Александр Дюма - Сальватор. Том 2

САЛЬВАТОР.

ТОМ 2

Александр ДЮМА

Перевод с французского Т. Сикачевой.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

I.

Абордаж

Оставшись один, капитан Берто по прозвищу Монтобанн, или Верхолаз, опустился на козетку, пригладил волосы, взбил бакенбарды. Потом положил ногу на ногу, облокотился о колено и, глубоко задумавшись, сидел до тех пор, пока Петрус, приподняв портьеру, не появился на пороге.

Очевидно, бесшумное появление Петруса осталось не замеченным капитаном, так как тот по-прежнему сидел неподвижно, думая о своем.

Петрус с минуту смотрел на него, потом кашлянул, желая привлечь к себе внимание.

Капитан вздрогнул, поднял голову, широко раскрыл глаза, будто со сна, и посмотрел на Петруса, продолжая сидеть на козетке.

– Вы желаете со мной поговорить, сударь? – спросил Петрус.

– Голос! Голос точь-в-точь отцовский! – вскричал капитан, поднявшись и двинувшись молодому человеку навстречу.

– Вы знали моего отца, сударь? – шагнув к нему, спросил Петрус.

– И походка отцовская! – снова закричал капитан. – Знал ли я твоего отца… вашего отца? – прибавил он. – Еще бы, черт побери!

Капитан скрестил на груди руки.

– Ну-ка, посмотри на меня! – приказал он.

– Я и так на вас смотрю, сударь! – удивился Петрус.

– Вылитый отец в молодости, – продолжал капитан, с любовью разглядывая молодого человека, буквально поедая его глазами. – Да, да, и если кто-нибудь вздумает уверять меня в обратном, я скажу, что он лжец. Ты как две капли воды похож на отца. Обними же меня, мой мальчик!

– С кем имею честь говорить? – спросил Петрус, все больше изумляясь виду, тону и фамильярным манерам незнакомца.

– С кем ты говоришь, Петрус? – продолжал капитан, распахнув объятия. – Ты на меня смотрел и так и не узнал? Правда, – печально прибавил он, – когда мы виделись в последний раз, ты был вот такой!

И капитан показал, каким должен был быть Петрус лет в пять или шесть.

– Признаюсь вам, сударь, что понимаю не больше прежнего, несмотря на новые сведения, которые вы только что сообщили… нет… я вас не узнаю…

– Это простительно, – добродушно промолвил капитан. – Однако я бы предпочел, чтобы ты меня узнал, – прибавил он с грустью, – второго отца обычно не забывают.

– Что вы имеете в виду? – пристально глядя на моряка и начиная догадываться, с кем имеет дело, сказал Петрус.

– Я имею в виду, неблагодарный, – отвечал капитан, – что война и тропическое солнце, должно быть, сделали свое дело, раз ты не узнаешь крестного отца.

– Вы – друг моего отца, Берто по прозвищу Верхолаз, которого он потерял из виду в Рошфоре и с тех пор никогда не видел?

– Ну да, черт возьми! Наконец-то догадались, тысяча чертей и преисподняя! Не сразу вы сообразили! Обними же меня, Пьер, мальчик мой! Тебя, как и меня, зовут Пьер, потому что имя тебе дал я.

Эта истина была неоспорима, хотя имя, полученное молодым человеком при крещении, со временем несколько видоизменилось.

– С удовольствием, крестный! – улыбнулся Петрус.

Капитан распахнул объятия, и Петрус с юношеским пылом бросился ему на грудь.

Капитан обнял его так крепко, что едва не задушил.

– Ах, черт побери, до чего хорошо! – воскликнул капитан.

Он отстранился, не выпуская, однако, Петруса из рук.

– Вылитый отец! – повторил он, с восхищением разглядывая молодого человека. – Твоему отцу было столько же лет, сколько тебе сейчас, когда мы познакомились… Нет, нет, я напрасно пытаюсь относиться к тебе с предубеждением, нет, черт побери, он не был так красив, как ты. Твоя мать тоже внесла свою лепту, милый Пьер, и этим ничуть тебе не напортила. Глядя на твое юное лицо, я и сам чувствую себя лет на двадцать пять моложе, мальчик мой. Ну садись, дай на тебя наглядеться.

Вытерев глаза рукавом, он усадил Петруса на канапе.

– Надеюсь, я тебя не стесняю, – сказал он, прежде чем сесть самому, – ты сможешь уделить мне несколько минут?

– Да хоть весь день, сударь, а если бы я даже был занят, я отложил бы все свои дела.

– «Сударь»!.. Что значит «сударь»? Да, культура, город, столица. В деревне ты звал бы меня просто крестным Берто.

Вы – caballero1, и называете меня «сударем».

Капитан вздохнул.

– Ах, если бы твой отец, мой бедный старый Эрбель, знал, что его сын говорит мне «сударь»…

– Обещайте, что не расскажете ему об этом, и я буду называть вас просто крестным Берто.

– Вот это разговор! Ты должен меня понять, я же старый моряк. И потом, я должен говорить тебе «ты»: так я обращался даже к твоему отцу, своему капитану. Посуди сам: что будет, если такой мальчишка, как ты, – а ведь ты еще совсем мальчишка! – заставит меня говорить ему «вы».

– Да я вас и не заставляю! – рассмеялся Петрус.

– И правильно делаешь. Кстати, если бы мне пришлось обращаться к тебе на «вы», я не знаю, как бы я мог тебе сказать то, что должен сказать.

– А вы должны мне что-то сказать?

– Разумеется, дражайший крестник!

– Ну, крестный, я вас слушаю.

Пьер Берто с минуту смотрел на Петруса в упор.

Сделав над собой видимое усилие, он выдавил из себя:

– Что, мальчик, у нас авария?

Петрус вздрогнул и залился краской.

– Авария? Что вы имеете в виду? – спросил он. Вопрос застал его врасплох.

– Ну да, авария, – повторил капитан. – Иными словами, англичане набросили абордажный крюк на нашу мебель?

– Увы, дорогой крестный, – приходя в себя и пытаясь улыбнуться, отозвался Петрус. – Сухопутные англичане еще пострашнее морских!

– Я слышал обратное, – проговорил с притворным добродушием капитан, – похоже, меня обманули.

– Тем не менее, – выпалил Петрус, – вы должны все знать:

я отнюдь не из нужды продаю все свои вещи.

Пьер Берто отрицательно помотал головой.

– Почему нет? – спросил Петрус.

– Нет, – повторил капитан.

– Уверяю вас…

– Послушай, крестник! Не пытайся заставить меня поверить в то, что если молодой человек твоих лет собрал такую коллекцию, как у тебя, эти японские вазы, голландские сундуки, севрский фарфор, саксонские статуэтки – я тоже любитель антиквариата, – то он продает все это по доброй воле и от нечего делать!

– Я и не говорю, капитан, – возразил Петрус, избегая слова «крестный», казавшегося ему нелепым, – что продаю все по доброй воле или от нечего делать, но никто меня не вынуждает, не заставляет, не обязывает это делать, во всяком случае сейчас.

– Да, иными словами, мы еще не получили гербовой бумаги, суда еще не было. Это полюбовная распродажа во избежание распродажи вынужденной: меня не проведешь. Крестник Петрус – честный человек, который готов скорее переплатить своим кредиторам, нежели облагодетельствовать судебных исполнителей. Но я остаюсь при своем мнении: ты потерпел аварию.

– Если смотреть с вашей позиции, признаюсь, в ваших словах есть доля истины, – произнес Петрус.

– В таком случае, – заметил Пьер Берто, – счастье, что меня занесло сюда попутным ветром. И вела меня сама Пресвятая Дева Избавления.

– Не понимаю вас, сударь, – молвил Петрус.

– «Сударь»! Ну на что это похоже?! – вскричал Пьер Берто, поднимаясь и оглядываясь по сторонам. – Где тут «сударь» и кто его зовет?

– Садитесь, садитесь, крестный! Это просто lapsus linguoe2.

– Ну вот, ты заговорил по-арабски, а я как раз этого-то языка и не знаю. Черт побери! Говори со мной по-французски, по-английски, по-испански, а также на нижнебретонском, и я тебе отвечу, но только не на этой абракадабре, я не знаю, что это значит.

– Я вас всего-навсего попросил сесть, крестный.

Петрус подчеркнул последнее слово.

– Я готов, но при одном условии.

– Каком?

– Ты должен меня, выслушать.

– С благоговением!

– И ответить на мои вопросы.

– С твердостью.

– В таком случае я начинаю.

– А я слушаю.

Что бы ни говорил Петрус, капитан сумел разбудить его любопытство, и теперь он приготовился слушать во все уши.

– Итак, – начал капитан, – у твоего отца, стало быть, ни гроша? Это и неудивительно. Когда мы с ним расстались, он был на грани разорения, а его преданность императору помогла ему лишиться состояния быстрее, чем рулетка.

– Да, верно, именно из-за преданности императору он и лишился пяти шестых своего состояния.

– А последняя, шестая часть?

– Почти полностью ушла на мое образование.

– А ты, не желая окончательно разорять несчастного отца, но мечтая жить барином, наделал долгов… Так? Отвечай!

– Увы!..

– Прибавим к этому какую-нибудь любовь, желание блеснуть в глазах любимой женщины, проехать перед ней в Булонском лесу на красивой лошади, явиться вслед за ней на бал в изящном экипаже?

– Невероятно, крестный, какой у вас острый взгляд моряка!

– Чтобы стать моряком, друг мой, необходимо еще быть великодушным.

Мы поистине несчастны:

Мы рабы своей любви!

– Как, крестный?! Вы знаете наизусть стихи Шенье?