Наталья Парыгина - Один неверный шаг

Н. Д. Парыгина

Один неверный шаг

Ночной разговор

Что-то душно, Таня. Я, пожалуй, открою окно.

— Да, открой.

— А Леночку не продует?

— Нет. Повесь на всякий случай плед на спинку кроватки.

— Этот?

— Ну да.

— Ночь хороша. Встань, посмотри, как завод светится.

— Наверное, так же, как вчера.

— Нет, не так. Встань, Таня!

— Иду. Правда, не так. Сегодня ночь темнее, луны нет.

— А в городе уже мало огней. Почти все спят.

— Тебе тоже завтра рано вставать, Сережа.

— Ничего. Ты знаешь, Авдонин уходит на пенсию.

— Вот как! И кого же на его место? Пойдем, ляжем, а то дрогнется.

— Пойдем. Еще не знаю. Левицкий предоставил мне право выбора. Подумай, говорит. Заместитель — твоя правая рука, ты и решай.

— Ты решил?

— Нет. У всех людей есть свои недостатки. Долинин умный, энергичный, но чересчур резкий. Совершенно лишен пластичности, как чугунный.

— А по-моему, это хорошо. Такие люди всегда говорят правду в глаза. Тебе ведь нужен не дипломат, а заместитель.

— Всякий руководитель должен быть немножко дипломатом.

— Ты думаешь?

— Храпов тоже не глупый.

— Ты же говорил, что он подхалим.

— Какая у тебя нежная кожа, Таня. Двенадцать лет с тобой живу и все удивляюсь.

— Авдонин доволен, что идет на пенсию?

— Не знаю. Такой же ходит хмурый, как всегда.

— У меня его девочка учится.

— Ты что-то путаешь. У Авдонина нет никакой девочки.

— Да не Авдонина, а Храпова. В шестом классе. Он однажды на родительском собрании выступал. Говорил минут пятнадцать, слов выпустил, наверное, миллион, а о чем говорил — так и не поняли.

— Ну, он не оратор, но в производстве разбирается. Ты хочешь спать?

— Нет. У меня завтра только два урока, пойду к двенадцати.

— Пустая башка!

— Моя?

— Да нет. Моя. Я же забыл сказать тебе самое главное. У нас в завкоме есть две путевки в Артек.

— Как? В самый настоящий Артек?

— Вот именно. В самый настоящий. Одну, правда, уже взял Левицкий. А одна свободна. Я просил придержать для Павлика…

— Павлик — в Артеке? Даже не представляю. Крым… Берег Черного моря, и наш курносый мальчишка…

— Здорово, да?

— Да.

— Путевка, правда, дорогая.

— Можно занять денег. Зря мы, наверное, купили эту мебель. Теперь немного трудновато. Мне обязательно надо бы к зиме новую шубку.

— Ничего. Постараюсь подработать. Какую-нибудь рационализацию двину…

— Артек… Красиво звучит. Наверное, там чудесно.

— Значит, я беру путевку. Ты не говори Павлику. Я сам скажу. Или вместе… Почему ты молчишь, Таня? Ну, скажи ему, если хочешь, сама.

— Не в том дело. Я думаю, Сережа…

— О чем ты думаешь, Таня?

— Ты знаешь, он вчера подрался. Я не хотела тебе говорить, ты поздно пришел, устал…

— Ну и что же? Мальчишки всегда дерутся.

— Он побил мальчика, который слабее его. Тот заплакал и сказал, что пожалуется отцу. И знаешь, что ответил Павлик?

— Ну?

— «Мой папа начальник цеха, и его все боятся, и твой папа тоже боится…»

— Ха-ха-ха… Это кому же он так?

— Вите Пономареву.

— А-а…

— Что-то Леночка ворочается. Посмотри, она не раскинулась?

— Нет, укрыта. Я мальчишкой тоже мечтал поехать в Артек. Не пришлось.

— Он вообще в последнее время стал какой-то заносчивый. Я тебе рассказывала, как он нагрубил Анне Павловне… И меня даже часто не слушается.

— Ну вот съездит в Артек, поумнеет.

— Понимаешь, Сережа… Дело в том, что… Ты только не подумай, что это из-за шубы, я вполне могу еще год проходить в старой. И вообще с деньгами мы обойдемся, я не жалею денег для Павлика, ты сам знаешь, к дню рождения мы купили ему фотоаппарат…

— Парень заслужил этот подарок. И Артек тоже. Он отлично учится.

— Это верно. Но меня вот что беспокоит… Ты не обижайся, но, по-моему, ты слишком много носишься с Павликом, слишком подчеркиваешь его не ахти какие заслуги. Отлично учится? Ну и что? Многие ребята живут в более трудных условиях и отлично учатся. Я боюсь, что это зазнайство в нем идет от тебя.

— Разве я веду себя высокомерно?

— На заводе я тебя не вижу, а дома… Да нет, все нормально, ты, наверное, просто устаешь и потому многого не замечаешь. Ты бы посмотрел, как Павлик задирает нос, когда у него висит на боку этот фотоаппарат.

— Вполне естественно.

— Может быть… Но он в эти минуты напоминает мне взрослых самодовольных тупиц, которые считают себя выше других людей только потому, что носят бостоновые штаны или имеют собственную «Волгу». Я не хочу, чтобы наш сын хоть капельку походил на них. «Мой папа — начальник цеха». Если твой папа начальник цеха, так это не значит, что ты родился со звездой во лбу. Нет, пусть эту путевку возьмет кто-нибудь другой.

— Ты с ума сошла! Это же исключительная удача…

— Я не хочу для Павлика ничего исключительного. Пусть едет в обычный пионерский лагерь. Заводской лагерь стоит в лесу, на берегу речки…

— Все-таки это не Артек.

— Ему нельзя ехать в Артек, Сережа. Сейчас — нельзя! Съездит в Артек и станет воображать еще больше: никто не был в Артеке, один я…

— Еще сын Левицкого.

— Да, сын главного инженера… Тем более. Я — и Левицкий. Между прочим, Женя Левицкий уже не признает никаких авторитетов, с ним просто замучились в школе.

— Так ты серьезно против?

— Я против, Сережа.

— Я просто удивляюсь, как ты не понимаешь, что ребенку будут полезны и солнце, и море, и походы по горам… Наконец, общество ребят, которые съехались со всего мира.

— Понимаю. Все понимаю. Но мы говорим о разных вещах. Ты думаешь о физическом здоровье Павлика, а я сейчас говорю о нравственном. С первым у него все благополучно, второе — под угрозой.

— Глупости.

— Не знаю, глупости или нет… Я хочу, чтобы Павлик вырос хорошим, душевным человеком.

— От того, что он съездит в Артек…

— При его склонности считать себя выше других сверстников это может очень скверно сказаться на его мнении о собственной персоне.

— Ведь Левицкие не боятся.

— Ты слишком часто ставишь в пример Левицких. И, по-моему, не всегда заслуженно. Просто из тщеславия тянешься за главным инженером. Тебе льстит, что только два мальчика едут из Дубравинска в Артек: сын главного инженера Левицкого и сын начальника цеха Королева.

— Знаешь, Таня, мне начинает казаться, что ты не любишь Пашку.

— А мне начинает казаться, что ты не любишь меня.

— Таня!

— Любовь — это прежде всего глубокое понимание человека. А ты порой перестаешь меня понимать.

— Знаешь, давай лучше спать.

— Это, конечно, неплохой выход, но когда мы проснемся…

— Я люблю тебя, Таня. Никогда не говори, что я тебя не люблю. Тебя, и Пашку, и Леночку… Ведь я не хлопочу для себя путевку в дорогой санаторий. Я думаю прежде о Павлике. О нашем сыне. О твоем сыне.

— Ой, Сережа… Ну, ладно. В самом деле пора спать…

Десять лет назад

Королев с женой и маленьким сынишкой приехал в Дубравинск десять лет назад. Стояло лето, город был в зелени, на берегах давно обезрыбевшей реки сидели с удочками рыболовы-фанатики. Вокруг города простирались поля созревающих хлебов, километрах в двух виднелся лес.

— Сережа, как здесь хорошо, — сказала Таня, сойдя с автобуса с Павликом на руках и восторженно оглядывая Дубравинск.

Автовокзал тогда был там же, где и сейчас, на вершине холма, но теперь он зажат со всех сторон кварталами новых домов, а в то время новая часть города только начинала строиться, вокруг автовокзала простирался пустырь, и ничто не мешало любоваться раскинувшимся внизу городом, и речкой, и окрестными холмами с их лесами и нивами.

Королеву город с первого взгляда показался слишком захолустным.

— Пропадем здесь со скуки, — пробурчал он.

— Ну, нет, — засмеялась Таня. — Ты — не знаю, а мы с Павликом не пропадем.

Оставив жену, сына и единственный чемодан, в котором помещались все их пожитки, на скамейке возле автовокзала, Королев отправился на завод. Павлик спал, а Таня, не замечая царившей вокруг обычной вокзальной суетни, смотрела на притаившийся в листве тополей, лип, каштанов и яблонь город, на вытянувшийся вдоль реки завод и думала о том, как сложится здесь их жизнь.

Если бы дали отдельную квартиру, хотя бы однокомнатную. А вдруг в самом деле дадут?.. Не комнату, а именно квартиру. С кухней. С ванной. С балконом. Неужели даже с балконом? Впрочем, балкон — это не так уж важно, можно без него обойтись… А где здесь школа? Наверное, вон та красная крыша… Хорошо бы жить поближе к школе. И лучше все-таки квартиру с балконом, чтобы Павлик мог спать на свежем воздухе. Строят новые дома. Вон тот, кажется, еще не заселен. Совсем на пустыре стоит, даже не в городе, а, можно сказать, за городом. Пусть. Я бы согласилась жить на окраине, ходить далеко, только чтоб своя, совсем отдельная квартира.