Владимир Высоцкий - Собрание сочинений в четырех томах. Том 2. Песни.1971–1980

В. Высоцкий

Собрание сочинений в четырех томах. Том 2.

ПЕСНИ 1971-1980

Я все вопросы освещу сполна —Дам любопытству удовлетворенье!Да, у меня француженка жена —Но русского она происхожденья.

Нет, у меня сейчас любовниц нет.А будут ли? Пока что не намерен.Не пью примерно около двух лет.Запью ли вновь? Не знаю, не уверен.

Да нет, живу не возле «Сокола»…В Париж пока что не проник.Да что вы всё вокруг да около —Да спрашивайте напрямик!

Я все вопросы освещу сполна —Как на духу попу в исповедальне!В блокноты ваши капает слюна —Вопросы будут, видимо, о спальне…

Да, так и есть! Вот густо покраснелИнтервьюер: «Вы изменяли женам?» —Как будто за портьеру подсмотрелИль под кровать залег с магнитофоном.

Да нет, живу не возле «Сокола»…В Париж пока что не проник.Да что вы всё вокруг да около —Да спрашивайте напрямик!

Теперь я к основному перейду.Один, стоявший скромно в уголочке,Спросил: «А что имели вы в видуВ такой-то песне и в такой-то строчке?»

Ответ: во мне Эзоп не воскресал,В кармане фиги нет – не суетитесь, —А что имел в виду – то написал, —Вот – вывернул карманы – убедитесь!

Да нет, живу не возле «Сокола»…В Париж пока что не проник.Да что вы всё вокруг да около —Да спрашивайте напрямик!

Я теперь в дураках – не уйти мне с земли! —Мне расставила суша капканы:Не заметивши сходней, на берег сошли —И навечно – мои капитаны.

И теперь в моих песнях сплошные нули,В них всё больше прорехи и раны:Из своих кителей капитанских ушли,Как из кожи, мои капитаны.

Мне теперь не выйти в мореИ не встретить их в порту.Ах, мой вечный санаторий —Как оскомина во рту!

Капитаны мне скажут: «Давай не скули!»Ну а я не скулю – волком вою:Вы ж не просто с собой мои песни везли —Вы везли мою душу с собою.

Вас встречали в порту толпы верных друзей,И я с вами делил ваши лавры, —Мне казалось, я тоже сходил с кораблейВ эти Токио, Гамбурги, Гавры…

Вам теперь не выйти в море,Мне не встретить вас в порту.Ах, мой вечный санаторий —Как оскомина во рту!

Я надеюсь, что море сильней площадейИ прочнее домов из бетона,Море лучший колдун, чем земной чародей, —И я встречу вас из Лиссабона.

Я механиков вижу во сне, шкиперов —Вижу я, что не бесятся с жира, —Капитаны по сходням идут с танкеров,С сухогрузов, да и с «пассажиров»…

Нет, я снова выйду в мореИли встречу их в порту, —К черту вечный санаторийИ оскомину во рту!

Капитана в тот день называли на ты,Шкипер с юнгой сравнялись в талантах;Распрямляя хребты и срывая бинты,Бесновались матросы на вантах.

Двери наших мозговПосрывало с петельВ миражи берегов,В покрывала земель,

Этих обетованных, желанных —И колумбовых, и магелланных.

Только мне береговНе видать и земель —С хода в девять узловСел по горло на мель!А у всех молодцов —Благородная цель…И в конце-то концов —Я ведь сам сел на мель.

И ушли корабли – мои братья, мой флот, —Кто чувствительней – брызги сглотнули.Без меня продолжался великий поход,На меня ж парусами махнули.

И погоду, и случайБезбожно кляня,Мои пасынки кучейБросали меня.

Вот со шлюпок два залпа – и ладно! —От Колумба и от Магеллана.

Я пью пену – волнаНе доходит до рта,И от палуб до днаОбнажились борта,А бока мои грязны —Таи не таи, —Так любуйтесь на язвыИ раны мои!

Вот дыра у ребра – это след от ядра,Вот рубцы от тарана, и дажеВидно шрамы от крючьев – какой-то пиратМне хребет перебил в абордаже.

Киль – как старый неровныйГитаровый гриф:Это брюхо вспорол мнеКоралловый риф.

Задыхаюсь, гнию – так бывает:И просоленное загнивает.

Ветры кровь мою пьютИ сквозь щели снуютПрямо с бака на ют, —Меня ветры добьют:Я под ними стоюОт утра до утра, —Гвозди в душу моюЗабивают ветра.

И гулякой шальным всё швыряют вверх дномЭти ветры – незваные гости, —Захлебнуться бы им в моих трюмах виномИли – с мели сорвать меня в злости!

Я уверовал в это,Как загнанный зверь,Но не злобные ветрыНужны мне теперь.

Мои мачты – как дряблые руки,Паруса – словно груди старухи.

Будет чудо восьмое —И добрый прибойМое тело омоетЖивою водой.

Моря божья росаС меня снимет табу —Вздует мне паруса,Будто жилы на лбу.

Догоню я своих, догоню и прощуПозабывшую помнить армаду.И команду свою я обратно пущу:Я ведь зла не держу на команду.

Только, кажется, нетБольше места в строю.Плохо шутишь, корвет,Потеснись, – раскрою!

Как же так – я ваш брат,Я ушел от беды…Полевее, фрегат, —Всем нам хватит воды!

До чего ж вы дошли:Значит, что – мне уйти?!Если был на мели —Дальше нету пути?!Разомкните ряды,Всё же мы – корабли, —Всем нам хватит воды,Всем нам хватит земли,

Этой обетованной, желанной —И колумбовой, и магелланной!

Что случилось, почему кричат?Почему мой тренер завопил?Просто – восемь сорок результат, —Правда, за черту переступил.

Ой, приходится до дна ее испить —Чашу с ядом вместо кубка я беру, —Стоит только за черту переступить —Превращаюсь в человека-кенгуру.

Что случилось, почему кричат?Почему соперник завопил?Просто – ровно восемь шестьдесят, —Правда, за черту переступил.

Что же делать мне, как быть, кого винить —Если мне черта совсем не по нутру?Видно, негру мне придется уступитьЭтот титул человека-кенгуру.

Что случилось, почему кричат?Стадион в единстве завопил…Восемь девяносто, говорят, —Правда, за черту переступил.

Посоветуйте, вы все, ну как мне быть?Так и есть, что негр титул мой забрал.Если б ту черту да к черту отменить —Я б Америку догнал и перегнал!

Что случилось, почему молчат?Комментатор даже приуныл.Восемь пять – который раз подряд, —Значит – за черту не заступил.

Я бегу, топчу, скользяПо гаревой дорожке, —Мне есть нельзя, мне пить нельзя,Мне спать нельзя – ни крошки.

А может, я гулять хочуУ Гурьева Тимошки, —Так нет: бегу, бегу, топчуПо гаревой дорожке.

А гвинеец Сэм БрукОбошел меня на круг, —А вчера все вокругГоворили: «Сэм – друг!Сэм – наш гвинейский друг!»

Друг гвинеец так и прет —Все больше отставанье, —Ну, я надеюсь, что придетВторое мне дыханье.

Третее за ним ищу,Четвертое дыханье, —Ну, я на пятом сокращуС гвинейцем расстоянье!

Тоже мне – хорош друг, —Обошел меня на круг!А вчера все вокругГоворили: «Сэм – друг!Сэм – наш гвинейский друг!»

Гвоздь программы – марафон,А градусов – все тридцать, —Но к жаре привыкший он —Вот он и мастерится.

Я поглядел бы на него,Когда бы – минус тридцать!Ну а теперь – достань его, —Осталось – материться!

Тоже мне – хорош друг, —Обошел на третий круг!Нужен мне такой друг, —Как его – забыл… Сэм Брук!Сэм – наш гвинейский Брут!

Льву Яшину

Да, сегодня я в ударе, не иначе —Надрываются в восторге москвичи, —Я спокойно прерываю передачиИ вытаскиваю мертвые мячи.

Вот судья противнику пенальти назначает —Репортеры тучею кишат у тех ворот.Лишь один упрямо за моей спиной скучает —Он сегодня славно отдохнет!

Извиняюсь,вот мне бьют головой…Я касаюсь —подают угловой.Бьет десятый – дело в том,Что своим «сухим листом»Размочить он может счет нулевой.

Мяч в моих руках – с ума трибуны сходят, —Хоть десятый его ловко завернул.У меня давно такие не проходят!..Только сзади кто-то тихо вдруг вздохнул.

Обернулся – голос слышу из-за фотокамер:«Извини, но ты мне, парень, снимок запорол.Что тебе – ну лишний раз потрогать мяч руками, —Ну а я бы снял красивый гол».

Я хотел его послать —не пришлось:Еле-еле мяч достатьудалось.Но едва успел привстать,Слышу снова: «Вот опять!Все б ловить тебе, хватать – не дал снять!»

«Я, товарищ дорогой, все понимаю,Но культурно вас прошу: подите прочь!Да, вам лучше, если хуже я играю,Но поверьте – я не в силах вам помочь».

Вот летит девятый номер с пушечным ударом —Репортер бормочет: «Слушай, дай ему забить!Я бы всю семью твою всю жизнь снимал задаром…» —Чуть не плачет парень. Как мне быть?!

«Это все-таки футбол, —говорю. —Нож по сердцу – каждый голвратарю».«Да я ж тебе как вратарюЛучший снимок подарю, —Пропусти – а я отблагодарю!»

Гнусь как ветка от напора репортера,Неуверенно иду на перехват…Попрошу-ка потихонечку партнеров,Чтоб они ему разбили аппарат.

Ну а он все ноет: «Это ж, друг, бесчеловечно —Ты, конечно, можешь взять, но только, извини, —Это лишь момент, а фотография – навечно.А ну не шевелись, потяни!»

Пятый номер в двадцать два —знаменит.Не бежит он, а едвасеменит.В правый угол мяч, звеня, —Значит, в левый от меня, —Залетает и нахально лежит.

В этом тайме мы играли против ветра,Так что я не мог поделать ничего…Снимок дома у меня – два на три метра —Как свидетельство позора моего.

Проклинаю миг, когда фотографу потрафил,Ведь теперь я думаю, когда беру мячи:Сколько ж мной испорчено прекрасных фотографий! —Стыд меня терзает, хоть кричи.

Искуситель-змей, палач!Как мне жить?!Так и тянет каждый мячпропустить.Я весь матч борюсь с собой —Видно, жребий мой такой…Так, спокойно – подают угловой…

Не покупают никакой еды —Все экономят вынужденно деньги:Холера косит стройные ряды, —Но люди вновь смыкаются в шеренги.

Закрыт Кавказ, горит «Аэрофлот»,И в Астрахани лихо жгут арбузы, —Но от станка рабочий не уйдет,И крепнут все равно здоровья узы.

Убытки терпит целая страна,Но вера есть, все зиждется на вере, —Объявлена смертельная войнаОдной несчастной, бедненькой холере.

На трудовую вахту встал народДля битвы с новоявленною порчей, —Но пасаран, холера не пройдет,Холере – нет, и все, и бал окончен!

Я погадал вчера на даму треф,Назвав ее для юмора холерой, —И понял я: холера – это блеф,Она теперь мне кажется химерой.

Во мне теперь прибавилось ума,Себя я ощущаю Гулливером,И понял я: холера – не чума, —У каждого всегда своя холера!

Уверен я: холере скоро тлеть.А ну-ка – залп из тысячи орудий!Вперед!.. Холерой могут заболетьХолерики – несдержанные люди.

Смеюсь навзрыд – как у кривых зеркал, —Меня, должно быть, ловко разыграли:Крючки носов и до ушей оскал —Как на венецианском карнавале!

Вокруг меня смыкается кольцо —Меня хватают, вовлекают в пляску, —Так-так, мое нормальное лицоВсе, вероятно, приняли за маску.

Петарды, конфетти… Но всё не так, —И маски на меня глядят с укором, —Они кричат, что я опять – не в такт,Что наступаю на ноги партнерам.

Что делать мне – бежать, да поскорей?А может, вместе с ними веселиться?…Надеюсь я – под масками зверейБывают человеческие лица.

Все в масках, в париках – все как один, —Кто – сказочен, а кто – литературен…Сосед мой слева – грустный арлекин,Другой – палач, а каждый третий – дурень.

Один себя старался обелить,Другой – лицо скрывает от огласки,А кто – уже не в силах отличитьСвое лицо от непременной маски.

Я в хоровод вступаю, хохоча, —И все-таки мне неспокойно с ними:А вдруг кому-то маска палачаПонравится – и он ее не снимет?

Вдруг арлекин навеки загрустит,Любуясь сам своим лицом печальным;Что, если дурень свой дурацкий видТак и забудет на лице нормальном?!

Как доброго лица не прозевать,Как честных отличить наверняка мне? —Все научились маски надевать,Чтоб не разбить свое лицо о камни.

Я в тайну масок все-таки проник, —Уверен я, что мой анализ точен:Что маски равнодушья у иных —Защита от плевков и от пощечин.

Была пора – я рвался в первый ряд,И это все от недопониманья, —Но с некоторых пор сажусь назад:Там, впереди, как в спину автомат —Тяжелый взгляд, недоброе дыханье.

Может, сзади и не так красиво,Но – намного шире кругозор,Больше и разбег, и перспектива,И еще – надежность и обзор.

Стволы глазищ – числом до десяти —Как дула на мишень, но на живую, —Затылок мой от взглядов не спасти,И сзади так удобно нанестиОбиду или рану ножевую.

Может, сзади и не так красиво.Но – намного шире кругозор,Больше и разбег, и перспектива,И еще – надежность и обзор.

Мне вреден первый ряд, и говорят —От мыслей этих я в ненастье ною.Уж лучше – где темней – в последний ряд:Отсюда больше нет пути назад,И за спиной стоит стена стеною.

Может, сзади и не так красиво,Но – намного шире кругозор,Больше и разбег, и перспектива,И еще – надежность и обзор.

И пусть хоть реки утекут воды,Пусть будут в пух засалены перины, —До лысин, до седин, до бородыНе выходите в первые рядыИ не стремитесь в примы-балерины.

Может, сзади и не так красиво,Но – намного шире кругозор,Больше и разбег, и перспектива,И еще – надежность и обзор.

Надежно сзади, но бывают дни —Я говорю себе, что выйду червой:Не стоит вечно пребывать в тени —С последним рядом долго не тяни,А постепенно пробирайся в первый.

Может, сзади и не так красиво,Но – намного шире кругозор,Больше и разбег, и перспектива,И еще – надежность и обзор.

Я весь в свету, доступен всем глазам, —Я приступил к привычной процедуре:Я к микрофону встал как к образам…Нет-нет, сегодня точно – к амбразуре.

И микрофону я не по нутру —Да, голос мой любому опостылит, —Уверен, если где-то я совру —Он ложь мою безжалостно усилит.

Бьют лучи от рампы мне под ребра,Светят фонари в лицо недобро,И слепят с боков прожектора,И – жара!.. Жара!.. Жара!..

Сегодня я особенно хриплю,Но изменить тональность не рискую, —Ведь если я душою покривлю —Он ни за что не выпрямит кривую.

Он, бестия, потоньше острия —Слух безотказен, слышит фальшь до йоты, —Ему плевать, что не в ударе я, —Но пусть я верно выпеваю ноты!

Бьют лучи от рампы мне под ребра,Светят фонари в лицо недобро,И слепят с боков прожектора,И – жара!.. Жара!.. Жара!..

На шее гибкой этот микрофонСвоей змеиной головою вертит:Лишь только замолчу – ужалит он, —Я должен петь – до одури, до смерти.

Не шевелись, не двигайся, не смей!Я видел жало – ты змея, я знаю!И я – как будто заклинатель змей:Я не пою – я кобру заклинаю!

Бьют лучи от рампы мне под ребра,Светят фонари в лицо недобро,И слепят с боков прожектора,И – жара!.. Жара!.. Жара!..

Прожорлив он, и с жадностью птенцаОн изо рта выхватывает звуки,Он в лоб мне влепит девять грамм свинца, —Рук не поднять – гитара вяжет руки!

Опять не будет этому конца!Что есть мой микрофон – кто мне ответит?Теперь он – как лампада у лица,Но я не свят, и микрофон не светит.

Мелодии мои попроще гамм,Но лишь сбиваюсь с искреннего тона —Мне сразу больно хлещет по щекамНедвижимая тень от микрофона.

Бьют лучи от рампы мне под ребра,Светят фонари в лицо недобро,И слепят с боков прожектора,И – жара!.. Жара!..

Я оглох от ударов ладоней,Я ослеп от улыбок певиц, —Сколько лет я страдал от симфоний,Потакал подражателям птиц!

Сквозь меня многократно просеясь,Чистый звук в ваши души летел.Стоп! Вот – тот, на кого я надеюсь,Для кого я все муки стерпел.

Сколько раз в меня шептали про луну,Кто-то весело орал про тишину,На пиле один играл – шею спиливал, —А я усиливал,усиливал,усиливал…

На «низах» его голос утробен,На «верхах» он подобен ножу, —Он покажет, на что он способен, —Но и я кое-что покажу!

Он поет задыхаясь, с натугой —Он устал, как солдат на плацу, —Я тянусь своей шеей упругойК золотому от пота лицу.

Сколько раз в меня шептали про луну,Кто-то весело орал про тишину,На пиле один играл – шею спиливал, —А я усиливал,усиливал,усиливал…

Только вдруг: «Человече, опомнись, —Что поешь?! Отдохни – ты устал.Это – патока, сладкая помесь!Зал, скажи, чтобы он перестал!..»

Всё напрасно – чудес не бывает, —Я качаюсь, я еле стою, —Он бальзамом мне горечь вливаетВ микрофонную глотку мою.

Сколько лет в меня шептали про луну,Кто-то весело орал про тишину,На пиле один играл – шею спиливал, —А я усиливал,усиливал,усиливал…

В чем угодно меня обвините —Только против себя не пойдешь:По профессии я – усилитель, —Я страдал – но усиливал ложь.

Застонал я – динамики взвыли, —Он сдавил мое горло рукой…Отвернули меня, умертвили —Заменили меня на другой.

Тот, другой, – он все стерпит и примет, —Он навинчен на шею мою.Нас всегда заменяют другими,Чтобы мы не мешали вранью.

…Мы в чехле очень тесно лежали —Я, штатив и другой микрофон, —И они мне, смеясь, рассказали,Как он рад был, что я заменен.

Поздно говорить и смешно —Не хотела, ноЧто теперь скрывать – все равноДело сделано…

Все надежды вдругВыпали из рук,Как цветы запоздалые,А свою весну —Вечную, одну —Ах, прозевала я.

Весна!.. Не дури —Ни за что не пей вина на пари,Никогда не вешай ключ на двери,Ставни затвори,Цветы – не бери,Не бери да и сама не дари,Если даже без ума – не смотри, —Затаись, замри!

С огнем не шути —Подержи мечты о нем взаперти,По весне стучать в твой дом запрети, —А зимой – впусти.

Холода всю зиму подряд —Невозможные, —Зимняя любовь, говорят,Понадежнее.

Но надежды вдругВыпали из рук,Как цветы запоздалые,И свою весну —Первую, одну —Знать, прозевала я.

Ах, черт побери,Если хочешь – пей вино на пари.Если хочешь – вешай ключ на двериИ в глаза смотри, —Не то в январиПодкрадутся вновь сугробы к двери,Вновь увидишь из окна пустыри.Двери отвори!

И пой до зари,И цветы – когда от сердца – бери,Если хочешь подарить – подари.Подожгут – гори!

Не хватайтесь за чужие талии,Вырвавшись из рук своих подруг!Вспомните, как к берегам АвстралииПодплывал покойный ныне Кук,

Как, в кружок усевшись под азалии,Поедом – с восхода до зари —Ели в этой солнечной АвстралииДруга дружку злые дикари.

Но почему аборигены съели Кука,За что – неясно, молчит наука.Мне представляется совсем простая штука:Хотели кушать – и съели Кука!

Есть вариант, что ихний вождь – Большая Бука —Сказал, что – очень вкусный кок на судне Кука…Ошибка вышла – вот о чем молчит наука:Хотели – кока, а съели – Кука!

И вовсе не было подвоха или трюка —Вошли без стука, почти без звука, —Пустили в действие дубинку из бамбука —Тюк! прямо в темя – и нету Кука!

Но есть, однако же, еще предположенье,Что Кука съели из большого уваженья, —Что всех науськивал колдун – хитрец и злюка:«Ату, ребята, хватайте Кука!

Кто уплетет его без соли и без лука,Тот сильным, смелым, добрым будет – вроде Кука!»Комуй-то под руку попался каменюка —Метнул, гадюка, – и нету Кука!

А дикари теперь заламывают руки,Ломают копья, ломают луки,Сожгли и бросили дубинки из бамбука —Переживают, что съели Кука!

Александру Назаренко