Александр Поуп - Опыт о человеке

--------------------------------------

Перевод В. Микушевича

Александр Поуп "Поэмы", М., "Художественная литература", 1988 г.

OCR Бычков М.Н.

--------------------------------------

                                                                                                             ОПЫТ О ЧЕЛОВЕКЕ

                                                                                                               в четырех эпистолах

                                                                                                              Г. Сент-Джону, лорду

                                                                                                                             Болингброку

Вознамерившись написать несколько произведений, посвященных

человеческой жизни и нравам, дабы, по выражению милорда Бэкона, "добраться

до подоплеки людей и дел их", я счел более целесообразным начать с

рассмотрения человека вообще, его природы и его состояния, поскольку для

того, чтобы проверить любой нравственный долг, подкрепить любой нравственный

принцип, исследовать совершенство или несовершенство любого существа,

необходимо сперва постигнуть, в какие обстоятельства и условия оно

ввергнуто, а также каковы истинная цель и назначение его бытия.

Наука о человеческой природе, подобно другим наукам, сводится к

немногим отчетливым положениям: количество несомненных истин в нашем мире

невелико. Это относилось до сих пор к анатомии духа, как и тела;

рассмотрение обширных, открытых приметных способностей не принесет ли

человечеству больше пользы, нежели изучение более тонких фибр и сосудов,

устройство и функции которых всегда будут ускользать от нашего наблюдения.

Между тем именно об этих последних ведутся все диспуты, и, смею сказать, они

не столько заострили ум, сколько обострили разногласия между людьми, скорее

ограничив практику, чем продвинув теорию нравственности. Если я могу

польстить себя мыслью о некотором достоинстве моего Опыта, оно в том, что

Опыт не впадает в крайности доктрин, якобы противоположных, обходит термины,

слишком невразумительные, и вырабатывает умеренную без несообразности,

краткую без недомолвок систему этики.

Я мог бы сделать это в прозе, но предпочел стих и даже рифму по двум

причинам. Первая из них очевидна: принципы, максимы или заповеди в стихах и

более поражают читателя сначала, и легче запоминаются потом; другая причина

покажется странной, но она тоже истинная; я убедился, что, выражаясь таким

образом, достигаю большей краткости, чем в прозе, а нет никакого сомнения:

сила, как и изящество доводов и предписаний, во многом зависит от их

сжатости.

Я оказался неспособен трактовать эту часть моего предмета более

подробно, избегая при этом сухого и скучного, или более поэтически, не

жертвуя при этом ясностью ради красот или точностью ради отступлений,

сохраняя к тому же в безупречной непрерывности цепь доказательств; если

кто-нибудь смог бы сочетать все это, не нанося урона ничему в отдельности, я

бы охотно признал его достижение выше моих сил.

То, что ныне публикуется, следует лишь рассматривать как общий атлас

человека, где обозначены только крупнейшие материки, их протяженность, их

границы и взаимосвязи, тогда как частности опущены для того, чтобы

представить их более полно на картах, которые должны за этим последовать.

Соответственно, эти эпистолы в своем продолжении (если здоровье и досуг

позволят мне продолжать) станут менее сухими и более приверженными к

поэтическим красотам. Здесь я только открываю истоки и расчищаю русла.

Исследовать реки, плыть по их течению, наблюдать их воздействие — задача

куда более приятная.

СОДЕРЖАНИЕ ПЕРВОЙ ЭПИСТОЛЫ

О ПРИРОДЕ И СОСТОЯНИИ ЧЕЛОВЕКА ПО ОТНОШЕНИЮ КО ВСЕЛЕННОЙ

О человеке вообще.

I. Что мы можем судить, лишь следуя нашей  собственной системе и не ведая

при этом отношений между системами и предметами. II. Что человек не

должен считаться несовершенным, но существом, сообразным своему месту

и положению в творении, согласно общему порядку вещей в соответствии с

целями и отношениями, ему неизвестными. III. Что частично неведением будущих

событий и частично упованием на будущее состояние обусловлено все его нынешнее счастие.

IV. Гордыня, претендующая на большее знание и совершенство, — причина человеческих заблуждений и

горестей. Нечестивое замещение Бога собою с целью судить о годности или

негодности, совершенстве или несовершенстве, справедливости или

несправедливости его даяний. V. Нелепость самомнения, сводящего все

сотворенное лишь к человеку или чающего совершенства в мире моральном,

несвойственного миру естественному. VI. Неразумность сетований на

Провидение, когда человек, с одной стороны, взыскует ангельских совершенств,

с другой же стороны — телесных качеств зверя, хотя обладание

чувствительностью в более высокой степени составило бы его бедствие.

VII.Что во всем зримом мире соблюдается вездесущий порядок и постепенность в

распределении чувственных и духовных способностей, вследствие чего тварь

подчиняется твари и все твари — Человеку. Степени ощущения, инстинкта,

мысли, размышления, рассудка; что один рассудок уравновешивает все прочие

способности. VIII. Как распространяется сей порядок и постепенность выше и ниже нас;

когда бы вышло из строя лишь одно звено их, не только оное звено,

но и вся взаимосвязь творения разрушилась бы. IX. Сумасбродство,безрассудство,

тщеславие подобного посягновения. Общий вывод: значение

всесовершенной приверженности Провидению как в нашем нынешнем, так и в

будущем существовании.

Внемли, Сент-Джон! Оставим дольний хлам

Ничтожеству, а гордость королям,

И проследим (хоть слишком краток срок

И смерть подводит сразу же итог)

Путь человека средь миров и стран;

Вот лабиринт, в котором виден план:

Глушь, где цветы — исчадие болот;

Сад, где запретный нас прельщает плод.

Посмотрим дружно, чтобы взор проник

В открытое пространство и в тайник;

Обследуем, кто в темноте ползет,

А кто парит в сиянии высот;

Узрим природу и летучий бред,

Возникновенье нравов и примет;

Спокойно улыбнемся, доказав:

Пред человеком Вседержитель прав.

I. Откуда ведом Бог и человек

Нам на земле, где наш проходит век?

Как, видя человека только здесь,

Мы смеем рассуждать, каков он весь?

Когда себя являет Бог в мирах,

Являет ли нам Бога здешний прах?

Кто видит сквозь невидимый покров

Сложение Вселенной из миров,

Другие солнца, коим счету нет,

В круговращении других планет,

Других созданий и других эпох,

Тот скажет нам, как сотворил нас Бог.

Но разве совершеннейший каркас,

Чьи сочлененья не для наших глаз,

Твоей душе исследовать дано

И в части целое заключено?

Цепь неисповедимую причин

Ты сопрягаешь или Бог один?

II. Зачем я, говоришь, не умудрен,

Зачем слепым и слабым сотворен?

Но дерзновенный твой вопрос нелеп:

Ты мог бы быть и совершенно слеп.

У матери-Земли спроси сперва:

Зачем деревья выше, чем трава?

Зачем Юпитер несоизмерим

На небесах со спутником своим?

Так, если совершенно мудр Творец

И наше мирозданье — образец

Гармонии, где все завершено

Или существованья лишено,

Тогда в творенье человек — не тень,

А некая разумная ступень,

Так что один вопрос не разрешен:

Свое ли место занимает он?

Но, творческий поддерживая строй,

Окажется погрешность правотой;

Мы тысячу усилий расточим

В погоне за свершением одним,

А Бог пример всем тварям подает:

Одно через другое создает,

И человек в своей судьбе земной,

Быть может, движим сферою иной -

Во имя неземного колеса;

Мы видим лишь частично чудеса.

Когда бы ведал конь, зачем узда

Им помыкает всюду и всегда,

А бык уразумел бы, почему

Он, бывший бог, подвержен днесь ярму,

Тогда бы человек, пожалуй, мог

Постигнуть свой непостижимый рок,

А также догадаться, отчего

Он раб и в то же время божество.

Так согласись, что Бог непогрешим

И человек не может быть другим;

Он большего бы просто не постиг: