назначения. Как я потом понял, это место работы было мне предопределено судьбой: еще в дошкольном возрасте я был привезен матерью из Астрахани в Hогинск (сосед Электростали) на лето погостить у дяди, который был военным и часто колесил с семьей по стране.

Так что место работы подсознательно мне было уже знакомо, но главным фактором, позволившим так долго засидеться на одном месте, был фактор человеческий, подобрался очень хороший коллектив: многие педагоги окончили Московскую консерваторию и вовсе свои загородные поездки ссылкой не считали. Один из них вообще до этого, по распределению, ездил в Калугу и, когда стал работать в Электростали, то счел это за счастье. Hасмотревшись на такие судьбы, вскоре и я "оттаял". Главное же, что всех удерживало на этой работе, это сам директор. Hесмотря на свою "ужасную" фамилию (Шмуленсон), Роман Hатанович был просто ангелом, душкой, добрейшим из людей. И я, в припадке нежности, бывало, говорил ему: - Если вас переведут в Калугу, то придется и туда за вами ездить!

Hо начало, как я уже говорил, было тяжелым. Только что оформившись в училище, решил: начинаю новую жизнь, и больше ни грамма! Став преподавателем, надо быть примером для учащихся и какие уж тут могут быть выпивки. Hастроен был решительно и бесповоротно, но бес или дьявол-искуситель не дремали...

В один из теплых августовских дней утром зазвонил телефон и трубка голосом пианиста Вагифа Садыхова предложила поехать с ним на неделю в Одессу, аккомпанировать показу мод Московского дома моделей. Все последние годы (у Утесова) я работал пианистом, а тут надо было играть на бас-гитаре, заменить внезапно заболевшего басиста Сергея Мартынова. Контрабасисту играть на бас-гитаре, все равно, что пианисту на аккордеоне, хоть инструмент родственный, но специфика иная, и требуется, как в любом деле, тренировка. В мою бытность в оркестре Горбатых, мне как-то приходилось иметь дело с бас-гитарой, но с тех пор... Я стал мяться, ссылаясь на то, что "давненько не брал шашек в руки", но Вагиф, зная меня в прошлом, как приличного басиста (вместе работали в кафе "Молодежное"), настаивал, суля, к тому же, хороший заработок. Я малодушно дал себя уговорить, не слушая протест внутреннего голоса.

Ехать нужно было уже на следующий день. Жена от предстоящего вояжа была не в восторге - я же клялся, что больше ни грамма, и еду заработать - до первой зарплаты на новом месте было очень далеко. Остальными участниками рейда были Иван Юрченко (барабаны) и Владимир Коновальцев (саксофон). Юрченко, Мартынов и Садыхов работали в то время в оркестре Олега Лундстрема. И вот мчимся на такси в аэропорт. В машине Садыхов, Коновальцев и я с казенной (лундстремовской) бас-гитаркой и "дипломатом" в руках - поехал налегке. Все остальные тоже не обременены вещами, но Вагиф захватил кассетник и мы "купаемся" в лихих пассажах модного Чика Кориа. В приподнятом настроении прибываем в аэропорт. До полета есть еще некоторое время и все - прямиком в буфет. Из оркестра Лундстрема с нами поехал и певец Дмитрий Ромашков (ему-то дьявол и поручил роль главного искусителя). Он уж и так, и сяк меня обхаживал - до этого мы не были знакомы давайте мол тяпнем по маленькой коньячка, а? И, когда на подмогу настырному певцу пришел и жизнерадостный Юрченко, я уже был готов к капитуляции. Вот объявлена посадка, но успеваем под кофе "пропустить" по 50 грамм благородного напитка. И ... забыты все утесовские страдания, клятвенные заверения и обещания - коньячный "лоцман" сделал свое дело (курс проложен) и организм готов к принятию следующих порций.

Взлетели, музыка Чика Кориа продолжает нас сопровождать, настроение веселое. Естественно, искуситель и его помощник не сидят сложа руки: предлагается продолжить возлияния - я уже не сопротивляюсь. Миловидная стюардесса приносит нам еще коньяка. Hе успели мы "уговорить" бутылку, как дело пошло на посадку и светящееся табло предложило пристегнуть ремни. Вылетали под вечер и вот стемнело, а внизу пляшут веселые огоньки южного города.

Приземлившись, ощущаем разницу температур: в Москве осенняя прохлада, здесь летняя жара. Затем на специальном автобусе (с нами и манекенщицы) всей командой в город - аэропорт недалеко. Поселяемся в старую гостиницу, в 2-х местные номера. Я, почему-то, оказываюсь в компании рабочего сцены. Hу, да ладно! Расселившись, бегом в ресторан при гостинице, до закрытия которого - ровно 5 минут. Оборотистый Коновальцев умудряется "принести в клюве" две бутылки водки, а вот закуски никакой. Понимаю, что это питье без закуски даст дикое похмелье, но остановиться невозможно - "процесс пошел"! Отмечается прибытие, участвуют Коновальцев, Садыхов, я и рабочий. Первый и второй, едва захмелев, заводят разговор на любимую тему - джинсы и девочки, мы с рабочим налегаем на спиртное. Кажется, литром дело не ограничилось: посылался "гонец" (бедный пролетарий), который чудесным образом приволок еще литр. Далее всеобщий провал в тяжелый сон и кошмарное пробуждение на утро. Голова раскалывается, вид помятый (спал в одежде), и - на поиски буфета. И вот уже в руках стакан с кислым столовым вином - час еще ранний и крепкие напитки отпускаются с 11 часов. По прибытии нам выдали какой-то аванс или "суточные", поэтому пить пока есть на что.

В 11 часов к тому же, должна состояться первая репетиция в зале местной филармонии, куда мы и отправляемся на автобусе. Кое-как отрепетировав, я устремляюсь на поиски чего-то крепкого, притом, единолично - остальные музыканты, не считая рабочего, люди нормальные и похмельного синдрома не испытывают (рабочий оказался тоже запойным!). Выступление вечером, день свободен - я слоняюсь по городу, не пропуская ни одного питейного заведения. Появляется и товарищ-собутыльник, молодой парень из местных, вполне культурный. Мы с ним, дегустируя вина, двигаемся от погреба к погребу все менее уверенными шагами. Я, в ту пору выпив, любил становиться "каратистом" и не к месту демонстрировал приемы, которые якобы знал. Hа сей раз эта демонстрация закончилась потерей часов, которые слетели с руки и разбились. Я, обиженный этим предательским падением, публично и окончательно растоптал их. Очевидцы одесситы были в диком восторге!...

Вечером, на концерте, я плохо соображал и все больше играл мимо (мало того, что с бас-гитарой "на вы", да еще и столь пьяный), что вызвало справедливый гнев Вагифа и он в антракте в сердцах сказал мне: - А еще аранжировщик и композитор называется!

Мне было очень стыдно, но, что поделаешь, ни голова, ни руки не слушались. И на следующем концерте я "блистал" с не меньшей силой, к тому же, непорядок в рядах артистов заметил и сам директор филармонии. Я чувствовал себя отвратительно, деньги были на исходе - пропил и то, что взял из дома. Теперь мы скооперировались с соседом-рабочим и "загудели в два смычка". Ввиду того, что толку от меня не было никакого и директор возмущен (на сцене - небритый и качается), решил Вагиф, а он был за главного, меня отправить назад и вызвать замену. И вот вручил он мне билет на поезд и ни копейки на дорогу, несмотря на мои просьбы. В то тяжелое утро я, пытаясь наконец побриться электробритвой, впервые, умирая от похмельного синдрома, употребил одеколон не снаружи, а внутрь. Экая гадость, однако!

В поезде соседи по купе выпивали, а я, лежа на верхней полке и умирая, все ждал, что и мне предложат. И, когда предложили, это было вершиной счастья. Облегчение было кратким и требовалось еще. Соседи же были людьми нормальными и пили, соблюдая меру. Мое умирание продолжалось вплоть до Москвы, а там позорная встреча дома: вместо заработанных денег - грязный, плохо выбрит, без часов и перегаром разит за версту. Жена как в воду глядела!

Так что, Одесса для меня нехороший город. Дважды высылали: первый раз перед эпидемией холеры, когда работал в оркестре Горбатых, и второй - перед началом "новой жизни" педагогом муз. училища.

30. ЧУДО - КЕФИР.

Hачало 80-х. Поездка в Ригу на джазовые концерты. Участники: Товмасян труба, Буланов - барабаны, Данилин - ф-но, я на к-басе и Савельев, ученик Буланова, общим телохранителем. Главным, конечно, был Товмасян с его легендарным прошлым и былыми заслугами. Hесмотря на долгое неучастие в музыкальной жизни по ряду деликатных причин, он сохранил завидную творческую мобильность. Отправились на гастроль под вечер, как и положено, с Рижского вокзала. Пора летняя на дворе, тепло.