Эжен Ионеско - Лысая певица

Эжен Ионеско

Лысая певица

La cantatrice chauve: Eugène Ionesco (1950)

Перевод с французского Людмилы Новиковой

Действующие лица:

Г-н Смит.

Г-ж а Смит.

Г-н Мартен.

Г-ж а Мартен.

Мэри, прислуга.

Брандмайор.

Сцена первая

Типичный английский интерьер. Английские кресла. Английский вечер. Г-н Смит, англичанин, сидит в английском кресле и в английских тапочках, у английского камина, в котором горит английский огонь, курит английскую трубку и читает английскую газету. На нем английские очки. У него седые английские усы. Рядом с ним в другом английском кресле сидит г-жа Смит, англичанка, и штопает английские носки. Абсолютное английское молчание. Английские настенные часы бьют по-английски семнадцать раз.

Г-жа Смит. О, девять часов. Мы съели суп, рыбу, картошку с салом, английский салат. Дети выпили английской воды. Сегодня мы хорошо поели. А все потому, что мы живем под Лондоном и носим фамилию Смит.

Г-н Смит продолжает читать и вместо ответа щелкает языком.

Картошка с салом очень вкусна, и масло в салате было свежее. Масло из лавки на углу лучше, чем масло из лавки напротив нас, и гораздо лучше, чем масло из лавки в конце улицы. Однако я вовсе не хочу сказать, что у них плохое масло.

Г-н Смит продолжает читать и щелкает языком.

Но все же масло из лавки на углу самое лучшее.

Г-н Смит продолжает читать и щелкает языком.

Сегодня Мэри хорошо пожарила картошку. А в прошлый раз она ее не дожарила. Я люблю прожаренную картошку.

Г-н Смит продолжает читать и щелкает языком.

И рыба была свежая. Пальчики оближешь. Я подкладывала себе два раза. Нет, три. Из-за этого приходится чаще ходить в туалет. Ты тоже подкладывал себе три раза. Но в третий раз ты положил меньше, чем первый и второй. Я же положила себе гораздо больше. Сегодня я ела больше, чем ты. Как же это получилось? Ведь обычно ты ешь больше меня. У тебя завидный аппетит. Суп был немножко пересолен. В нем больше соли, чем в тебе. В нем и порея было слишком много, а луку мало. Жаль, что я не велела Мэри добавить немножко молотого аниса. В следующий раз придется проследить самой.

Г-н Смит продолжает читать и щелкает языком.

Нашему мальчугану хотелось выпить пива. Подрастет — будеть дуть его, как ты. Ты видел, как он смотрел на бутылку? А я налила ему воды из графина. Ему хотелось пить, и он ее выпил. А Элен похожа на меня: она хорошая хозяйка, экономна, играет на фортепьяно. Она никогда не просит английского пива. Совсем как наша малышка, которая пьет только молоко и ест только кашку. Сразу видно, что ей только два года. Ее зовут Пегги. Торт с айвой и фасолью получился замечательный! Может быть, к десерту и не хватило австралийского бургундского, но я его не стала подавать, чтобы не делать из них гурманов. Их надо приучать к умеренности и строгости.

Г-н Смит продолжает читать и щелкает языком.

У миссис Паркер есть знакомый румынский лавочник, которого зовут Попеску Розенфельд. Он прекрасный специалист по йогурту. Он недавно приехал из Константинополя, где закончил Андрианопольскую школу по изготовлению йогурта. Завтра я куплю у него большой горшок румынского народного йогурта. У нас под Лондоном такое увидишь не часто.

Г-н Смит продолжает читать и щелкает языком.

Йогурт хорош для желудка, почек, аппендицита и апофеоза. Так говорит доктор Маккензи-Кинг, который лечит детей наших соседей Джонсов. Он хороший врач. Ему мы можем доверять. Он прописывает только те лекарства, которые испробовал на себе. Прежде чем сделать операцию печени Паркеру, он сделал такую операцию себе, хотя и не был болен.

Г-н Смит. Тогда как же получилось, что доктор жив, а Паркер умер?

Г-жа Смит. Для доктора операция прошла удачно, а для Паркера нет.

Г-н Смит. Значит, Маккензи плохой врач. Или операция должна быть удачной для обоих, или оба должны умереть.

Г-жа Смит. А почему?

Г-н Смит. Уж если врач с больным не могут выздороветь вместе, то добросовестный врач должен умереть вместе с больным. Капитан должен тонуть вместе с кораблем, а не оставаться в живых.

Г-жа Смит. Нельзя же сравнивать больного с кораблем.

Г-н Смит. А почему? И у корабля есть болезни. Впрочем, твой доктор здоров как корабль, поэтому он должен погибнуть вместе с больным, как доктор и его корабль.

Г-жа Смит. Да, я об этом не подумала! Наверно, ты прав… Ну и что же из этого следует?

Г-н Смит. А то, что все врачи — шарлатаны. Впрочем, и больные тоже. И честен в Англии только морской флот.

Г-жа Смит. Но не моряки.

Г-н Смит. Разумеется.

Пауза.

(Уткнувшись в газету.) Одного я не могу понять. Почему в газетной хронике нам всегда сообщают возраст покойного, а возраст новорожденных — никогда. Это бессмыслица.

Г-жа Смит. Никогда над этим не задумывалась!

Снова молчание. Часы бьют семь раз. Тишина. Часы бьют три раза. Тишина. Часы не бьют ни разу.

Г-н Смит (уткнувшись в газету). Надо же! Здесь написано, что Бобби Уотсон умер.

Г-жа Смит. Боже мой! Бедняга! Когда же он умер?

Г-н Смит. Что ты удивляешься? Ведь ты прекрасно знаешь. Он умер два года тому назад. Помнишь, полтора года тому назад мы были на его похоронах?

Г-жа Смит. Конечно, помню. Я сразу вспомнила, а ты почему так удивился, когда прочел в газете?

Г-н Смит. В какой газете? О его смерти говорили уже три года назад. Я о ней вспомнил по ассоциации.

Г-жа Смит. Очень жаль! Он ведь так хорошо сохранился!

Г-н Смит. Это был самый прелестный труп во всей Великобритании. Ему нельзя было дать его лет. Бедняга Бобби уже четыре года как умер, а все еще не остыл. Настоящий живой труп! А какой он был веселый!

Г-жа Смит. Бедная Бобби!

Г-н Смит. Ты хочешь сказать — бедный Бобби!

Г-жа Смит. Да нет, я говорю о его жене. Ее ведь звали так же, как и его, — Бобби Уотсон. Их звали одинаково, и когда они появлялись вместе — их часто путали. И только после его смерти все узнали, кто из них кто. Впрочем, их путают и сейчас и посылают соболезнования не по адресу. Ты ее знаешь?

Г-н Смит. Я ее видел лишь однажды, да и то случайно — на похоронах Бобби.

Г-жа Смит. А я ее не видела ни разу. Она красива?

Г-н Смит. Черты лица у нее правильные, но красивой ее не назовешь. Она слишком высока и толста. Черты лица у нее неправильные, но она очень красива. Она маловата ростом и худа. Она учительница пения.

Часы бьют пять раз. Долгая пауза.

Г-жа Смит. Когда же они поженятся?

Г-н Смит. Самое позднее — весной.

Г-жа Смит. Нам, конечно, надо побывать у них на свадьбе.

Г-н Смит. И надо им сделать свадебный подарок. Но какой?

Г-жа Смит. А почему бы не преподнести им одно из семи серебряных блюд, что подарили нам на свадьбу? Нам они ведь так до сих пор и не понадобились. Как жаль, что она овдовела такой молодой!

Г-н Смит. Скажи спасибо, что у них не было детей.

Г-жа Смит. Только этого им не хватало! Дети! Что бы она, бедняжка, с ними делала!

Г-н Смит. Она еще молода. Может еще снова выйти замуж. А траур ей очень идет.

Г-жа Смит. А кто станет возиться с детьми? Ты же знаешь — у них мальчик и девочка. Кстати, как их зовут?

Г-н Смит. Бобби и Бобби, как и родителей. Дядюшка Бобби Уотсона, старый Бобби Уотсон, богат и привязан к мальчику. Вот он и мог бы взяться за его воспитание.

Г-жа Смит. Естественно. А тетушка Бобби Уотсона, старая Бобби Уотсон, могла бы взяться за воспитание Бобби Уотсон, дочки Бобби Уотсон. И тогда мамаша Бобби Уотсон сможет снова выйти замуж. Есть у нее кто-либо на примете?

Г-н Смит. Да, двоюродный брат Бобби Уотсона.

Г-жа Смит. Кто? Бобби Уотсон?

Г-н Смит. О каком Бобби Уотсоне ты говоришь?

Г-жа Смит. О Бобби Уотсоне, сыне старого Бобби Уотсона, другого дядюшки покойного Бобби Уотсона.

Г-н Смит. Да нет, это не тот Бобби Уотсон, это другой. Это Бобби Уотсон, сын старой Бобби Уотсон, тетушки покойного Бобби Уотсона.