Владимир Маяковский - Сборники стихотворений

Маяковский Владимир

Сборники стихотворений

Владимир Маяковский

Сборники стихотворений

Избранные стихотворения 1893-1930 годов Стихотворения 1912-1916 годов Стихотворения 1917-1919 годов "Окна сатиры Роста" 1919-1920 годов Стихотворения 1920-1925 годов Цикл стихотворений "Париж" (1925 год) Цикл "Стихи об Америке" (1925 год) Стихотворения 1926 года Стихотворения 1927 года Стихотворения 1929-1930 годов Лозунги 1929-1930 годов

Избранные стихотворения 1893-1930 годов

КО ВСЕМУ

Нет. Это неправда. Нет! И ты? Любимая, за что, за что же?! Хорошо я ходил, я дарил цветы, я ж из ящика не выкрал серебряных

ложек! Белый, сшатался с пятого этажа. Ветер щеки ожег. Улица клубилась, визжа и ржа. Похотливо взлазил рожок на рожок.

Вознес над суетой столичной одури строгое древних икон чело. На теле твоем - как на смертном одре сердце дни кончило.

В грубом убийстве не пачкала рук ты. Ты уронила только: "В мягкой постели он, фрукты, вино на ладони ночного столика".

Любовь! Только в моем воспаленном мозгу была ты! Глупой комедии остановите ход! Смотрите срываю игрушки-латы я, величайший Дон-Кихот!

Помните: под ношей креста Христос секунду усталый стал. Толпа орала: "Марала! Мааарррааала!"

Правильно! Каждого, кто об отдыхе взмолится, оплюй в его весеннем дне! Армии подвижников, обреченным добровольцам от человека пощады нет!

Довольно!

Теперь - моей языческой силою!дайте любую красивую, юную,души не растрачу, изнасилую и в сердце насмешку плюну ей!

Око за око!

Севы мести в тысячу крат жизни! В каждое ухо ввой: вся земля каторжник с наполовину выбритой солнцем головой!

Око за око!

Убьете, похороните выроюсь! Об камень обточатся зубов ножи еще! Собакой забьюсь под нары казарм! Буду, бешеный, вгрызаться в ножища, пахнущие потом и базаром.

Ночью вскочите! Я звал! Белым быком возрос над землей: Муууу! В ярмо замучена шея-язва, над язвой смерчи мух.

Лосем обернусь, в провода впутаю голову ветвистую с налитыми кровью глазами. Да! Затравленным зверем над миром выстою.

Не уйти человеку! Молитва у рта,лег на плиты просящ и грязен он. Я возьму намалюю на царские врата на божьем лике Разина.

Солнце! Лучей не кинь! Сохните, реки, жажду утолить не дав ему,чтоб тысячами рождались мои ученики трубить с площадей анафему! И когда, наконец, на веков верхи став, последний выйдет день им,в черных душах убийц и анархистов зажгусь кровавым видением!

Светает. Все шире разверзается неба рот. Ночь пьет за глотком глоток он. От окон зарево. От окон жар течет. От окон густое солнце льется на спящий

город.

Святая месть моя! Опять над уличной пылью ступенями строк ввысь поведи! До края полное сердце вылью в исповеди!

Грядущие люди! Кто вы? Вот - я, весь боль и ушиб. Вам завещаю я сад фруктовый моей великой души.

1916

ОТНОШЕНИЕ К БАРЫШНЕ

Этот вечер решал не в любовники выйти ль нам?темно, никто не увидит нас, Я наклонился действительно, и действительно я, наклонясь, сказал ей, как добрый родитель: "Страсти крут обрыв будьте добры, отойдите. Отойдите, будьте добры".

1920

РАЗГОВОР

С ТОВАРИЩЕМ ЛЕНИНЫМ

Грудой дел,

суматохой явлений день отошел,

постепенно стемнев. Двое в комнате.

Я

и Ленин фотографией

на белой стене. Рот открыт

в напряженной речи, усов

щетинка

вздернулась ввысь, в складках лба

зажата

человечья, в огромный лоб

огромная мысль. Должно быть,

под ним

проходят тысячи... Лес флагов...

рук трава... Я встал со стула,

радостью высвечен, хочется

идти,

приветствовать,

рапортовать! "Товарищ Ленин,

я вам докладываю

не по службе,

а по душе. Товарищ Ленин,

работа адовая будет

сделана

и делается уже. Освещаем, одеваем нищь и оголь,

ширится

добыча

угля и руды...

А рядом с этим,

конешно,

много, много

разной

дряни и ерунды. Устаешь

отбиваться и отгрызаться.

Многие

без вас

отбились от рук. Очень

много

разных мерзавцев ходят

по нашей земле

и вокруг. Нету

им

ни числа,

ни клички, целая

лента типов

тянется. Кулаки

и волокитчики, подхалимы,

сектанты

и пьяницы,ходят,

гордо

выпятив груди, в ручках сплошь

и в значках нагрудных... Мы их

всех,

конешно, скрутим, но всех

скрутить

ужасно трудно. Товарищ Ленин,

по фабрикам дымным. по землям,

покрытым

и снегом вашим,

товарищ,

сердцем

и именем думаем,

дышим,

боремся

и живем!.." Грудой дел,

суматохой явлений день отошел,

постепенно стемнев. Двое в комнате.

Я

и Ленин фотографией

на белой стене.

1929

СЕБЕ, ЛЮБИМОМУ, ПОСВЯЩАЕТ ЭТИ СТРОКИ АВТОР

Четыре. Тяжелые, как удар. "Кесарево кесарю - богу богово". А такому, как я, ткнуться куда? Где для меня уготовано логово?

Если б был я маленький, как Великий океан,на цыпочки б волн встал, приливом ласкался к луне бы. Где любимую найти мне, такую, как и я? Такая не уместилась бы в крохотное

небо! О, если б я нищ был! Как миллиардер! Что деньги душе? Ненасытный вор в ней. Моих желаний разнузданной орде не хватит золота всех Калифорний.

Если б быть мне косноязычным, как Дант или Петрарка! Душу к одной зажечь! Стихами велеть истлеть ей! И слова и любовь моя триумфальная арка: пышно, бесследно пройдут сквозь нее любовницы всех столетий.

О, если б был я тихий, как гром,ныл бы, дрожью объял бы земли одряхлевший

скит.

Я если всей его мощью выреву голос огромный кометы заломят горящие руки, бросятся вниз с тоски.

Я бы глаз лучами грыз ночи о, если б был я тусклый, как солнце! Очень мне надо Сияньем моим поить Земли отощавшее лонце!

Пройду, любовищу мою волоча. В какой ночи, бредовой, недужной, какими Голиафами я зачат такой большой и такой ненужный?

1916

* * * * *

Уже второй. Должно быть, ты легла. В ночи Млечпуть серебряной Окою. Я не спешу, и молниями телеграмм мне незачем тебя будить и беспокоить. Как говорят, инцидент исперчен. Любовная лодка разбилась о быт. С тобой мы в расчете. И не к чему перечень взаимных болей, бед и обид. Ты посмотри, какая в мире тишь. Ночь обложила небо звездной данью. В такие вот часы встаешь и говоришь векам, истории и мирозданью.

1930

Стихотворения 1912 - 1916 годов

НОЧЬ

Багровый и белый отброшен и скомкан, в зеленый бросали горстями дукаты, а черным ладоням сбежавшихся окон раздали горящие желтые карты.

Бульварам и площади было не странно увидеть на зданиях синие тоги. И раньше бегущим, как желтые раны, огни обручали браслетами ноги.

Толпа - пестрошерстая быстрая кошка плыла, изгибаясь, дверями влекома; каждый хотел протащить хоть немножко громаду из смеха отлитого кома.

Я, чувствуя платья зовущие лапы, в глаза им улыбку протиснул; пугая ударами в жесть, хохотали арапы, над лбом расцветивши крыло попугая.

1912

УТРО

Угрюмый дождь скосил глаза. А за решеткой четкой железной мысли проводов перина. И на нее встающих звезд легко оперлись ноги Но гибель фонарей, царей в короне газа, для глаза сделала больней враждующий букет бульварных проституток. И жуток шуток клюющий смех из желтых ядовитых роз возрос зигзагом. За гам и жуть взглянуть отрадно глазу: раба крестов страдающе-спокойно-безразличных, гроба домов публичных восток бросал в одну пылающую вазу.

1912

ПОРТ

Простыни вод под брюхом были. Их рвал на волны белый зуб. Был вой трубы - как будто лили любовь и похоть медью труб. Прижались лодки в люльках входов к сосцам железных матерей. В ушах оглохших пароходов горели серьги якорей.

1912

ИЗ УЛИЦЫ В УЛИЦУ

Улица. Лица у догов годов резче. Через железных коней с окон бегущих домов прыгнули первые кубы. Лебеди шей колокольных, гнитесь в силках проводов! В небе жирафий рисунок готов выпестрить ржавые чубы. Пестр, как форель, сын безузорной пашни. Фокусник рельсы тянет из пасти трамвая, скрыт циферблатами башни. Мы завоеваны! Ванны. Души. Лифт. Лиф души расстегнули. Тело жгут руки. Кричи, не кричи: "Я не хотела!" резок жгут муки. Ветер колючий трубе вырывает дымчатой шерсти клок. Лысый фонарь сладострастно снимает с улицы черный чулок.

1913

А ВЫ МОГЛИ БЫ?

Я сразу смазал карту будня, плеснувши краску из стакана; я показал на блюде студня косые скулы океана. На чешуе жестяной рыбы прочел я зовы новых губ. А вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб?

1913

ВЫВЕСКАМ

Читайте железные книги! Под флейту золоченой буквы полезут копченые сиги и золотокудрые брюквы.

А если веселостью песьей закружат созвездия "Магги" бюро похоронных процессий свои проведут саркофаги.

Когда же, хмур и плачевен, загасит фонарные знаки, влюбляйтесь под небом харчевен в фаянсовых чайников маки!

1913

Я

1

По мостовой моей души изъезженной шаги помешанных вьют жестких фраз пяты. Где города повешены и в петле облака застыли башен кривые выи иду один рыдать, что перекрестком распяты городовые.