Анатолий Суров - Рассвет над Москвой

Анатолий Суров

Рассвет над Москвой

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Саня Солнцева.

Капитолина Андреевна — ее мать.

Агриппина Семёновна — её бабушка.

Иван Иванович Курепин.

Гоша, Митя, Сева, Вовка — их дети.

Дарья Тимофеевна Логвинова.

Нина — её дочь.

Анюта Богданова.

Гермоген Петрович.

Кирилл Михеев.

Геннадий Семенович Значковский.

Антон Петрович Звягинцев.

Игорь Бобров.

Вероника Куварзина.

Иннокентий Степанович Рыжов.

Алексей Силыч Рыжов.

Аглая Тихоновна — его тёща.

Товарищ Башлыков.

Товарищ Степанян.

В эпизодах: Рабочие, работницы, трактористы, школьники, художники.

Время действия — 1949–1950 годы.

Место действия — Москва.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Картина первая

У СОЛНЦЕВЫХ

Гостиная в квартире старого дома в Замоскворечье. Окна занавешены плотными гардинами. Мебель и вещи, наполняющие комнату, разностильны. Здесь стоят диван, покрытый ковром, полированный сервант в современном вкусе, отживший свой век сундук и комод, заставленный пожелтевшими семейными фотографиями в пиленных лобзиком рамках, книжный шкаф и новенький рояль, над которым висит несколько акварельных зарисовок Москвы наших дней. Над диваном висят крест-накрест кавалерийский клинок и ножны. Разностильность находящихся в комнате вещей подскажет внимательному наблюдателю, что здесь хозяйничают женщины трёх поколений. Хозяйничают каждая по-своему» не мешая друг другу. Постороннему человеку в комнате неудобно, тесно, душно. Эту атмосферу ещё больше сгущает тёмно-зелёный свет настольной лампы.

У краешка стола, заставленного посудой, сидят Агриппина Семёновна Солнцева и Антон Звягинцев. Они давно покончили с ужином и играют в «дурачка», как видно, больше для того, чтобы скоротать время в тягостном ожидании. Агриппина Семёновна в тёмном старомодном старушечьем платье. Её седые, но еще волнистые волосы повязаны платком уголком вверх. Во всём заметен её преклонный возраст: и в том, как она сутулится, и в морщинистом лице, и в осторожных движениях, — но только не в глазах. Глаза у неё ясные, молодые. И пальцы не по возрасту ловкие, гибкие. Звягинцев в дорожном костюме. Он робок и застенчив для своих немолодых лет.

Агриппина Семёновна (пододвигая карты Звягинцеву). Сызнова тебе сдавать, круглый дурачок! Пятый раз остался, на шестой под стол полезешь, Антон, петухом петь заставлю! (Прошла к входной двери, заглянула в прихожую, вернулась к столу.)

Звягинцев (принуждённо улыбаясь). Не везёт, Агриппина Семёновна… И в карты не везёт. Говорят же: либо в картах либо в любви. А на поверку-то — ни так, ни этак. Обман выходит. (Рассеянно, думая о своём, сдаёт карты.)

Агриппина Семёновна. Да ты что, Антон, захмелел с чаю — девятую карту сдаёшь?

Звягинцев (спокойно). Велика беда! (Берёт три карты, в колоду.) Есть о чём спорить.

Агриппина Семёновна. Нет, ты пересдай, батюшка, пересдай!

Звягинцев послушно собирает карты, старательно, но неумело тасует их. Стенные часы пробили два раза. Агриппина Семёновна выдала своё волнение: она, прислушиваясь к чему-то, снова заглянула за дверь, ходит по комнате взад и вперёд.

Агриппина Семёновна. Будет, Антон. В картах, прямо скажу, не мастак!

Звягинцев (неожиданно громко). Она, чего доброго, и вовсе домой не заявится?

Агриппина Семёновна. Бывает. Иной раз на фабрике заночует.

Звягинцев (снова спокойно). Ну, хорошо. Дочь из повиновения вышла. Взрослая. А внучка-то ваша где?

Агриппина Семёновна. Эта с подругами куралесит.

Звягинцев (угрюмо). Не дождусь, стало быть, ни той, ни другой. (Раскрывает свой чемодан, стоящий у входных дверей.) В шесть утра поезд в Воронеж. (Достаёт из чемодана лисий мех.) Это Сане. (Достаёт голубого песца.) Это директорше. А это… (Подаёт мягкие, пушистые унты с неловкостью человека, не умеющего делать подарки.) Позвольте вам презентовать.

Агриппина Семёновна (очень ей понравились унты). Что ты, господь с тобой, Антон! Такой-то подарок тёще впору!

Звягинцев (сконфужен; но вдруг в нём проснулась отчаянная решимость). А когда же тёщей-то будете, Агриппина Семёновна?

Агриппина Семёновна (шутливо). Вот уж воистину: одно сердце страдает, другое не знает. (Приоткрыла штору. В раздумье.) Ночь… Ночные разговоры откровенные… (Вздохнула.) Жаль мне её. Жизнь у неё шумная, трескучая, да не настоящая.

Звягинцев. А вы поговорите построже с Капитолиной. Что, мол, долго Антон с Байкала в Москву и обратно ездить будет? Вас она боится.

Агриппина Семеновна (смеётся). Ха-ха-ха!.. Нет, батюшка! Моё дело — пироги испечь. А невесту стращать — уволь.

Звягинцев. Однако я двинусь. (Слишком громко хлопнул крышкой чемодана, слишком старательно затягивает ремень.)

Агриппина Семёновна (видит, как не хочется уходить Звягинцеву, да и самой не по душе его отъезд; сдержанно). Чайку бы, Антон, а? Холодный он, правда. (Пододвигает стакан.)

Звягинцев. Не пью холодный. (Однако садится за стол и старательно, маленькими глотками отхлёбывает чай.)

Агриппина Семёновна. И я такой не терплю… (Садится против Звягинцева, берет свой стакан и пьёт из него.)

Звягинцев (рассеянно оглядывает, стены). Рисунки-то санины?

Агриппина Семёновна. Её… Любит свой город. Ты вот альбом посмотри. (Подаёт альбом.) Будет из Сани толк?

Звягинцев (перелистывает альбом; мечтательно). Художница! Экое счастье — глаза на жизнь людям открывать. Мне, вам; каждому. Хорошо, если Саня и впрямь живописцем станет. Депутатом нашим в искусстве. Так и прикажите ей.

Агриппина Семёновна. Э-э, батюшка, у нас без приказов, каждая по-своёму живёт.

Звягинцев. Заметно. Даже по этой гостиной заметно. Здесь трое живут как бы порознь. (Глядя на клинок.) Вот Капитолины уголок… (Пройдя к роялю.) Здесь санина крепость… (С улыбкой посматривая на сундук, стоящий в противоположном углу.) А это уж, извините, ваша мебель. Уважаемая, конечно, вещь…

Агриппина Семёновна. Имущество тебе моё, что ли, не нравится? Другого не нажила.

Звягинцев. Не в имуществе суть. Живёте в одной семье тремя ячейками. (Снял со стены клинок, рассматривает. Читает надпись на рукоятке.) «Народному мстителю Капитолине Солнцевой за смелый кавалерийский рейд. От Ковпака». Да-а… (Вздохнул.) Многое в Капитолине от тех дней осталось. Много хорошего. Но и рубит сплеча, как в кавалерийской атаке. И мается на фабрике, как в ночном походе, и пальто на ней, как казачья бурка. И нравится мне это в ней и бесит. Да что говорить! И без того душно!

Агриппина Семёновна. Душно — так проветрим! (Раздвигает портьеры.)

На улице голубоватая мгла предрассветных часов. Вдали рубиновая звезда Кремлёвской башни. В прозрачном небе полощется флаг Союза. В нескольких окнах Кремлёвского дворца горит свет. Агриппина Семёновна распахивает окна; врывается лёгкий, прохладный ветер. Он шевелит волосы на голове Звягинцева, гуляет по комнате, шелестя бумагами.

Тихо-то как!.. Что ни говори, Антон, хороша Москва! (Пауза.) А мы, Антон, в этом доме последние деньки доживаем. Сносят его. В новую квартиру переезжаем. Снесут дом — и углам конец!

Звягинцев. Мебель эту с собой не тащите! (Указывает на сундук.)

Агриппина Семёновна. Ты что!.. Обязательно захвачу — как можно без сундука? Памятная вещь! Он пуст был всегда и служил замести кровати. Вот его — чудовище, уродину — повезу в новый дом обязательно. Чтобы в новом доме о старом помнили. Старое-то вспомните — новое краше покажется.

Долгая пауза.

Звягинцев. Светает…

Пауза.

Люблю я рассвет больше дня и ночи, больше утра и вечера… (Молчит.)