Милан Кундера - Жак и его господин

Милан Кундера

Предисловие автора.

Представляется возможным, чтобы один актер играл две роли. К примеру, в парижском спектакле в ролях комиссара и сельского старосты, матери и матери Агаты появлялись одни и те же исполнители.

Жаку не менее сорока лет. Он ровесник своего господина или немного старше.

У Франсуа Жермона, автора знаменитой женевской постановки, возникла интересная идея, которую я одобрил: Жак и его господин в шестой сцене третьего действия намного старше, словно после предшествующей сцены прошло несколько лет.

Пьеса должна исполняться без антракта, однако каждое действие следует завершать закрытием занавеса или затемнением.

О декорациях. На протяжении всего действия сценография не меняется. При ее создании необходимо учесть наличие двух элементов: переднего — более низкого, и заднего — возвышенного, в виде большого подиума. На переднем плане разыгрываются события настоящего, на заднем — прошедшего времени.

Позади подиума находятся ступеньки или лестница, ведущие на чердак, наличие которого возможно, но не обязательно.

В основном же сцена, оформленная как можно проще и абстрактнее, почти пуста. Лишь в некоторых эпизодах актеры (слуги) принесут необходимые детали и реквизит, — стол, стулья и т.п.

Важно создать какие-то орнаментальные или символические элементы декорации, которые находились бы в явном противоречии с духом пьесы.

События происходят в 18 столетии, но оно таково, каким представляется нам сегодня. Как язык пьесы не является реконструкцией языка той эпохи, так и декорации и костюмы не должны иметь исторического правдоподобия. Временная принадлежность героев — главным образом, обоих протагонистов, — должна быть слегка размыта.

Немного об истории пьесы. Я написал ее в 1971 году, сам перевел на французский язык и в 1981 году опубликовал в издательстве “Галлимар” со своим предисловием и послесловием Ф. Рикарда. Французская версия стала источником для последующих переводов на английский, шведский, итальянский и испанский языки.

Я видел приличный спектакль в Париже, замечательный в Загребе, почти гениальный в Женеве, катастрофический — в Брюсселе. Тогда я понял, к какому недоразумению может привести моя “вариация на тему Дидро”. Режиссеры с графоманскими наклонностями могут решить: “Если Кундера позволил себе вариацию на роман Дидро, почему бы нам не позволить себе вариацию на его вариацию?” Непредставимы глупости, которыми брюссельский режиссер напичкал мою пьесу, дальнейший показ которой я тогда сразу же запретил. Театральная версия знаменитого романа — весьма деликатное дело, требующее равновесия между верностью источнику и тем, что в него привнесено, равновесия между оптимизмом эпохи Просвещения и скептицизмом нашего столетия. Поэтому во избежание смысловой путаницы инсценировать роман необходимо с максимальной точностью, правдивостью и простотой.

После брюссельского спектакля я считаю своего “Жака” прежде всего пьесой для чтения и разрешаю ее постановку только в случаях, когда к ней обращаются любительские или бедные театры (например, пьесу поставили десятки американских университетских трупп). Нехватка средств является частичной гарантией того, что режиссер пойдет по пути наибольшей простоты. Ничто не способно причинить искусству большего вреда, чем избыток денег в руках амбициозного глупца.

М. Кундера.

Первое действие.

1-я сцена.

Появляются ЖАК и ГОСПОДИН. Увидев зрителей, ЖАК приходит в замешательство.

ЖАК (робко). Господин... (Обращает его внимание на публику). Почему они на нас так пялятся?

ГОСПОДИН (испуганно поправляет платье). Делай вид, что ничего не замечаешь.

ЖАК (публике). Почему бы вам не поглазеть в другую сторону?.. Ну, чего надо?.. Откуда мы пришли? (Машет рукой назад). Вон оттуда. И куда идем? (С философским высокомерием). Разве человеку дано знать, куда он идет? (Публике). Может, вы знаете, куда идете?

ГОСПОДИН. К сожалению, Жак, я думаю, что знаю, куда мы идем.

ЖАК. Вы так думаете?

ГОСПОДИН (печально). Да. Но я не хочу посвящать тебя во все свои скорбные мысли.

ЖАК. А вы помните историю с Эзопом? Однажды хозяин послал его в бани. По дороге ему встретились полицейские. — Куда идешь? — Не знаю, — сказал Эзоп. — Ага, не знаешь? Тогда пойдешь с нами! — Вот видите, — сказал им Эзоп. — Разве я солгал, сказав, что не знаю, куда иду? Хотел попасть в бани, а попаду в кутузку... Мой господин, человек никогда не знает, куда идет, верьте слову. Но, как говаривал мой капитан, там, на небесах, все наперед записано.

ГОСПОДИН. И был прав.

ЖАК. Черт бы побрал эту Жюстину и тот грязный чердак, где я потерял невинность!

ГОСПОДИН. Почему ты проклинаешь эту даму, Жак?

ЖАК. Потому, что, потеряв невинность, я надрался, как свинья; отец, увидев, что я пьян, осерчал и ну меня дубасить; мимо, как назло, шел полк, я сгоряча подался в солдаты; вскоре случилась баталия и я получил в колено пулю. А уж эта чертова пуля повлекла за собой целую вереницу других приключений. Без нее я бы, например, никогда не влюбился...

ГОСПОДИН. Ты влюбился? Ты мне никогда об этом не рассказывал.

ЖАК. Мало ли чего я вам не рассказывал.

ГОСПОДИН. Итак, о том, как ты влюбился... Начинай!

ЖАК. На чем я остановился? Ага, на пуле в колене. Значит, так. Представьте себе — поле после битвы, куча мертвых и раненых, и я лежу себе под ними. Наутро меня нашли, бросили в телегу, повезли в госпиталь. Телегу трясет на ухабах, и я ору благим матом от каждого толчка. Потом вдруг лошади встали. Я прошу: ради всего святого, положите меня на землю. Смотрю — окраина деревни, и перед домом стоит какая-то молодка...

ГОСПОДИН (с удовлетворением). Ну, наконец-то!

ЖАК. Так вот, значит, идет она в дом, выносит бутылку вина и дает мне отхлебнуть. Тут хотели меня было погрузить обратно на повозку, но я, не будь дурак, хвать ту молодку за юбку — и тут же лишился сознания... Очнулся уже у нее в доме. Вокруг — ее дети, тут же муж стоит, а она мне мокрым платком лоб протирает...

ГОСПОДИН (в радостном возбуждении). Ах ты, жеребчик! Ну, ясно, чем дело кончилось!

ЖАК. Как бы не так, и совсем не ясно.

ГОСПОДИН. Ее муж оказал тебе гостеприимство, а ты его вон как отблагодарил?

ЖАК. Господин, да разве мы вольны в том, что творим? Мой капитан говорил: “Все доброе и злое, что с нами приключается на земле, записано там, наверху!” Вы знаете какое-нибудь средство эту запись стереть? Скажите мне, мой господин — мог ли я не родиться? А родившись — стать кем-то другим? Но если уж я — это я, то могу ли я делать то, что мне несвойственно?!

ГОСПОДИН. Меня интересует вот что, — ты такой жеребчик потому, что так записали наверху? Или там записали так потому, что ты — жеребчик? Что есть причина, а что — следствие?

ЖАК. Не знаю, господин, но, пожалуйста, не называйте меня жеребчиком.

ГОСПОДИН. Человек, который соблазнил жену своего благодетеля...

ЖАК. Ничего себе — благодетель! Слышали бы вы, как он ругал свою жену за то, что она смилостивилась надо мной и взяла в дом!

ГОСПОДИН. И правильно делал... Жак, как она выглядела? Опиши мне ее!

ЖАК. Та молодка?

ГОСПОДИН. Да.

ЖАК (неуверенно). Среднего роста...

ГОСПОДИН (без особого удовлетворения). Гм...

ЖАК. Нет, скорее, выше среднего...

ГОСПОДИН (удовлетворенно кивает). Выше?

ЖАК. Да.

ГОСПОДИН. Это уже лучше.

ЖАК (показывает). Красивая большая грудь...

ГОСПОДИН. А что у нее было больше — грудь или зад?

ЖАК (неуверенно). Грудь.

ГОСПОДИН (печально). Жаль.

ЖАК. Вам нравится большой зад?

ГОСПОДИН. Да... Такой, как у Агаты... А какие у нее были глаза?

ЖАК. Этого я уже не помню. Помню... черные волосы.

ГОСПОДИН. У Агаты были светлые.

ЖАК. Да разве я виноват, господин, что она непохожа на вашу Агату?!. Примите ее такой, какая она была... Где бы вы еще увидели такие длинные ноги?