Вадим Шершеневич - Стихотворения и поэмы

Вадим Габриэлевич Шершеневич

Стихотворения и поэмы

А. Кобринский. «Наши стихи не для кротов…»

[текст отсутствует]

Стихотворения

Из книги «Весенние проталинки»

Интимное

Я привык к Вашей столовой с коричневым тоном,К чаю вечернему, к стеклянному звону,К белым чашкам и к собачьему лаю.Я всегда у Вас вечерами бываю.Всё так приветливо! Порою печальное.Из окна я вижу церковь дальнюю.Какой-то хаос гармонии многотонной.В соседней комнате звонок телефонный.И воздух поет: «Смотри, смотри,Как замкнули двери, молча, драпри!»По комнатам веет любовный туман,О, как знаком мне пестрый диван!Тут я впервые интимность познал;Ее навеял Ваш светлый зал.И понял, что всё другое — ошибка,Что солнце — детей наивных улыбка,Что сердце ловит в звездах ответ,Что сам я глупый, глупый поэт.

1910

Из цикла «Осенний трилистник»

Мертвая чайка

А.М.Б.

Ты видала ль умершую чайку на морском пожелтевшем песке?Ее волны тревожат, и взор ее тихий неизменно покоен в тоске.

Ее бросил прибой на песок золотистый и играет разбитым крылом,А над нею высокое небо озаряется лунным лучом.

И умершая чайка печальна и безмолвна в суровой тоске,Ей играет прибой беспокойный на морском пожелтевшем песке.

И в движениях мертвого тела мой упорный и пристальный взорПрочитал и печаль, и кручину, и судьбе молчаливый укор.

Бесконечное море в прибое волны, мчит на песок, не спеша…Ты видала ль умершую чайку? Это — юного принца душа!..

1911

Из книги «Carmina». Лирика (1911–1912)

Из раздела «Маки в снегу»

Берег

«И видит берег недалекий

И ближе видит свой конец»

Моя душа о боль земнуюСо стоном бьется, и сквозь сныМне обещает твердь инуюНезримый голос с вышины.

И правлю я во тьме вечернейКорабль к маяку вдали…Шипы окровавленных тернийВ венок мой демоны вплели.

Пусть в белизне прибрежной пеныМелькает райская земля,Но корабельные сиреныПоют о смерти корабля.

Ах! Берег близко… Руки стынутВ прохладной полумгле ночной.Я знаю: мрачный жребий вынутИз Книги Голубиной мной.

Ночное развернулось знамя!Мне не пристать к земной мете!И демон, трепеща крылами,Как птица, реет в темноте.

Исчезни!.. В миг, когда усильяПокинут мертвенную плоть.Архангелов незримых крыльяДух вознесут к Тебе, Господь.

Поэт

Когда в уединеньи мирномЯ совершенствую трудыИ славословлю пеньем лирнымЧудесный свет твоей звезды,

Душа смиренною отрадойПереполняется и ждет.Ободри сердце и обрадуй,Посевов вожделенный всход!

Приди и пронесись, ненастье,Дождь благодатный уронив!Какое ласковое счастьеВ волнении созревших нив!

Когда ж осеннею пороюИз городов поток людскойПолузаросшею тропоюВ мой вдохновительный покой

Придет, чтоб с жадным восхищеньемГлядеть на сладостный посей, —Я отойду и с огорченьемПрерву ликующий напев.

Как деревенский житель скромный,Я их восторга не приму:Я чужд и их волне огромной,И их ленивому уму.

Когда же потекут шумливоОни обратно за камыш —Я пожалею сиротливоМою израненную тишь.

Уединение

«O, patria! Ti rivedre»

Когда в зловещий час сомненияЯ опьянен земной тоской,Свой челн к стране УединенияЯ правлю твердою рукой.

Земля! Земля!.. Моей отчизноюЯ вновь пленен. Родная тишь!Но отчего же с укоризноюТы на пришедшего глядишь?

Тебе был верен я, не знающийИных утех, чем грез о том,Когда приду, изнемогающий,К тебе я в сумраке ночном.

Из данного мне ожерелияЯ не растратил бирюзы —Ни в час безумного веселия.Ни в час настигнувшей грозы.

Смотри: венец твой окровавленныйИз горних, облетевших роз,Как раб смиренный, но прославленный,Я на челе опять принес.

Пусть в городах блудницы многиеОт ласк моих изнемогли —О, что тебе слова убогие,Растерянные мной вдали,

И поцелуи бесконечные,И сладострастья буйный хмель?Тебе принес я речи вечныеИ дух — увядший иммортель.

О, приюти меня, усталого,Страны блаженной темнота,И горстью снега бледноталогоУвлажь иссохшие уста!

Весенний дождь

Пройдя небесные ступени,Сквозь тучи устремляя бег,Ты снизошла, как дождь весенний,Размыть в душе последний снег…

Но ты, мятежная, не знала,Что изможденный плугом лугПод белизною покрывалаТаит следы угрюмых мук.

И под весенними словами,Растаяв, спала пелена.Но, как поруганное знамя,Молчит земная тишина.

И лишь в глаза твои с укоромГлядит безмолвьс темноты:Зачем нечаянным позоромСтыдливость оскорбила ты?

Судьба

Очаровательный удел,Овитый горестною дрожью…Мой конь стремительно влетелНа мировое бездорожье.Во мглу земного бытия,И мгла с востока задрожали,И слава юная мояНа перекрестках отставала.

Но муза мчалася со мнойТо путеводною звездою,Сиявшей горней глубиной,То спутницею молодою.Врачуя влагою речейПриоткрывавшиеся раныОт неоправданных мечейСреди коварного тумана.

И годы быстрые цвелиПрозрачной белизной черемух…Мы песни звонкие неслиСреди окраин незнакомых;В еще не знаемой землеПереходили хляби моря;На вечереющем челеГорели ветреные зори.

Облитый светом заревым,В томленье сладостном и строгом,Венчанный хмелем огневым —Я подошел к твоим чертогам.

Не изменила, муза, ты,Путеводительная муза,Венцом нетленной чистотыЧело отрадного союзаБлагословенно оплела,Разлившись песней величаво.И только тут к нам подошлаОтставшая в дороге слава.

Огородное чучело

Чья-то рука бесполезно навьючилаНа плечи старый, ненужный костюм.Вот я стою — придорожное чучело —Чуждый и воли, и бега, и дум.

Вот я стою. Никого я нс трогаю,И отразилась на бляхе звезда.Мимо несутся стальною дорогоюС горохом, с шумом, свистя, поезда;

Дымною пастью кидают уверенноПрямо в лицо огневую струю.Мимо и дальше. И так же растерянноЯ, неподвижный, безвольный, стою.

Так же беспомощно пальцами-палкамиЯ упираюсь в нетающий мрак.Дымом, и сажей, и черными галкамиВ клочья разорван мой старый пиджак.

Жизнь огородная тело измучила,В сумрак развеяла дух пустота.Вот я стою — придорожное чучелоВ рваном костюме больного шута.

Из раздела «Петушки на ворота»