Анатолий Бергер - Состав преступления [сборник]

Анатолий Бергер, Елена Фролова

Состав преступления

© А.Бергер, текст, 2011.

© Е.Фролова, текст, 2011.

© В.Киселев, рисунок обложки, 2011.

© Юолукка, 2011.

Анатолий Бергер

Агитация или пропаганда, проводимая в целях подрыва Советской власти либо совершения отдельных особо опасных государственных преступлений, распространение в тех же целях клеветнических измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, а равно распространение либо изготовление или хранение в тех же целях литературы такого же содержания — наказывается лишением свободы на срок от шести месяцев до семи лет и со ссылкой на срок от двух до пяти лет или без ссылки или ссылкой на срок от двух до пяти лет.

Уголовный кодекс РСФСР

«Кнут солёный, жаровня, дыба …»

Кнут солёный, жаровня, дыбаДа скрежещет перо дьяка,И за то, знать, Руси спасибо,Что стоит на этом века.

Что её — волчий взгляд Малюты,Беспощадная длань Петра,И гражданские злые смуты,И советских казней пора.

Что сынов её — пуля-слава,Вышка лагерная — судьба,И приветствовала расправыРаболепная голытьба.

Но сынам ли считать ушибы,Им ли слёзы лить на Руси?Ох, спасибо же ей, спасибо,Спаси Бог её, Бог спаси.

Декабрист

Отчизны милой Божья суть,Я за тебя один ответчик,Легко ли мне себя распнутьТой, царской, площадной картечью?

Легко ли на помосте томС петлёю скользкою на шееЛовить предсмертный воздух ртом,От безысходности шалея?

Легко ль в сибирских тех снегах,В непроходимых буреломахЗнать, что затерянный мой прахНе вспомнит, не найдёт потомок?

Легко ль провидеть, что пройдутГода, пребудут дни лихие,Нас вызовут на страшный судДел, судеб и мытарств России,

И нашим именем трубя,На праведном ловя нас слове,Отчизна милая, тебяЗатопят всю морями крови.

Свободу порубив сплеча,Безвинных истребят без счёта,И снова юность сгорячаВозжаждает переворота.

Легко ль нам знать из нашей тьмы,Когда падёт топор с размаху,Что ей пример и вера мы,И мы же ладили ей плаху.

Эмигрантам

Вот надписи надгробий,Посмертная трава,Родной земли подобье,Но нету с ней родства.

В её круговоротеСреди ростков, корней,Пути монаршей плотиИ голубых кровей.

Изгнанья жребий страшен —Кровь между строк видна:«За честь России павшимВ крутые времена»,

Когда в слепом размахе,Сжигая всё дотлаС наганом и в папахеСудьба России шла,

Лихи её порядки —Нужда, неправда, тьма,А побеждённым в схватке —Чужбина, смерть, тюрьма.

Пришлось с чужим народом,В чужом варясь котле,«Под чуждым небосводом»И на чужой земле

Испить Христову чашу…Но светят строки те:«За честь России павшим…» —На мраморной плите.

«Народовольческую дурь …»

Народовольческую дурьЗабудь, великая держава,Побалагань, побалагурь,Твои ведь сила, власть и право.

Ничьё перо уж не клеймитУстои нового порядка,Сей грандиозный монолитНе тронет пуля иль взрывчатка.

Нет прокламаций, баррикад,Нет эшафота над толпою,Пустеет грозный казематНад невской сумрачной водою.

Колоколам уж не греметь,И церковь изредка маячит,Монарх, преображённый в медь,Навек теперь в былое скачет.

Всё, как написано в трудахВождей и доводы на всё есть —Сперва за совесть, не за страх,Потом за страх, а не за совесть.

Зато ни штормов и ни бурь,Хоть лагеря, расстрелы, пытки…Что ж, не ропщи, ведь ропот — дурь,России прошлой пережитки.

Народное

Раскулачили страну —Хоть в кулак свисти,И на ком искать вину,Господи прости!

Нависали над странойГрузные усы,Стал грузин всему виной,Господи спаси!

Русь в бараний рог согнул,Страхи да суды,Дым заводов, грохот, гулСтройки и страды.

Всё на жилах кровяных,На седьмом поту,Сухарях да щах пустых —Аж невмоготу.

Коли слово поперёк —Умолкай в земле,Властью был отвергнут Бог,Идол жил в Кремле.

Ох, Россия, край-беда,Смутен путь и крут,И тридцатые годаЗа спиной встают.

«Твою красу святую …»

Твою красу святуюВ те дни предав огню,Ярясь, напропалуюГубили на корню.

На всю страну, в охоткуЕй вышибая дух,Надсаживая глотку,Тот красный пел петух.

И в пламени и вое,Свершая самосуд,Шёл с пьяной матроснёюМужицкий тёмный люд.

Над родиной сожжённойГлумясь, как упыри,Рубили в прах иконы,Крушили алтари.

Ломили до победы,Костили, били, жглиВсё то, что их же дедыКогда-то возвели.

«Эсеровский переворот …»

Эсеровский переворотВоенною грозой гремел,В нём стук копыт и пуль полёт,Атаки крик и артобстрел.

В глухой ночи штыки застав,На тёмных улицах войска,В руках восставших телеграф,Электростанция, ЧЕКА.

И поруганью предан Брест,Вожди эсеров у руля,И взят Дзержинский под арест,И час до взятия Кремля.

Неужто ночь и пушек гром —Судьба России на века?Под чьим ей гибнуть сапогом —Эсера иль большевика?

Памяти Клюева

Страну лихорадило в гулеСтрады и слепой похвальбы,Доносы, и пытки, и пулиЧернели изнанкой судьбы,

Дымились от лести доклады,Колхозника голод крутил,Стучали охраны приклады,И тесно земле от могил.

И нити вели кровяныеВ Москву и терялись в Кремле,И не было больше РоссииНа сталинской русской земле.

И Клюев, пропавший во мракеСоветских тридцатых годов,На станции умер в бараке,И сгинули свитки стихов.

Навек азиатские щёлкиЗажмурил, бородку задрав,И канул в глухом кривотолке,Преданием призрачным став.

«Бессеребренник-трудяга …»

Бессеребренник-трудягаВ полинявшем пиджачкеИ без курева — ни шагу,Ты со мной накоротке.

И с глубокою затяжкой,Весь в мутнеющем дымуО былой године тяжкойГоворишь мне потому,

Что кровавой крутовертьюБыл закручен и кругомВидел страх, аресты, смерти,Ложь на истине верхом,

И усатого владыкиКостоломный стук подков,И как все его языкиСлавили на сто ладов,

Слышал. И руками машешь,С криком дёргаешь плечом,Весь в дыму и пепле пляшешь,Что, мол, сам был ни при чём,

Что пора минула злая,И враги клевещут, лгут,Что нельзя судить, не зная,Есть на то партийный суд,

Что вернуться к прошлым вехамНе придётся. Стон умолк,Но сломать хребтину чехам,Как сломали венграм — долг,

Что глупа к свободе тяга.Вновь рассыпался в рукеВ прах окурок. Эх, трудягаВ полинявшем пиджачке.

«Знаю, дней твоих, Россия …»