Александр Пушкин - Стихотворения 1826

Пушкин Александр Сергеевич

Стихотворения 1826

Стих каждый в повести твоейЗвучит и блещет, как червонец.Твоя Чухоночка, ей-ей,Гречанок Байрона милей,А твой Зоил прямой чухонец.

С тобой мне вновь считаться довелось,Певец любви то резвый, то унылый;Играешь ты на лире очень мило,Играешь ты довольно плохо в штос.Пять сот рублей, проигранных тобою,Наличные свидетели тому.Судьба моя сходна с твоей судьбою;Сей час, мой друг, увидишь почему.

Вот, Зина, вам совет: играйте,Из роз веселых заплетайтеСебе торжественный венецИ впредь у нас не разрывайтеНи мадригалов, ни сердец.

Ott. 100. Пред рыцарем блестит водамиРучей прозрачнее стекла,Природа милыми цветамиТенистый берег убралаИ обсадила древесами.

101. Луга палит полдневный зной,Пастух убогой спит у стада,Устал под латами геройЕго манит ручья прохлада.Здесь мыслит он найти покой.И здесь-то, здесь нашел несчастныйПриют жестокой и ужасный.

102. Гуляя, он на деревахПовсюду надписи встречает.Он с изумленьем в сих чертахЗнакомый почерк замечает;Невольный страх его влечет,Он руку милой узнает...И в самом деле в жар полдневныйМедор с китайскою царевнойИз хаты пастыря сюдаСам друг являлся иногда.

103. Орланд их имена читаетСоединенны вензелом;Их буква каждая гвоздемГерою сердце пробивает.Стараясь разум усыпить,Он сам с собою лицемерит,Не верить хочет он, хоть верит,Он силится вообразить,Что вензеля в сей роще дикойНачертаны все - может бытьДругой, не этой Анджеликой.

104. Но вскоре, витязь, молвил ты:"Однако ж эти мне чертыЗнакомы очень... разумею,Медор сей выдуман лишь ею,Под этим прозвищем меняЦаревна славила, быть может".Так басней правду заменя,Он мыслит, что судьбе поможет.

105. Но чем он более хитрит,Чтоб утушить свое мученье,Тем пуще злое подозреньеВозобновляется, горит;Так в сетке птичка, друг свободы,Чем больше бьется, тем сильней,Тем крепче путается в ней.Орланд идет туда, где сводыГора склонила на ручей.

106. Кривой, бродящей повиликойЗавешен был тенистый вход.Медор с прелестной АнджеликойЛюбили здесь у свежих водВ день жаркой, в тихой час досугаДышать в объятиях друг друга,И здесь их имена кругомДрева и камни сохраняли;Их мелом, углем иль ножомВезде счастливцы написали.

107. Туда пешком печальный графИдет и над пещерой темнойЗрит надпись - в похвалу забавМедор ее рукою томнойВ те дни стихами начертал;Стихи, чувств нежных вдохновенье,Он по-арабски написал,И вот их точное значенье:

108. "Цветы, луга, ручей живой,Счастливый грот, прохладны тени,Приют любви, забав и лени,Где с Анджеликой молодой,С прелестной дщерью Галафрона,Любимой многими - поройЯ знал утехи Купидона.Чем, бедный, вас я награжу?Столь часто вами охраненный,Одним лишь только услужуХвалой и просьбою смиренной.

109. Господ любовников молю,Дам, рыцарей и всевозможныхПришельцев, здешних иль дорожных,Которых в сторону сиюФортуна заведет случайно,На воды, луг, на тень и лесЗовите благодать небес,Чтоб нимфы их любили тайно,Чтоб пастухи к ним никогдаНе гнали жадные стада".

110. Граф точно так, как по-латыне,Знал по-арабски. Он не разСпасался тем от злых проказ,Но от беды не спасся ныне.

111. Два, три раза, и пять, и шестьОн хочет надпись перечесть;Несчастный силится напрасноСказать, что нет того, что есть,Он правду видит, видит ясно,И нестерпимая тоска,Как бы холодная рука,Сжимает сердце в нем ужасно,И наконец на свой позорВперил он равнодушный взор.

112. Готов он в горести безгласнойЛишиться чувств, оставить свет.Ах, верьте мне, что муки нет,Подобной муке сей ужасной.На грудь опершись бородой,Склонив чело, убитый, бледный,Найти не может рыцарь бедныйНи вопля, ни слезы одной.

Кристал, поэтом обновленныйУкрась мой мирный уголок,Залог поэзии священнойИ дружбы сладостный залог.В тебе таится жар целебныйЕдва уста красноречивыТебя коснулися, и вмигЕго ума огонь игривыйВ тебя таинственно проник.

Под небом голубым страны своей роднойОна томилась, увядала...Увяла наконец, и верно надо мнойМладая тень уже летала;Но недоступная черта меж нами есть.Напрасно чувство возбуждал я:Из равнодушных уст я слышал смерти весть,И равнодушно ей внимал я.Так вот кого любил я пламенной душойС таким тяжелым напряженьем,С такою нежною, томительной тоской,С таким безумством и мученьем!Где муки, где любовь? Увы! в душе моейДля бедной, легковерной тени,Для сладкой памяти невозвратимых днейНе нахожу ни слез, ни пени.

Так море, древний душегубец,Воспламеняет гений твой?Ты славишь лирой золотойНептуна грозного трезубец.Не славь его. В наш гнусный векСедой Нептун Земли союзник.На всех стихиях человекТиран, предатель или узник.

Языков, кто тебе внушилТвое посланье удалое?Как ты шалишь, и как ты мил,Какой избыток чувств и сил,Какое буйство молодое!Нет, не кастальскою водойТы воспоил свою Камену;Пегас иную ИппокренуКопытом вышиб пред тобой.Она не хладной льется влагой,Но пенится хмельною брагой;Она разымчива, пьяна,Как сей напиток благородный,Слиянье рому и вина,Без примеси воды негодной,В Тригорском жаждою свободнойОткрытый в наши времена.

1. Как по Волге реке, по широкойВыплывала востроносая лодка,Как на лодке гребцы удалые,Казаки, ребята молодые.На корме сидит сам хозяин,Сам хозяин, грозен Стенька РазинПеред ним красная девица,Полоненная персидская царевна.Не глядит Стенька Разин на царевну,А глядит на матушку на Волгу.Как промолвил грозен Стенька Разин:"Ой ты гой еси, Волга, мать родная!С глупых лет меня ты воспоила,В долгу ночь баюкала, качала,В волновую погоду выносила.За меня ли молодца не дремала,Казаков моих добром наделила.Что ничем еще тебя мы не дарили".Как вскочил тут грозен Стенька РазинПодхватил персидскую царевну,В волны бросил красную девицу,Волге-матушке ею поклонился.

2. Ходил Стенька РазинВ Астрахань городТорговать товаром.Стал воеводаТребовать подарков.Поднес Стенька РазинКамки хрущатые,Камки хрущатыеПарчи золотые.Стал воеводаТребовать шубы.Шуба дорогая:Полы-то новы,Одна боброва,Другая соболья.Ему Стенька РазинНе отдает шубы."Отдай, Стенька Разин,Отдай с плеча шубу!Отдашь, так спасибо;Не отдашь - повешуЧто во чистом поле,На зеленом дубеДа в собачьей шубе".Стал Стенька РазинДумати думу:"Добро, воевода.Возьми себе шубу.Возьми себе шубу,Да не было б шуму".

3. Что не конский топ, не людская молвь,Не труба трубача с поля слышится,А погодушка свищет, гудит,Свищет, гудит, заливается.Зазывает меня, Стеньку Разина,Погулять по морю, по синему:"Молодец удалой, ты разбойник лихой,Ты разбойник лихой, ты разгульный буянТы садись на ладьи свои скорые,Распусти паруса полотняные,Побеги по морю по синему.Пригоню тебе три кораблика:На первом корабле красно золото,На втором корабле чисто серебро,На третьем корабле душа-девица".

* * * Будь подобен полной чаше,[Молодых счастливый дом]Непонятно счастье ваше,Но молчите ж обо всем.

Что за диво, что за кашаДля рассудка моегоЧорт возьми! но, воля ваша,Не скажу я ничего.

То-то праздник мне да Maшe,Другу сердца моего;Никогда про счастье нашеМы не скажем ничего.

Стойте - тотчас угадаюГоре сердца твоего.Понимаю, понимаю!Не болтай же ничего.

Строгий суд [и] слово вашеЦеним более [всего].Вы ль одни про счастье нашеНе сказали ничего!

- Он мне ровесник, он так мил,Всегда видала в нем я брата,Он, как сестру, меня любил.Скажите, чем я виновата.

Нет, Маша, ты не виновата.- И этой свадьбе не бывать.

Я вас люблю, - хоть я бешусь,Хоть это труд и стыд напрасный,И в этой глупости несчастнойУ ваших ног я признаюсь!Мне не к лицу и не по летам.....Пора, пора мне быть умней!Но узнаю по всем приметамБолезнь любви в душе моей:Без вас мне скучно, - я зеваю;При вас мне грустно, - я терплю;И, мочи нет, сказать желаю,Мой ангел, как я вас люблю!Когда я слышу из гостинойВаш легкий шаг, иль платья шум,Иль голос девственный, невинный,Я вдруг теряю весь свой ум.Вы улыбнетесь, - мне отрада;Вы отвернетесь, - мне тоска;За день мучения - наградаМне ваша бледная рука.Когда за пяльцами прилежноСидите вы, склонясь небрежно,Глаза и кудри опустя,Я в умиленьи, молча, нежноЛюбуюсь вами, как дитя!......Сказать ли вам мое несчастье,Мою ревнивую печаль,Когда гулять, порой в ненастье.Вы собираетеся в даль?И ваши слезы в одиночку,И речи в уголку вдвоем,И путешествия в Опочку,И фортепьяно вечерком?......Алина! сжальтесь надо мною.Не смею требовать любви.Быть может, за грехи мои,Мой ангел, я любви не стою!Но притворитесь! Этот взглядВсё может выразить так чудно!Ах, обмануть меня не трудно!........Я сам обманываться рад!

Духовной жаждою томим,В пустыне мрачной я влачился,И шестикрылый серафимНа перепутьи мне явился.Перстами легкими как сонМоих зениц коснулся он.Отверзлись вещие зеницы,Как у испуганной орлицы.Моих ушей коснулся он,И их наполнил шум и звон:И внял я неба содроганье,И горний ангелов полет,И гад морских подводный ход.И дольней лозы прозябанье.И он к устам моим приник,И вырвал грешный мой язык,И празднословный, и лукавый,И жало мудрыя змеиВ уста замершие моиВложил десницею кровавой.И он мне грудь рассек мечом,И сердце трепетное вынулИ угль, пылающий огнем,Во грудь отверстую водвинул.Как труп в пустыне я лежал,И бога глас ко мне воззвал:"Восстань, пророк, и виждь, и внемли,Исполнись волею моей,И, обходя моря и земли,Глаголом жги сердца людей".

Я видел вас, я их читал,Сии прелестные созданья,Где ваши томные мечтаньяБоготворят свой идеал.Я пил отраву в вашем взоре,В душой исполненных чертах,И в вашем милом разговоре,И в ваших пламенных стихах;Соперницы запретной розыБлажен бессмертный идеал...Стократ блажен, кто вам внушалНе много рифм и много прозы.

Подруга дней моих суровых,Голубка дряхлая моя!Одна в глуши лесов сосновыхДавно, давно ты ждешь меня.Ты под окном своей светлицыГорюешь, будто на часах,И медлят поминутно спицыВ твоих наморщенных руках.Глядишь в забытые воротыНа черный отдаленный путь:Тоска, предчувствия, заботыТеснят твою всечасно грудь.То чудится тебе

У Гальяни иль КольониЗакажи себе в ТвериС пармазаном макарони,Да яишницу свари.

На досуге отобедайУ Пожарского в Торжке,Жареных котлет отведай (именно котлет)И отправься на легке.

Как до Яжельбиц [1] дотащитКолымагу мужичок,То-то друг мой растаращитСладострастный свой глазок!

Поднесут тебе форели!Тотчас их варить вели,Как увидишь: посинели,Влей в уху стакан шабли.

Чтоб уха была по сердцу,Можно будет в кипятокПоложить немного перцу,Луку маленькой кусок.

- В Валдае спроси, есть ли свежие сельди? если же нет,У податливых крестьянок(Чем и славится Валдай)К чаю накупи баранокИ скорее поезжай.

Как счастлив я, когда могу покинутьДокучный шум столицы и двораИ убежать в пустынные дубровы,На берега сих молчаливых вод.О, скоро ли она со дна речногоПодымется, как рыбка золотая?Как сладостно явление ееИз тихих волн, при свете ночи лунной!Опутана зелеными власами,Она сидит на берегу крутом.У стройных ног, как пена белых, волныЛаскаются, сливаясь [и] журча.Ее глаза то меркнут, то блистают,Как на небе мерцающие звезды;Дыханья нет из уст ее, но скольПронзительно сих влажных синих устПрохладное лобзанье без дыханья.Томительно и сладко - в летний знойХолодный мед не столько сладок жажде.Когда она игривыми перстамиКудрей моих касается, тогдаМгновенный хлад, как ужас, пробегаетМне голову, и сердце громко бьется,Томительно любовью замирая.И в этот миг я рад оставить жизнь,Хочу стонать и пить ее лобзаньеА речь ее.... Какие звуки могутСравниться с ней - младенца первый лепет,Журчанье вод, иль майской шум небес,Иль звонкие Бояна Славья гусли.

Прощай, отшельник бессарабскойЛукавый друг души моейПорадуй же меня не сказочкой арабскойНо русской правдою твоей.

Мой первый друг, мой друг бесценный!И я судьбу благословил,Когда мой двор уединенный,Печальным снегом занесенный,Твой колокольчик огласил.

Молю святое провиденье:Да голос мой душе твоейДарует то же утешенье,Да озарит он заточеньеЛучом лицейских ясных дней!

В надежде славы и добраГляжу вперед я без боязни;Начало славных дней ПетраМрачили мятежи и казни.

Но правдой он привлек сердца,Но нравы укротил наукой,И был от буйного стрельцаПред ним отличен Долгорукой.

Самодержавною рукойОн смело сеял просвещенье,Не презирал страны родной:Он знал ее предназначенье.

То академик, то герой,То мореплаватель, то плотник,Он всеобъемлющей душойНа троне вечный был работник.

Семейным сходством будь же горд;Во всем будь пращуру подобен:Как он неутомим и тверд,И памятью, как он, незлобен.

Нет, не черкешенка она;Но в долы Грузии от векаТакая дева не сошлаС высот угрюмого Казбека.

Нет, не агат в глазах у ней,Но все сокровища ВостокаНе стоят сладостных лучейЕе полуденного ока.

Сквозь волнистые туманыПробирается луна,На печальные поляныЛьет печально свет она.

По дороге зимней, скучнойТройка борзая бежит,Колокольчик однозвучныйУтомительно гремит.

Что-то слышится родноеВ долгих песнях ямщика:То разгулье удалое,То сердечная тоска......

Ни огня, ни черной хаты,Глушь и снег.... На встречу мнеТолько версты полосатыПопадаются одне...

Скучно, грустно..... завтра, Нина,Завтра к милой возвратясь,Я забудусь у камина,Загляжусь не наглядясь.

Звучно стрелка часоваяМерный круг свой совершит,И, докучных удаляя,Полночь нас не разлучит.

Грустно, Нина: путь мой скучен,Дремля смолкнул мой ямщик,Колокольчик однозвучен,Отуманен лунный лик.

В евр[ейской] хижине лампадаВ одном углу бледна горит,Перед лампадою старикЧитает библию. СедыеНа книгу падают власы.Над колыбелию пустойЕврейка плачет молодая.Сидит в другом углу, главойПоникнув, молодой еврей,[Глубоко] в думу погруженный.В печальной хижине старушкаГотовит позднюю трапезу.Старик, закрыв святую книгу,Застежки медные сомкнул.Старуха ставит бедный ужинНа стол и всю семью зовет.Никто нейдет, забыв о пище.Текут в безмолвии часы.Уснуло всё под сенью ночи.Еврейской хижины однойНе посетил отрадный сон.На колокольне городскойБьет полночь.Вдруг рукой тяжелойСтучатся к ним.Семья вздрогнула,Младой евр[ей] встает и дверьС недоуменьем отворяетИ входит незнакомый странник.В его руке дорожный пос[ох].

Ты богоматерь, нет сомненья,Не та, которая красойПленила только дух святой,Мила ты всем без исключенья;Не та, которая ХристаРодила не спросясь супруга.Есть бог другой земного кругаЕму послушна красота,Он бог Парни, Тибулла, Мура,Им мучусь, им утешен я.Он весь в тебя - ты мать Амура,Ты богородица моя!

Под хладом старости угрюмо угасал