Михаил Терентьев - Россия и Англия в Средней Азии Страница 51

Что может привлекать Англию в Кашгар, Бухару и Хиву? Конечно, не торговля, которая едва насчитывает здесь 10 миллионов потребителей, тогда как Англия имеет в Индии, Персии, Авганистане, Белуджистане и Кашмире до 250 миллионов клиентов!

Стремление к политическому преобладанию, забота об охранении своей дорогой колонии — вот истинные причины всех возгласов Англии о притеснении нами ее торговли, о наших завоевательных целях, об опасности, какой подвергается Ост-Индия от нашего соседства и проч. Возгласы эти своею настойчивостью и частым повторением сделали то, что мы и сами стали верить, будто Англия нас опасается. Это заставило нас объяснять Англии каждое наше движение, успокоивать ее относительно наших намерений и оправдывать перед нею свою политику. Все это не могло не отразиться на наших действиях, получивших оттенок нерешительности — и видимой боязни возбудить в своем сопернике напрасные опасения. Желание успокоить недоверчивость Англии и не подавать повода к ее протестам заставило нас смотреть сквозь пальцы на множество более или менее крупных нарушений международного права со стороны Хивы, Бухары, Кульджи и Кашгара. Англия не спустила-бы и половины этих правонарушений! Наша умеренность однакоже пропала задаром: в глазах англичан мы нисколько тем не выиграли и если Англия по временам кажется верящею и дружественною, то никак не искренно. В Англии, кажется, совершенно разделяют взгляд, высказанный Вамбери в его статье «Соперничество России и Англии в Средней Азии»: «В настоящее время, говорит он, когда Россия стала твердою ногою на Каспийском и Аральском морях, когда она окончательно покорила Кавказ и приобрела огромные выгоды в Средней Азии — теперь было-бы бесполезно стремиться вытеснить этого колосса из его позиций. Что было еще возможно и легко двадцать лет назад — то теперь совершенно невыполнимо — и если Англия не хочет подвергнуться обыкновенной участи торговых государств, т. е. участи Карфагена, Венеции, Генуи, Голландии и Португалии, то ей остается только одно средство спасения: неусыпная бдительность за действиями своего соперника и немедленное принятие всех какие еще возможны, мер предосторожности».

Смеем думать, что и 20 лет назад мы бы еще за себя постояли. Если бы Англия могла отодвинуть нас назад она бы давно это сделала, если бы она была в силах остановить нас на теперешних наших позициях — она не медлила-бы ни минуты. Ничего этого она сделать не в силах, и потому ограничивается протестами и журнальными возгласами, чтобы, по крайней мере, задержать наше движение и подольше сохранить безопасное между нами расстояние. Цель эта вполне ею достигается.

Как средство задержать нас на пути к Ост-Индии, англичане придумали нейтралитет Авганистана и Кашгара.

Сношения, завязавшиеся по этому вопросу между кабинетом ее британского величества и нашим министерством иностранных дел повели к обмену взглядов и наконец к соглашению, далеко, впрочем, не такому категорическому, какого желала Англия.

По вопросу об Авганистане наше министерство заявило, что эта страна лежит вне сферы наших интересов и политического действия. Британский кабинет выразил решимость оставить всякую мысль о расширении своих владений в этом направлении. Целью своего вмешательства в дела Авганистана, он выставил желание помочь этой стране выйдти из анархии, ее раздирающей {76}.

Трудно однакоже поверить такому заявлению и приписать помощь Англии особенному и совершенно безкорыстному расположению ее к несчастной стране, погибающей от анархии. Тем менее такое понимание доступно авганцам, которых надобно еще воспитать в этой мысли, чтоб они не сочли себя авангардом Англии против России и не вздумали действовать в разрез великодушным заявлениям своего патрона. Сами англичане прекрасно знают как их ненавидят авганцы. Когда по смерти Дост-Магомета — вице-король сэр Джон Лауренс послал в Кабул офицера поздравить Шир-Али-хана с возшествием на престол, то посланец не мог показаться на улицу без сильного авганского конвоя. Раздражение фанатического населения было таково, что без этой предосторожности англичанин был-бы растерзан.

По уверению Вамбери, авганцы даже хвалятся, гордятся тем, что сумели поставить себя так, что сами они безопасно ездят в Индию для торговли, а к ним не смеет показаться ни один англичанин! До сих пор вся тяжесть договоров ложилась только на англичан, — авганцы-же пользовались одними выгодами. Так в 1857 г., когда по настоянию лорда Каннинга, вице-король с. Дж. Лауренс, отправился на свидание с Достом в Пешавер и заключил с ним союз против Персии, то что-же вышло?

Англичане доставили Досту 8,000 ружей и 300,000 рублей, да сверх того выплачивали по одному лаку рупий в месяц во все время войны с Персией (т. е. по 100,000 рупий или по 60,000 рублей), — сами-же не могли настоять даже на том, чтобы им разрешено было держать агента в Кабуле. Дост отклонил это условие тем, что он не поручится за жизнь консула.

Нам кажется поэтому, что англичане напрасно так сильно рассчитывают на авганцев. Тот-же Вамбери уверяет, будто: «Не только вожди и князья, но каждый авганский воин, каждый пастух на Гильменте, освоился с мыслию о сношениях с русскими, и я имел множество случаев убедиться. Как охотно вступили-бы эти люди в союз с Россиею против англичан... Принесла-ли-бы дружба с Россиею благодетельные плоды для Авганистана, соответствовали-ли-бы они его интересам, об этом никто из авганцев не рассуждает. Авганец, подобно всякому азиятцу, видит лишь минутную выгоду; он видит только вред, который авганцы испытали в Кашмире и Синде вследствие преобладания англичан; он живо помнит последнее, пребывание красных мундиров в Кабуле и Кандагаре...»

Сэр Раулинсон смотрит на дело иначе и более доверчиво. Так, рассуждая о необходимости занять Герат и Кандагар, он говорит:

«Единственно в ком мы можем встретить недружелюбие, так это в духовенстве, да в некоторых, весьма немногочисленных, родоначальниках племени Дурани; но они могут быть отозваны в Кабул. Что касается расположения к нам туземцев, то, вероятно, мы встретим не больше затруднений в управлении Кандагаром и Гератом, чем то, которое встретили русские в управлении Ташкентом и Самаркандом, а между тем, наш долгий навык в восточной администрации, наше специальное знакомство с западным Авганистаном; наше снисхождение к магометанским предрассудкам, наше обаяние, наша высокая репутация справедливости и честности — все это должно облегчить еще нашу задачу по удержанию позиции, сравнительно с нашими, менее опытными северными соседями».

Так обольщают себя англичане... Сколько похвал расточает им сэр Раулинсон — сколько фимиаму! Послушаешь его, так выходит, что англичане — сущие профессоры в деле управления восточными народами, что обаяние их несокрушимо, что назвать: справедливость и честность — все равно, что назвать англичанина!

Но довольно припомнить, как они вели себя в Кабуле в 1839 году, довольно припомнить, что апатичный, равнодушный к смерти народ — и тот пробуждается и бунтует беспрестанно — тогда окажется, что профессорам надобно еще поучиться. Обаяние англичан действительно велико, но оно сильно пошатнулось вследствие последних успехов русских войск. А ужь относительно справедливости и честности своей англичане положительно заблуждаются: азиятцы смотрят на это как раз противоположно. Конечно, они не понимают вполне слова «справедливость», не умеют оценить «английской» честности и только этим можно объяснить то превратное понятие, какое составили себе азиятцы об англичанах и которое выражается в буквальном переводе словами: «Инглиз очень чорт».

Приучить авганцев к понятию о нейтралитете, к мысли о том, что деньги и оружие они получают от Англии только для того, чтобы пользоваться всеми благами мира и спокойствия — задача не легкая: со времени умбальского свидания и до сих пор еще ни один авганец не думал таким образом; большинство даже просто считает себя проданным Англии, которая, по их мнению, намерена так или иначе получить с авганцев кун (пеня за кровь убитых), за истребленную ими в 1840 г. английскую армию.

В депеше нашего мин. ин. дел к барону Бруннову от 30 июня 1869 года, мы читаем, между прочим, следующее: «если Авганистан будет полагать, что он предназначен быть авангардом Британской империи против России, тогда Россия неизбежно должна будет принять свои меры для обеспечения своих политических и торговых интересов. Меры эти в свою очередь могут послужить к возбуждению недоверия и подозрительности Англии и повести ее к комбинациям, которые уменьшат расстояние между обеими странами или-же создадут соперничество, которого оне так стараются избежать. Если-же авганский вождь будет вполне убежден, что поддержка, полученная им от Англии имела единственною целью создать в непосредственном соседстве британских владений правильное государство, назначенное для мирного процветания под кровом нейтралитета — тогда может исполниться искреннее желание императорского кабинета, чтобы Средняя Азия представляла собою поприще для дружественной и благодетельной для края деятельности обеих великих держав — каждой в ее естественном районе — без иного соперничества, как благодатное соревнование в развитии торговли и цивилизации. Вместо того, чтобы предаваться прежнему недоверию и соперничеству — обе державы будут согласовать свои действия, чтобы вразумлять, сдерживать, а когда нужно то и подавлять необузданные страсти народов и их властителей, задача воспитания которых теперь предстоит».