Николай Калинин - Это в сердце моем навсегда

Николай Васильевич Калинин

Это в сердце моем навсегда

Пылающий Юго-Запад

Великая Отечественная война застала меня на западной границе, в районе Новоград-Волынского. Я командовал 131-й мотострелковой дивизией, входившей в 9-й механизированный корпус.

Несколько слов о его рождении.

Осенью 1940 года меня неожиданно вызвали в округ. Вечером того же дня я был уже в Киеве. Остановился в гостинице «Континенталь». На следующее утро перед тем, как отправиться на прием к командующему КОВО Г. К. Жукову, спустился в ресторан позавтракать. Только выбрал место и углубился в изучение меню — подошел незнакомый военный и спросил:

— Вы полковник Калинин?

— Да.

— Вас просит генерал-майор Рокоссовский.

Молча встаю, иду.

За столом, к которому меня пригласили, — полковой комиссар примерно моего возраста и молодой генерал-майор, с веселыми светлыми глазами и ямочками на щеках. Хорошо сидящий на нем голубоватый китель подчеркивал выправку, строгую красоту этого человека.

Когда я назвался, Рокоссовский привстал и подал руку. Присматриваемся друг к другу. Взгляд Константина Константиновича добрый, располагающий. Начинаем беседовать. Рокоссовский интересуется целью моего прибытия в Киев.

— И у меня на это же время вызов, — замечает он. Ровно в десять являемся в штаб округа. Жуков принимает нас, представляет друг другу.

— А мы уже знакомы, — говорит Рокоссовский.

— Тем лучше. — Командующий обращается ко мне в сообщает, что в округе создан 9-й механизированный корпус.

— Ваша дивизия включена в его состав. Командиром корпуса назначен товарищ Рокоссовский. Желаю вам крепкой боевой дружбы, успехов. Если нет вопросов, то вы, товарищ Калинин, свободны.

Константин Константинович попросил:

— Без меня не уезжайте.

— Хорошо, товарищ комкор. Буду ждать вас в гостинице.

В Новоград-Волынский мы с Рокоссовским возвращались в одной машине. О себе он говорил мало и неохотно, больше интересовался моей биографией. Внимательно слушал рассказ о моей службе в кавалерии, о встречах с Василием Константиновичем Блюхером и Григорием Ивановичем Котовским.

— Я ведь тоже прошел через кавалерию, — заметил он с улыбкой. — Теперь в нашей армии коней заменяют машинами. Будущая война будет в высшей степени маневренной. Опыт таких действий уже есть. Особенно у немцев — самого вероятного нашего противника. Так что нам с вами надо поскорее овладевать новой техникой и новой тактикой…

Константин Константинович озабоченно говорил о состоянии наших войск, о тревожной обстановке в Европе, о задачах, которые нам вместе предстояло решать.

День был погожий, дорога хорошая, и автомобиль, казалось, не катился, а летел. На пути часто встречались селения. Опрятные, белые, они утопали в зелени. То здесь, то там в небо тянулись серебристые пики пирамидальных тополей. Осень пылала всеми красками радуги. В садах гнулись от плодов деревья.

Время от времени нам встречались караваны машин, до предела нагруженные яблоками, грушами, позднею сливой, и тогда нас обдавало пьянящим ароматом созревших фруктов.

Красив и богат этот край. Жизнерадостен и работящ его народ. Это здесь совершила трудовой подвиг Мария Демченко. О ней вспомнилось, когда проезжали огромные плантации сахарной свеклы и взгляд задержался на горах сочных и сладких корнеплодов.

Невольно рождались думы о нашем еще более прекрасном будущем, о счастье созидания и о том, что все это мы, военные, призваны оберегать.

Константин Константинович вспомнил о своей службе в Белоруссии, в Особой Краснознаменной Дальневосточной армии, где он командовал кавалерийской дивизией.

За беседой не заметили, как добрались до Новоград-Волынского, въехали в военный городок.

— Вот мы и дома, — сказал я и предложил Рокоссовскому располагаться.

Константин Константинович познакомился с моей семьей, принял с дороги душ. Жилье ему понравилось.

За обедом мы вспомнили об империалистической войне, в которой оба участвовали унтер-офицерами, о гражданской, когда уже командовали красными подразделениями и частями. Потом разговорились об учебе в Военной академии имени М. В. Фрунзе. Обменялись мнениями и о том, каким быть нашему вновь созданному, а точнее создаваемому, механизированному корпусу. Поделились мыслями о тактике механизированных частей, о которой мы имели еще весьма смутное представление.

Константин Константинович Рокоссовский к делу приступил сразу же. Новое соединение необходимо было как можно скорее укомплектовать техникой, обеспечить недостающим имуществом. Особенно остро ощущалась нехватка в автотранспорте. Машины требовались всем частям и подразделениям.

Обстановка в Европе, да и на востоке, обязывала торопиться с различными реорганизациями. И хотя у нас и был заключен с Германией пакт о ненападении, мы тем не менее не забывали о предупреждении партии, что фашизм — это война, и армия должна быть всегда готова к отпору агрессору. Командиры и политработники частей, командование корпуса не теряли времени зря. Личный состав напряженно овладевал приемами современного боя. Начав с бойца, отделения, мы дошли до учений в масштабе дивизии и корпуса.

Одна из больших военных игр на картах состоялась зимой. Проводил ее представитель Главного управления бронетанковых войск.

Мне тогда выпало командовать механизированным корпусом. Рокоссовский выступал в роли посредника.

В постановке самой задачи, в вводных, которые давали руководитель игры и посредник, было много нового. Особое внимание обращалось на взаимодействие наземных войск с авиацией. Кроме того, в ходе игры мне довелось выводить корпус из окружения. Тогда я, конечно, не думал, что этот опыт мне очень скоро пригодится.

Все занятия, учения мы стремились проводить с учетом реальной обстановки тех лет.

Осенью 1940 года в Киевском особом военном округе прошла серия штабных учений. Одно из них состоялось в районе Славуты, близ Шепетовки. Это — штабное учение кавалеристов. Руководил им Ока Иванович Городовиков. Я тоже участвовал в нем.

Учась сами, мы обучали всему новому наши штабы и части.

В конце апреля 1941 года 131-я дивизия в районе Новоград-Волынский, Чижовка как бы подвела итог зимнему периоду боевой подготовки. Полки преодолевали предполье, прорывали оборону противника в условиях лесисто-болотистой местности.

К этому учению мы тщательно подготовились. За его ходом наблюдал К. К. Рокоссовский. После моего разбора действий частей и подразделений перед командирами и политработниками выступил К. К. Рокоссовский. Он указал нам на недостатки. В частности, обратил внимание, что при преодолении сильно укрепленных позиций надо организовывать более четкое взаимодействие мотострелковых частей с танками, авиацией и артиллерией. Удар основными силами наносить в одном главном направлении.

— Штабы полков и штаб дивизии должны быстрее получать нужную информацию, заметил Рокоссовский. — Иначе командиры не смогут оперативно управлять боем.

В целом учение обогатило всех его участников практическими навыками, помогло отработать многие тактические элементы.

В этот период наша 131-я стрелковая дивизия переходила на штаты мотострелкового соединения. Полки получили автомашины. Артиллерия с конной тяги переводилась на механическую. Был сформирован танковый полк. Разведбатальон укомплектовали «амфибиями».

Зима 1940/41 года прошла в учебе. Было много полевых выездов, дневных и ночных маршей, занятий при любой погоде.

5 мая 1941 года дивизия выехала в лагеря: мотострелковые полки в Таращанский лагерь, артиллерия — в Александровский. Началось обучение подразделений по летней программе. Отдельно проводились военные игры с командно-политическим составом.

10 июня мы выехали в город Луцк на учения, которые проводил генерал армии К.А. Мерецков. В них участвовали штаб 5-й армии и штабы корпусов. Командиры дивизий были посредниками или наблюдателями. 15 июня игра закончилась.

После подведения итогов Рокоссовский собрал командиров дивизий 9-го мехкорпуса и приказал срочно выехать в соединения. Такое распоряжение несколько насторожило многих из нас. Тем более что во время учений мы узнали о показаниях перебежчиков, утверждавших, будто немцы намереваются напасть на Советский Союз между 20 и 25 июня. Правда, нашлись товарищи, которые не придали этому сообщению какого-либо значения. Но у большинства какой-то осадок тревоги остался. Ко мне подошел Рокоссовский и с сожалением произнес:

— Сорвалась наша охота и рыбалка. Опять выходной приходится делами заниматься.

— Что поделаешь! — отозвался я. Немного помолчав, Константин Константинович предложил:

— Давайте перенесем вылазку на следующее воскресенье. Порыбачим, как когда-то в Белокоровичах. И уху такую же придумаем. С перчиком!