Всеволод Рождественский - Стихи

Рождественский Всеволод

Стихи

Всеволод Александрович Рождественский

- Ich grolle nicht... - Береза - Индийский океан - Когда еще за школьной партой... - Коктебель - Корсар - Купанье - Мельница - Мне снилось... Сказать не умею... - Навзикая - Над книгой - Она ни петь, ни плакать не умела... - Песочные часы - Рисунок Пикассо - Розина - Скользкий камень, а не пески... - Сон - Старый Веймар - Чуть пламенело утро над Багдадом...

КОКТЕБЕЛЬ Я камешком лежу в ладонях Коктебеля... И вот она плывет, горячая неделя,

С полынным запахом в окошке на закат, С ворчанием волны и трескотней цикад.

Здесь, в этом воздухе, пылающем и чистом, Я сразу звонким стал и жарко-золотистым,

Горячим камешком, счастливым навсегда, Соленым, как земля, и горьким, как вода.

Вот утро... Все в луче, лазурью пропыленном, Оно к моим зрачкам подкралось полусонным,

И, распахнув окно, сквозь жаркий полумрак Впускаю в сердце я огонь и Карадаг.

Пересекая свет и голубые тени, Подошвой чувствуя горячие ступени,

По лестнице бегу на раскаленный двор, На берег, где шумит взлохмаченный простор

И, с пеной на гребне, обрушив нетерпенье, В тяжелых пригоршнях ворочает каменья.

Там, с ветром сочетав стремительный разбег, Я телом брошенным разбрызгиваю снег,

Плечом взрезаю синь, безумствую на воле В прозрачной, ледяной, зеленоватой соли.

Ловлю дыханье волн и, слушая прибой, Качаюсь на спине под чашей голубой.

Потом на берегу, песком наполнив руки, Я до 1000 лго предаюсь пленительной науке,

Гляжу на камешки, на форму их и цвет... То четки мудрости, жемчужины примет.

У ног моих шуршит разорванная влага, Струится в воздухе громада Карадага,

И дымчатый янтарь расплавленного дня Брожением вина вливается в меня. Три века русской поэзии. Составитель Николай Банников. Москва, "Просвещение", 1968.

* * * Она ни петь, ни плакать не умела, Она как птица легкая жила, И, словно птица, маленькое тело, Вздохнув, моим объятьям отдала.

Но в горький час блаженного бессилья, Когда тела и души сплетены, Я чувствовал, как прорастают крылья И звездный холод льется вдоль спины.

Уже дыша предчувствием разлуки, В певучем, колыхнувшемся саду, Я в милые беспомощные руки Всю жизнь мою, как яблоко, кладу. Чудное Мгновенье. Любовная лирика русских поэтов. Москва, "Художественная литература", 1988.

КОРСАР В коридоре сторож с самострелом. Я в цепях корсара узнаю. На полу своей темницы мелом Начертил он узкую ладью.

Стал в нее, о грозовом просторе, О холодных звездных небесах Долго думал, и пустое море Застонало в четырех стенах.

Ярче расцветающего перца Абордажа праздничная страсть, Первая граната в самом сердце У него разорвалась.

Вскрикнул он и вытянулся. Тише Маятник в груди его стучит. Бьет закат, и пробегают мыши По диагонали серых плит.

Все свершил он в мире небогатом, И идет душа его теперь Черным многопарусным фрегатом Через плотно запертую дверь. Между 1923 и 1926 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

* * * Мне снилось... Сказать не умею, Что снилось мне в душной ночи. Я видел все ту же аллею, Где гнезда качают грачи.

Я слышал, как темные липы Немолчный вели разговор, Мне чудились иволги всхлипы И тлеющий в поле костер.

И дом свой я видел, где в окнах, Дрожа, оплывала свеча. Березы серебряный локон, Качаясь, касался плеча.

С полей сквозь туманы седые К нам скошенным сеном несло, Созвездия - очи живые В речное гляделись стекло.

Подробно бы мог рассказать я, Какой ты в тот вечер была; Твое шелестевшее платье Луна ослепительно жгла.

И мы не могли надышаться Прохладой в ночной тишине, И было тебе девятнадцать, Да столько же, верно, и мне. 1933 Всеволод Рождественский. Стихотворения. Библиотека советской поэзии. Лениград: Художественная литература, 1970.

РИСУНОК ПИКАССО Певучим, медленным овалом Пленительно обведена, Встает виденьем небывалым Белее лилии - она.

Голубки нежной трепетаньем Ее лицо окаймлено, И вся она - любви сиянье, Зарей вошедшее в окно.

Должно быть, так из глуби синей Веков, клубящихся вдали, Вставал когда-то лик богини В мечтах измученной земли.

Неугасимой мысли слово Она несет через эфир Надежда века золотого С именованьем кратким: МИР,

И, над волненьями вселенной Сдержав злой воли колесо, Ее, как росчерк вдохновенный, Бессмертью отдал Пикассо. 1961 Всеволод Рождественский. Стихотворения. Библиотека советской поэзии. Лениград: Художественная литература, 1970.

НАД КНИГОЙ Снова в печке огонь шевелится, Кот клубочком свернулся в тепле, И от лампы зеленой ложится Ровный круг на вечернем столе.

Вот и кончены наши заботы Спит задачник, закрыта тетрадь. Руки тянутся к книге. Но что ты Будешь, мальчик, сегодня читать?

Хочешь, в дальние синие страны, В пенье вьюги, в тропический зной Поведут нас с тобой капитаны, На штурвал налегая резной?

Зорок взгляд их, надежны их руки, И мечтают они лишь о том, Чтоб пройти им во славу науки Неизведанным прежде путем.

Сжаты льдом, без огня и компаса, В полумрак 1000 е арктических стран Мы спасем чудака Гаттераса, Перейдя ледяной океан.

По пещерам, подземным озерам Совершим в тесноте и пыли, Сталактитов пленяясь узором, Путешествие к центру земли.

И без помощи карт и секстанта, С полустертой запиской в руке, Капитана, несчастного Гранта, На безвестном найдем островке.

Ты увидишь леса Ориноко, Города обезьян и слонят, Шар воздушный, летя невысоко, Ляжет тенью на озеро Чад.

А в коралловых рифах, где рыщет "Наутилус", скиталец морей, Мы отыщем глухое кладбище Затонувших в бою кораблей...

Что прекрасней таких приключений, Веселее открытий, побед, Мудрых странствий, счастливых крушений, Перелетов меж звезд и планет?

И, прочитанный том закрывая, Благодарно сходя с корабля, Ты увидишь, мой мальчик, какая, Тайны полная, ждет нас земля!

Вел дорогой тебя неуклонной Сквозь опасности, бури и мрак Вдохновленный мечтою ученый, Зоркий штурман, поэт и чудак. 1920-1930 Всеволод Рождественский. Избранное. М., Л.: Художественная литература, 1965.

`ICH GROLLE NICHT...` * "Ich grolle nicht..." Глубокий вздох органа, Стрельчатый строй раскатов и пилястр. "Ich grolle nicht..." Пылающий, как рана, Сквозистый диск и увяданье астр.

"Ich grolle nicht..." Ответный рокот хора И бледный лоб, склоненный под фатой... Как хорошо, что я в углу собора Стою один, с колоннами слитой!

Былых обид проходит призрак мимо. Я не хочу, чтоб ты была грустна. Мне легче жить в пыли лучей и дыма, Пока плывет органная волна.

Виновна ль ты, что все твое сиянье, Лазурный камень сердца твоего, Я создал сам, как в вихре мирозданья В легенде создан мир из ничего?

Зовет меня простор зеленоглазый, И, если нам с тобой не по пути, Прощай, прощай! Малиновки и вязы Еще живут - и есть, куда идти!

Живут жасмин и молодость на Рейне, Цвети и ты обманом снов своих,А мне орган - брат Шумана и Гейне Широк, как мир, гремит: "Ich grolle nicht"..

* "Я не сержусь" (нем.) - слова Гейне, музыка Шумана. Всеволод Рождественский. Избранное. М., Л.: Художественная литература, 1965.

КУПАНЬЕ Идти густыми коноплями, Где полдень дышит горячо, И полотенце с петухами Привычно кинуть на плечо, Локтем отодвигать крапиву, Когда спускаешься к реке, На берегу нетерпеливо Одежду сбросить на песке И, отбежав от частокола, Пока спины не обожгло, Своею тяжестью веселой Разбить холодное стекло! 1920-1930 Всеволод Рождественский. Избранное. М., Л.: Художественная литература, 1965.

БЕРЕЗА Чуть солнце пригрело откосы И стало в лесу потеплей, Береза зеленые косы Развесила с тонких ветвей.

Вся в белое платье одета, В сережках, в листве кружевной, Встречает горячее лето Она на опушке лесной.

Гроза ли над ней пронесется, Прильнет ли болотная мгла,Дождинки стряхнув, улыбнется Береза - и вновь весела.

Наряд ее легкий чудесен, Нет дерева сердцу милей, И много задумчивых песен Поется в народе о ней.

Он делит с ней радость и слезы, И так ее дни хороши, Что кажется - в шуме березы Есть что-то от русской души. 1920-1930 Всеволод Рождественский. Избранное. М., Л.: Художественная литература, 1965.

* * * Скользкий камень, а не пески. В зыбких рощах огни встают. Осторожные плавники Задевают щеки мои.

Подожди... Дай припомнить... Так! Это снится уже давно: Завернули в широкий флаг, И с ядром я пошел на дно.

Никогда еще ураган Не крутил этих мертвых мест,Сквозь зеленый полутуман Расплывается Южный Крест.

И, как рыба ночных морей, Как невиданный черный скат, Весь замотан в клубок снастей, Накрененный висит фрегат. 1920-1930 Всеволод Рождественский. Избранное. М., Л.: Художественная литература, 1965.

СОН На палубе разбойничьего брига Лежал я, истомленный лихорадкой, И пить просил. А белокурый юнга, Швырнув недопитой бутылкой в чайку, Легко переступил через меня.

Тяжелый полдень прожигал мне веки, Я жмурился от блеска желтых досок, Где быстро высыхала лужа крови, Которую мы не успели вымыть И отскоблить обломками ножа.

Неповоротливый и сладко-липкий, Язык заткнул меня, как пробка флягу, И тщетно я ловил хоть каплю влаги, Хоть слабое дыхание бананов, Летящее с "Проклятых островов".