Тед Хьюз - Новые стихи [Иностранная литература]

Посвящение

Шесть лет воскресает утрами мамаВ дядюшкином лице, когда он говорит,Что да, мол, он выпил бы чашечку чая.

Я вижу перед собою матушкино лицоПод дядиной плешью. Ее пухлые руки,Дрожащие чуть заметней, чем шесть лет назад,Негромко постукивают его чашкой по блюдцу.

Восьмидесятилетние, живые и любящие —Все те же: непостижимые, живые и любящие.

Дядюшка, возрождающий то, что ушло,Пока его клетки пытаются возродиться,

И воздух, снабжающий легкие кислородом,Вынужденный к тому же еще и звучать,

Исподволь пробуждают уснувший ландшафт:Ясное небо и дымные трубы,Бессмертие смертных, радостный адИ светлые гимны над чернью пашен, —

Наследие памяти,сокровище языка,Бесследно меркнущее при свете дня:

Баснословная рыба — раз в жизни поймаешь,У поверхности, выдохлась, глаз как стекло,Но леска тонюсенька и почти перетерлась…

В любое мгновение — резкий рывок —И все утонет в темном потоке…

Новогоднее возбуждение

на третий деньОбретает погоду себе под стать.Давление подымается. Льдистое небоВыметено буранами. Тонкие ветки —Те, что не крепко прильнули к стволам, —Взвихриваются в небо. Опавшие листьяМчатся по снегу, как отважные мыши.Скрипят суставами на ветру дома,Тая и серебрясь. Багровеют поля.Все взбудоражено. Блещут окна.Грузно ворочаясь под прессом воздуха,Тщатся приникнуть к луне моря.В искристой круговерти тонет земля.Каждый обломанный бурями сукЧертит свой собственный круг. ХолмыНежатся в солнечной свежести ветра.Слитно гудит плотинами речка,Словно старинная фабрика. ЛюдиТак осторожно шагают по снегу,Будто под настом — гулкая бездна,В которой ярится свирепый ветер.— Ну и ветрище! Ведь он, проклятый,Чуть не втянул меня ночью в трубу! —И звонкое эхо веселого смехаКатится по хрусткому насту,Как шляпа.

Память

Твоя твердокаменная, в ветхой майке спина —Мускулистая и мосластая, как у старого жеребца, —Низко склоненная над тюком овцыВо время стрижки,То потела, то подсыхала,Когда ее обдували промозглые сквознякиВ темной пещере овечьего хлева,А ты, с раскаленно-багровым лицом,С барабанно-гортанным фейерверком проклятий,

С тлеющей сигаретой, прилипшей к губе,Так что на ней сохранялся пепел,Уверенно управлялся с живым тюком —То нежно и бережно, то яростно или резко.

Ты работал споро — как матерый шахтер,Который,Не думая о своих ладонях,Рушит переднюю стенку забоя, —Лысый склонившийся над шерстистой овцойИ уютной искоркой тлеющей сигареты.

А потом, распрямившись с усталым «ох!»И отпустивши овцу на покой,Ты отрывал от губы бычокЛопатообразной, засалившейся рукойИ прикуривал от него свою новую сигарету.

Март, необыкновенное утро

Пчелы в безмолвной голубеющей мгле.Пчелы на солнечном языке летка.Блёстки подснежников. Коршуны в вышине,Словно бы намертво скрепленные магнетизмом,Сонно замерли с распростертыми крыльямиНа необозримой парной орбите.Светлая тишина. Пригревшийся скот.У подножия пологого холма, на дубу,Изредка и негромко каркает ворон.Бережно вспарывает синеву самолет.У овечьих кормушек подсохла грязь.И отпущены дуреть на волю ягнята.

Вспухшая, больная водянкой земляМедленно выкатывается к целебному солнцуПосле опасной и мучительной операции, —Голая, с обнаженными ранами,Заслоненная от холодного ветраСолнечным светом, онаДремлет, обессиленно улыбаясь.

Пока мы живем, и смеемся, и ждем,И знаем —Она не умрет.

Мотоцикл

Он стоял всю войну в сарае —Ржавый, под бельевой веревкой,В грохоте бомбежек, пришибленныйПревосходством военных машин.

А потом бои завершились,И солдаты, сдавши оружие,Разбрелись по родным городишкам,Чтобы каторжно налаживать жизньВ камерах своих мирных комнатИ карцерах служебных контор,В летнем содоме курортовИ субботнем бедламе танцзалов.

Автобус казался им тряским грузовиком,А начальник конторы — эсэсовским палачом;Пыль дорог и дым городов,Безвкусное пиво и безвкусица магазиновОсточертели им хуже боев:Войной они были сыты по горло,А мизерной мирной жизнью — до подбородка.

И вот к нам пришел молодой человек.Он купил мотоцикл за двенадцать фунтов,Тут же завел его, покопавшись в моторе, —Пробудил от бессмысленной шестилетней спячки,Послушал, как он работает, и остался доволен.

А ровно через неделю,Туманным утром,Он спасся:

Вмазался в телеграфный столбНа прямом участке шоссе у Свинтона.

Кедр

Пастырь из чужедальних земельС грозным неистовством проклиналРеки, равнины и вереск.

Предрекал бездонную тьмуОмутам торфяных болот.Обличал облака и ветер.Яростно громил небосводОслиной челюстью пустоты.

А когда он переводил дух —

Когда лишь прозрачные каплиЗащищали его, —В этот мигОн, замолчав, ощутил,Что земля и небеса содрогнулись.

Молниеносно преображенныйНа мгновениеновый пророкГромоподобно вскрикнул.

Краунпойнтские пенсионеры

Старые лица, древние корни.Местная память.Плоские кепки, темные трости,Блестящие кругляши набалдашников.

А над ними жаворонок в бескрайней голубизне.

Карта их жизни, как равнинный пейзаж,Уходит в седую даль.Их беседа струится словно река,Медленно текущая вспять.Церкви и фабрики на ее берегахОдна за другой исчезают.И только их родовая памятьНеподвластна всесильному разрушителю.

Арфисты умолкшего царства —Мощи их ссохшихся ликов,Созвучные друг другу, как струны,Завораживают, словно древняя музыка.

Дикарские, прихотливые вариации,Отзвуки позабытых мелодий,

Доставшихся им по наследству, —Песнопения здешних земель,Озвученных их праотцами.

Трудно струится ручей.

Дремотно ткет паутинкуЛетящий в Америку самолет.

Беседу лелеет ветер.

Утес венчальный

Святая святых — вершинный храм:Корона из скал — глубинный костяк —Обнаженный хребет земли.

Суетливая паства небес.Недвижимая паства холмов.Ни единой случайной черты.

Наэлектризованы шорохамиОбручальные камни,

И брак утвержденВосклицательным знаком —Темным перстомСкалы.

Ты стоишь на холмеС многоцветным венцом,С венцом облаковИ звездНад челом.

И отныне впредьЯрко-черная теньПерста, вознесенного ввысь,Указует на тебя небесам.

Отныне впредьТвой череп открытПристальному взгляду луны.

Футбол в Слеке

По просторному лугу овальной долиныСнуют упругие, в ярких майках парниИ упруго прыгает кожаный шар.

Вот шар взлетел, и цветастые парниБрызнули вверх, чтоб достать его головами,Но он улетел под напором ветра,И парни пружинисто устремились вслед.

Вот шар завис над зеленым лугом,И ввысь взметнулся призывный вопль,И шар покорно ринулся вниз.

Ветер из огненных прорех в небесахСгрудил над лугом темные горы,Смешал сумасшедшие краски,И вскореДолину залил бранчливый дождь.

Волосы слипались; быстрые ногиСтали дробить луговое море,А звонкие, радостные, умытые крикиВесело заглушили брюзжащий дождь.

Истово-синие склоны долиныБессильно сникли под прессом Атлантики,Однако неистово-рьяные нападающиеРванулись к летящему вдоль ворот вратарю.

А пылающий глаз, приоткрывши тучи,Вперился в луг слепящим зрачком.

Крылатые на рассвете