Антон Дельвиг - Стихотворения барона Дельвига

Антон Антонович Дельвиг

"Стихотворения барона Дельвига"

(Ранние редакции) _

А.А.Дельвиг. Сочинения

Л., "Художественная литература", 1986

OCR Бычков М.Н. mailto:[email protected]

СОДЕРЖАНИЕ

18. Лилея.

26. Романс ("Одинок в облаках месяц плыл туманный…") Цефиз.

57. Хата.

58. Романс ("Сегодни я с вами пирую, друзья…").

59. К мальчику (I редакция).

60. Дафна.

61. Романс ("- Дедушка! – девицы…").

62. К Диону.

18. ЛИЛЕЯ

Оставь, о Дорида, на стебле лилею;

Она меж цветами прелестна как ты:

Пусть тихо зефиры колеблются с нею

И рой легкокрылый сбирает соты!

Она наклонилась к фиалке счастливой;

Над ними трепещет златой мотылек;

Блистая любовью, ручей говорливый

На струйках рисует любимый цветок.

Дорида, Дорида! любовью все дышет;

Блаженство вкушает природа с весной;

Чуть воды струятся, чуть ива колышет

И зелень мешает с веселой волной:

Но ты неподвластна природы закону!

С победой Эроты летят пред тобой;

Вокруг не внимая печальному стону,

Ты узников гордо ведешь за собой.

РМ, 1815, Ќ 3

26. РОМАНС

Одинок в облаках месяц плыл туманный.

Одинок воздыхал в поле витязь бранный.

По траве вкруг него конь бродил уныло.

"Добрый конь, верный конь! Понесемся к милой!

Не к добру сердце мне что-то предвещает,

Не к добру грудь моя тяжко воздыхает;

Не к добру, спутник мой, бродишь ты уныло. -

Добрый конь, верный конь! Понесемся к милой!"

Конь вздрогнул. Ты душой смутен, витязь бранный!

Быстро мчит конь тебя к стороне желанной!

Мчись, лети! но настиг рок тебя суровый -

Конь заржал, конь взвился над могилой новой!

НЛ, 1822, Ќ 14, с. 31-32

37. ЦЕФИЗ

Мы еще молоды, братец, на плечах кудри виются,

Рдеют как яблоко щеки и алые губы пушатся

При благовонном дыханьи прелестных: но скоро наложит

Хладную руку на нас безотрадная старость, и дева

Не поцелует седых, и, локтем подругу толкая,

Скажет с улыбкой: "Лиза, вот бабушкин милый любовник!"

Ну, как же щеки румяны, как густы волнистые кудри!

Голос его соловьиный, взор его прямо орлиный!

Смейся, красавица, смейся! и мы веселились, бывало,

Но все проходчиво в мире, одна непроходчива дружба.

"Здравствуй, любезный Филинт! Уж давно мы с тобой не видались.

Благословляю тот день, который тебя возвратил мне,

Добродетельный старец! О! с тех пор твои кудри

Старость нескупо осыпала снегом. Приди же к Цефизу

И насладися прохладою тени. Тебя призывает

Сочный в саду виноград и плодами румяная груша!"

Так говорил, обнимая Цефиз давнишнего друга

И, пожимая рукою, провел его в сад изобильный.

Бедный Филинт вкушал и хвалил благовонные груши,

И Цефиз, улыбаясь, воскликнул: "Будь ныне, приятель,

Дерево это твое! А я от холодной метели

Буду прилежно его укутывать теплой соломой.

Пусть оно для тебя цветет и плодом богатится!"

Но не Филинту оно и цвело и плодом тяготилось,

И воздыхая Цефиз желал умереть столь же бедным

И добродетельным старцем, как он был. – Под желтою грушей

Похоронил он Филинта и холм увенчал кипарисом. -

Часто он слышал, когда отражала луна от деревьев

Длинные тени, священное листьев шептанье;

Часто в могиле таинственный глас отдавался. Он, мнилось,

Был благодарности глас. И небо усыпало рощи

Изобильно Цефизу плодами и гроздей прозрачным.

ПЛ, с. 151-152

57. ХАТА

Ночь, ниспустися на дол, на лес, на высокие горы!

Ветер осенний, бушуй вкруг хаты прекрасной Лилеты!

Месяц, мне путь не свети, когда заблудится любовник,

Счастье вкусить идучи!

Тише, дверь, отворись! о Лилета, твой милый с тобою!

Белой, лилейной рукой уж к сердцу его прижимаешь.

Что же робкий твой взор со трепетом бродит во мраке,

Или твой Аргус не спит?

Бог сновиденья, Морфей, будь защитою нежной подруги!

Сны, готовые нас разлучить до прекрасного утра,

Соединяся в толпу, окружите вы жесткое ложе

Аргуса милой моей.

Если же боги мольбу отринете друга Лилеты,

Сердцем и небом клянусь врага поразить перед нею!

И на бессмертных пойду! Их громы любви не ужасны:

Взоры Лилеты мой щит.

Розовой цепью веди, о юность, два нежные сердца!

Пусть унывает богач, не зная с прелестными счастья;

Мы не в палатах златых, но в хате соломой укрытой -

Будем счастливей его.

"Сегодни я с вами пирую, друзья,

Мой голос ваш хор оглашает!

А завтра, быть может, там буду и я,

Где древний Адам обитает!" -

Я так беззаботным друзьям говорил,

Беспечности баловень юный,

(Но рано я сердцем печали вкусил,

И грусть мои строила струны).

Друзья мне смеялись, и, свежий венец

На кудри мои надевая,

"Стыдись, – восклицали, – мечтатель-певец!

Изменит ли жизнь молодая!"

Война запылала, все други мои

К знаменам родным полетели -

Но к матери дряхлой законы любви

Мне с ними расстаться велели.

В бездействии тяжком я думой следил

Их битвы – предтечи победы;

Их славою часто я первый живил

Родителей грустных беседы.

Года пролетали, я часто в слезах

Был черной повязкой украшен…

Брань стихла, где ж други? лежат на полях

У рушенных силой их башен.

С тех пор я чуждаюсь бывать на пирах,

Где все мне твердит про былое,

Фиал в престарелых трепещет руках,

Мне страшно веселье чужое!

Автограф ИРЛИ

Мальчик, Феба встретить должно

В торжестве друзьям пиров!

Принеси же осторожно

И скорей из погребов,

Матерь чистого веселья,

Влагу смольную вина,

Чтобы мы во мгле похмелья

Не нашли в фиале дна.

Не забудь края златые

С плющем розами увить!

Весело в года седые

Чашей молодости пить,

Весело, хоть на мгновенье,

Грезами наполнив грудь,

Обмануть воображенье

И – приятно воздохнуть.

Мне минуло шестнадцать лет,

Но сердце было в воле!

Я мало знала божий свет,

Лишь бор, цветы и поле.

К нам юноша пришел в село,

Ах, сердцу ангел милый!

И все с прекрасным ожило,

Лишь я лишилась силы.

И темно-русые власы

Вкруг шеи овивались,

Как мак сияет от росы,

Сияли, рассыпались.

И взоры пламенны его

Мне что-то изъясняли,

Мы, не сказавши ничего,

Уже друг друга знали.

Как с розой ландыш – бел он был,

Милей его не знала!

Он мне приятно говорил,

Но слов не понимала!

Куда пойду, и он за мной,

Мне руку пожимая!

Увы! и ах! твердил с тоской

От сердца воздыхая.

"Что хочешь ты?" – спросила я

У милого с слезами;

И обнял с жаром он меня

Прекрасными руками.

Желала я его обнять,

Но рук не поднимала,

На груди потупила взгляд,

Бледнела, трепетала.

И слова не сказала я!

Почто ж ему сердиться?

Почто ж оставил он меня?

Когда же возвратится?

(Из Клаудия)

BE, 1814. Ќ 22

– Дедушка! – девицы

Раз мне говорили, -

Нет ли небылицы

Иль старинной были?

– Как не быть! – уныло

Красным отвечал я, -

Сердце вас любило,

Так чего не знал я!

Было время! где вы,

Годы золотые!

Как пленяли девы

В наши дни былые!

Уж они – старушки,

Но от них порою

Много на подушки

Слез пролито мною.

Душу всю сжигали

Их уста и очи,

И без сна бывали

Долгие мне ночи.

– Дедушка! – толпою

Девушки вскричали, -

Видим мы, тобою

Бабушки играли!

Жаль нам деда! Злые,

Вот над кем шутили!

Нет, мы не такие,

Мы б тебя любили!

– Вы б любили? Сказки!

Веры мне неймется!

Видя ваши ласки,

Дедушка смеется!

СП, 1820, кн. 12, с. 22

Сядем, любезный Дион, под сенью зеленыя рощи,

Где, прохлажденный в тени, сверкая, стремится источник!

Там позабудем на время заботы мирские – и Вакху

Вечера час посвятим!

Мальчик, наполни фиал фалернским вином искрометным!

В честь вечноюному Вакху очистим мы дно золотое.

В чаше, обвитой венком, принеси дары щедрой Помоны,

Вкусны, румяны плоды!

Тщетно юность спешит удержать престарелого Крона,

Молит с слезами его, – не внимая, он далее мчится;

Маленький только Амур песни поет и, Сатурна

За руку взявши, бежит.

Что нам в жизни сей краткой за тщетною славой гоняться -