Саймон Мур - Мизери (пьеса Саймона Мура)

Саймон Мур

Мизери

Misery: Play by Simon Moore, Stephen King

Пьеса Саймона Мура по одноименному роману Стивена Кинга

Перевод с английского Валерия Гришко

Действующие лица:

Пол Шелдон — привлекательный, богато одетый мужчина средних лет. Автор нашумевших романов, независимый, знающий себе цену, расположенный к иронии.

Энни Уилкес — одинокая особа средних лет. Долгие годы живет одна в отдаленной горной хижине, В прошлом медсестра. Крепко сложена, одевается просто, почти по-деревенски… Длинные до плеч волосы.

Первый акт

Нескончаемые аплодисменты. Пол — привлекательный, богато одетый мужчина среднего возраста, стоит перед микрофоном, прижимая к груди бронзовый трофей в форме розы. Сверкание фотовспышек. Позади него гигантская обложка его последней романтической повести: Пол Шелдон «Дитя Мизери».

На обложке изображена отважная, уверенная в себе, и в то же время, нежная и ранимая женщина с распущенными волосами, которую сжимает в объятиях мужественный и храбрый молодой герой.

Пол самоуверен и раскован — эта награда далеко не первая в его жизни. У него в руках небольшая шпаргалка, куда он время от времени заглядывает.

Пол: Спасибо, большое спасибо… благодарю. (Пережидает аплодисменты.) Этот замечательный приз я хотел бы посвятить Вам, мои дорогие дамы. А может, и некоторым вашим мужьям, если они честно признаются, что тоже читают мои книги. Как известно, сегодня модно посмеиваться над романтической литературой. Я же, напротив, не могу себе представить, что в нашем, полном хаоса и насилия мире, можно быть слишком романтичным.

Аплодисменты. Он поднимает свой приз и целует его.

Ровно десять лет прошло с того дня, когда я, уединившись в маленьком горном отеле, начал писать мой первый роман о Мизери. Сегодня, как только я покину этот зал, я снова поеду туда и… Нет, нет, мои дорогие дамы! (Улыбается.) Я ни за что не выдам, где находится это место!..Так вот, я войду в ту же комнату и сяду за ту же пишущую машинку. А потом, поставив последнюю точку, я, как всегда, позволю себе одну единственную сигарету и бутылочку Дон Периньон, а у вас, милые дамы, появится новый Пол Шелдон.

Рукоплескания. Он хочет покинуть сцену, но возвращается снова к микрофону.

Будучи автором, всегда слышишь один и тот же вопрос: «Откуда вы черпаете ваши идеи?» Меня это — «Откуда вы черпаете?» — преследует все время. Я даже уверен, что в один прекрасный день, когда мне будет суждено попасть на небеса, Святой Петр, стоящий у райских врат, обратится ко мне все с тем же — «Откуда вы черпаете»?.. Но, как бы там ни было, вот с чего все началось… Однажды, лет десять тому назад, в период между моим первым и вторым разводом, (смеется) находясь, разумеется, в состоянии тяжелой депрессии, я летел в служебную командировку в Лондон. В самолете рядом со мной сидела какая-то английская дама и читала английскую газету. Я, как это порой бывает, краешком глаза подглядывал, о чем они там пишут. Одно из сообщений было про какую-то туристическую группу, застрявшую из-за забастовки авиадиспетчеров на Багамах. Заголовок был такой: «Misery in Paradise» Т. е. что-то вроде «Страдания и невзгоды в раю». На тот момент я еще не написал в своей жизни ни одной строчки, и вдруг… Я послал к черту командировку, я послал к черту свою работу, я заперся один на один с пишущей машиной. У меня появилась идея: «А что если МИЗЕРИ — вот эти самые страдания и невзгоды — превратятся вдруг в РЕАЛЬНОЕ СУЩЕСТВО»?

Публика восторженно аплодирует. Пол наслаждается овацией.

Незаметно в нее вплетается другой звук — неприятный шум, похожий на рев. Он становится все громче и громче и наконец, перекрывает собой аплодисменты.

Раздирающий уши шум. Звук, напоминающий беспрерывно сигналящий автомобильный гудок. Лучи света, похожие на фары автомобиля, ослепляют публику. Постепенно и звук, и свет ослабевают, и на смену приходит пение птиц и брезжащий утренний свет. Становится видна маленькая спальня в деревянном фермерском доме.

Внутреннее убранство крайне противоречиво: салфеточки с цветочками и абажуры рядом с ржавыми трубами и простыми электролампами. Все выглядит, как жилище человека, который, с одной стороны, очень любит порядок и аккуратен, а с другой стороны, может быть и страшно неряшливым.

Позже нам удастся увидеть узкую прихожую, ванную и кухню. В них это стилистическое смешение также будет присутствовать. В одном из углов спальни оборудовано что-то, похожее на рабочий уголок: стол у стенки, перед ним деревянная скамейка. На столе стоят банки с медом и стеклянные сосуды с сотами. За окном огромное уродливое дерево. Оно выросло нас только близко к дому, что выглядит как одно целое с ним. И дом, и дерево покрыты снегом, и только узкая полоска входной двери очищена.

Утренний свет заполняет комнату, и мы видим лежащего в кровати Пола Шелдона. Он спит. Рядом с кроватью капельница, но она ни к чему не подключена. В другом конце комнаты сидит женщина средних лет, крепкого телосложения. Без всякого выражения на лице она наблюдает за Полом.

Из соседнего помещения, которого не видно, доносится шум включенного телевизора — какая-то рекламная передача. Звук еле слышен, и текст почти не разобрать. Пол начинает шевелиться, бормочет что-то невнятное. Наконец, проснувшись, пытается приподняться и сесть.

Энни (спокойно): Не надо. Пол, лежите спокойно. Если вы попробуете пошевелить ногами, то целый день потом будете мучаться. А таблеток я уже дать не смогу, вы и так получили их больше нормы.

Пол (полусонно, рассеянно): Я вообще не могу двигаться.

Он вдруг ошеломленно уставился на нее.

Энни: Вы не можете вспомнить кто я? Не можете? Энни Уилкес. Я говорила вам это не один раз.

Пол: Как я сюда попал?

Энни: Чудом. По-другому не назовешь.

Пол (трясет головой): Я ничего не помню.

Энни: Это все из-за этого бурана, который по прогнозу должен был повернуть на юг. Я была как раз в городе, закупала корм для скота. Энди Робертс тоже мне говорил, что лучше поторопиться, если я хочу попасть домой, пока не разыгралась буря. А я ему ответила, что буран повернет на юг. «Нет, — говорит Энди, — кажется, он передумал?» Но мне, хочешь, не хочешь, надо было обратно. В округе ведь ни души, кто бы моих животных накормил. Ближайшие соседи Ройдманы живут в нескольких милях, да и к тому же, мальчик, до смерти меня ненавидят.

Вдруг Энни замолкает. Словно робот, которого неожиданно отключили, сидит, бессмысленно уставившись в пространство. Пол смотрит на нее…

Пол: Что-то случилось?

Но Энни тут же приходит в себя и продолжает, как ни в чем не бывало.

Энни: И не успела я и пяти миль проехать, как повалил снег. Сразу целый снегопад — тут в горах всегда так. Я еду медленно, включила дальний свет, и вдруг вижу следы от тормозов — кого-то выбросило с трассы. Едь я чуть позже, их бы занесло, и я бы ничего не заметила. Честно говоря, хотела не останавливаться. Не по-христиански, конечно, но дорогу засыпало и засыпало, а моя машина не из самых молодых. Но все-таки затормозила, вылезла и внизу на склоне, почти у самой реки, увидела ваш автомобиль. Кверху брюхом и наполовину в снегу. Кое-как сползла, цепляясь за деревья, слышу — кто-то стонет. Это были вы, Пол.

Пол: Ничего этого не помню.

Энни: Когда я вас выволокла из машины, у вас на голове была только вот эта небольшая ссадина, зато кое-что другое было просто ни на что не похоже. Ваши ноги!

Пол (судорожно): Что с моими ногами?

Энни: Я сразу увидела, что с ногами у вас что-то нехорошее.

Пол в смятении смотрит на свои ноги, укрытые одеялом.

Энни: Было ясно, что если вас не доставить в тепло, вы просто умрете. Ну, и пришлось тащить вас на себе к моей машине. О господи, вы весили тонну! Но тут, можете считать, вам просто повезло: у меня железная воля, и, если я за что-то взялась, я уже не отступлю. В общем, я вас доволокла и понеслась, насколько это было возможно, скорей домой. (Осуждающе покачав головой.) Но хочу вам честно сказать: от вас пахло спиртным.

Эта деталь помогает Полу что-то вспомнить.