Агустин Морето - Живой портрет

Морето Агустин

ЖИВОЙ ПОРТРЕТ

Перевод М. Казмичева

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Дон Фернандо де Ривера.

Донья Анна, его сестра.

Такон, его слуга.

Донья Инеса.

Дон Педро де Лухан, отец Инесы.

Дон Лопе, брат Инесы.

Дон Дьего, жених Инесы.

Леонора, служанка Инесы.

Дон Феликс.

Лаинес, старик-крестьянин.

Почтальон.

Слуги, прохожие.

Действие происходит в Мадриде.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Улица.

Явление первое

Дон Фернандо и Такон в дорожном платье.

Дон Фернандо

Клянусь, я не видал такихКрасавиц.

Такон

Ты, сеньор, в уме ли?

Дон Фернандо

Нетрудно было б в самом деле,Такон, сойти с ума! В тот миг,Когда она вот здесь мелькнула,Она затмила разум мойИ в церковь унесла с собой.Какую руку протянулаОна к святой воде! Я ждал,Что вдруг взволнуется вода, —Как будто горн дохнул туда.

Такон

Ты церковь с кузницей смешал.

Дон Фернандо

Мелькнула лилия руки,И пальцы-хрустали упалиНа мрамор чаши…

Такон

Ну, едва ли!Хрусталь разбился б на куски.

Дон Фернандо

Она ушла, но, вероятно,Обедня кончится сейчас.Такон! Не миновать ей нас,Когда пойдет она обратно.

Такон

Ты это вправду или в шуткуТолкуешь?

Дон Фернандо

Ты умнее был.Как! Я — шутить?

Такон

Предположил,Чтоб твоему польстить рассудку.

Дон Фернандо

По-твоему, пустая блажь —Искать такой любви чудесной?

Такон

Святая дева! Царь небесный!Сеньоры! Кавальеро наш,В Мадрид сегодня прискакавший,Вот этот самый кавальеро,Он — дон Фернандо де Ривера,Еще недавно так блиставшийВ Севилье. Ранив на дуэлиИли убив кого-то, мы,Спасаясь бегством от тюрьмы,В Мадрид с ним ускакать успели.Но мы бежали с ним, в чем были,Не захвативши ничего,И все, что было у него,Давно в дороге мы спустили.Гол как сокол он, этот франт,И вот, едва мы распрощалисьС проводником и разобрались,Что мы на улице Инфант,[1]Где все так чуждо нам и ново,Где корки нет у нас с собой,И крова нет над головой,И нет приятеля такого,К кому могли бы мы явиться, —Он говорит, что встретил онКрасавицу, что он влюблен,Что будет ждать он и томиться!Чтоб я тут сох в томленье глупом?Да пусть меня сам папа ждет…

Дон Фернандо

Постой, куда же ты?

Такон

А в тотЯ монастырь.

Дон Фернандо

Зачем?

Такон

За супом.

Дон Фернандо

Постой. Сначала ты со мноюПойдешь за этой дамой.

Такон

Нет!Прежде всего обед, обед,А там уже все остальное.

Дон Фернандо

Раз негде нам остановиться,Куда спешить?

Такон

С ума сойти!И мимоходом, по пути,Ты выдумал еще влюбиться?Забыв про пищу и питье,С какой-то дамою лукавить,А там, глядишь, и тень оставитьНа добром имени ее?Нет, раз пришлось тебе поститься,Нельзя вздыхать по красоте,А то урчанье в животеОт вздохов может получиться.

Дон Фернандо

Я тут останусь до конца,И я добьюсь, идя за нею,Кто эта девушка. МилееЯ не видал еще лица!

Такон

Вот мы пройдемся по аллее,И ты, побыв здесь только час,Успеешь крикнуть тридцать раз:«А эта вот еще милее!»Из городов и деревеньКрасотки тянутся к Мадриду.Их тут (сказать им не в обиду),Как осликов в базарный день.

Дон Фернандо

Что, счастье упустить? ПритомДобро бы мы куда спешили…

Такон

Ну, ежели мы так решили, —Что ж, подождем.

Дон Фернандо

Да, подождем.

Такон

И раз уже нам ждать пришлось,Чтоб все молящиеся вышли,Ты мне, сеньор, не объяснишь ли,Как это все с тобой стряслось?И что же дальше? Как нам быть?Что ты придумал по дороге?Я тоже в страхе и тревоге.Хоть душу ты мою насыть!

Дон Фернандо

Вот повесть про мою беду,Такон. Ее послушать стоит.

Такон

Да, это голод успокоит.Рассказывай, сеньор. Я жду.

Дон Фернандо

Ты знаешь, что когда в СевильеСкончался мой отец, дон ПедроРибера, он оставил двухДетей, меня и донью Анну,Сестру мою, и мне в наследствоДосталось более ста тысячДукатов звонкою монетой,Не говоря об остальном.И вот я молод, я свободен,Я холост, пылок и богат.Я бросился в пучину света,Гонясь за суетным успехомУ тех, которые кичатсяОстатками былого блеска,Проматывая безрассудноТо, что для них копили предки.Когда прошел печальный годС сумятицею утешений,Объятий, денежных расчетовИ разговоров о невестах,Я будто вырвался на волю.Пошли наряды и кареты,Пошли балы и кутежи,Пошло разбрасыванье денег,Как будто нету им конца.Кто кошелька пустым не видел,Кто сам в него не прятал денег,Тот думает простосердечно,Что вечно полон будет он.Я так тщеславен был при этом,Так глуп и так самонадеян,Что шляпу снять пред кем-нибудьСчитал великим одолженьем.Глупец! Подчеркнуто-учтивоДержаться — этим кавальероСебя не может уронить,А промотать свое именье —Вот это, точно, первый шагКо всем дальнейшим униженьям.На благородных бедняковС презреньем смотрят и с насмешкой.Да, в наши дни богатство — все,Учтивость пущена на ветер.Кто не заботится о нейВ погоне за наружным блеском,Тот чванный и пустой глупец:В великом он безумный мот,А в малом он скупец презренный.Я был тогда одним из тех,Кто всюду видит оскорбленье:То не взглянули на меня,А то взглянули слишком дерзко.Вот настоящее безумье —Когда в припадке подозреньяЖелают знать, о чем молчитИ что подумал первый встречный!Да раз он вслух не говоритТого, что я приму за дерзость, —Чего ж еще? И мне ль желать,Чтоб произнес он оскорбленье?Ведь если все таит он в сердце,Так должен радоваться я,А не в обиде быть смертельной,Из-за чего бы ни скрывалОн недовольство и насмешку:Из страха ли он промолчал,Или проникся уваженьем.И стольких нажил я врагов,Что поводов для столкновеньяОтыскивать не приходилось.Я от дуэли шел к дуэли,Я дрался чуть не каждый день.И так как от отца в наследствоЯ, слава богу, получилИ руку верную, и деньги,Я отводил удары шпагИ уклонялся от возмездья,И только раненых враговНочной дозор хватал на месте.Прослыв бесстрашным, можно житьИ убивать без спасенья,А правосудие с однимиУбитыми имеет дело.Недолго это продолжалось.Я вышел цел и невредим,Но нищ из этих переделок.Как деньги в грех меня ввели,Так и возмездия избегнутьМне только деньги помогли.Чтоб быть свободным, стал я бедным.Юнец богатый и беспутный —Как брошенное в щелок едкийБелье. Отмоется оно,Но ткань протрется, поредеетИ разорвется. Так и я —Все пятна шумных похожденийЯ золотой водой смывал,И вот домылся, наконец,До чистоты и до крушенья.Конец каретам и нарядам!Как передать тебе, Такон,Что пережил я, что я вынесВ те дни паденья моего?И вот когда всего больнееЯ это ощутил, Такон:Я шел по улице пешкомИ вспомнил… Боже, сколько шумаНаделали мои лакеиВ тот день, когда я обновилМою последнюю карету!И вот теперь я шел пешком,Чтоб заказать себе калошиДля зимних месяцев. Но этоЕще не худшая из бед.Нет, хуже то, что с разореньемЯ потерял все, что имел,Но только не высокомерье.Я был, как прежде, безрассуден,Так безрассуден, что терпеньеЗакона этим истощил.И тем опасней было дело,Что беззащитен я и нагСтоял под градом стрел судейских.И каждая теперь стрелаМогла вонзиться прямо в тело.А это привело к тому,Что я забыл в моих тревогахМою прекрасную сестру,Прекрасную и молодую,И безрассудную, как я.На своенравие и смелостьЯ сам толкал ее невольно.Я не присматривал за ней,Я на своей жил половине,Она всегда была одна, —Я честь оставил без присмотра.Проснувшись ночью, иногдаЯ чувствовал невольный трепет,Я думал: быть беде, придетРасплата за мою беспечность.И вот однажды ночью (холодПо голове моей проходитОт этого воспоминанья,И ты, Такон, не удивляйся,Но в первый раз такое чувствоТревожное в меня прониклоИ сжало сердце, — я смеялсяНад всем, мне все казалось шуткой,Я истинных страстей не знал),Так вот, Такон, вскочив с постелиОт этих мыслей беспокойных,Я тихо вышел черным ходомВ наш сад. Какой-то незнакомец,Стоявший около дверей,Шагнул навстречу мне и дерзкоМеня окликнул: «Кавальеро,Назад!» Дыханье захватилоТут у меня. Подумай только:Наглец какой-то в нашем домеРасположился как хозяинИ смеет оскорблять меня.«А кто со мною говорит?» —«Слуга, которого хозяинОставил эту дверь стеречь». —«А мне велел хозяин домаУзнать у вас, кто вы такой!» —Воскликнул я. «Не повинуюсь», —Ответил он. Тут я вскричал:«Тогда я выполню другойПриказ: убить вас, и войти,И все, что встречу, уничтожить».В ответ схватился он за шпагу.На звон оружия из домаСейчас же выбежал другой,И на меня напали оба.Мне было трудно отбиваться,Но я с невиданною силойНапал на них. Я говорюС тобой об этом поединке,А у меня такое чувство,Что я опять стою со шпагой,Хоть эта ночь давно прошла.Они ко мне шагнули ближе,И я обоих заколол.Один не вымолвил ни слова,Другой успел еще воскликнуть:«Священника!» Я с бурей в сердцеПерешагнул через обоихИ бросился искать сеструПреступную в ее покоях,Но дом был пуст, и в темнотеМне отвечало только эхо.Она, конечно, убежала,Увидев, что я знаю все.Я понял, что отмстить ей трудноИ что опасность велика,Хоть мне и было оправданьеВ том, что задета честь моя.Но слишком много накопилосьЗа мною дел, притом ведь яНе мог уже теперь укрытьсяЗа золотым своим щитом.Сестра, наверное, укрыласьВ каком-нибудь монастыре,А всем, что здесь произошло,Я обесчещен и поруган,И даже рассчитаться яЗа унижение не в силах.Что мог бы сделать я еще?Не вызвать же на битву небо!И я решил бежать, бежатьОт мест, где был я опозорен.И тут, на улице, я встретилТебя. Не говоря ни слова,Тебя с собою я увлек,Без всяких сборов и без денегПокинул в темноте Севилью, —И вот мы, наконец, в Мадриде,Измученные, без поддержки,И без знакомства, и без кроваНад головой, и без надеждыЕго найти. И потому,Когда опять, Такон, ты видишь,Что я без памяти влюбилсяИ что способен я увлечьсяВ такой нужде, в такой беде,Ты, подводя итог безумнымМоим поступкам и порывам,Уж заодно прибавь и это,Не удивляясь ничему.

Такон