Марк Тарловский - Молчаливый полет

МАРК ТАРЛОВСКИЙ. МОЛЧАЛИВЫЙ ПОЛЕТ. СТИХОТВОРЕНИЯ. ПОЭМА[1]

ИРОНИЧЕСКИЙ САД (1928)[2]

Внемлет певцу иронический сад,В пышных руладах солист утопает,Роза кивает ему невпопад,Ибо в гармонии не понимает…

Лира[3]

Наскучив праздным ремеслом,Поэт закладывает лиру,И лиру продают на сломБезжалостному ювелиру.

На этой лире каждый стихЦветист и сладостно-свирелен,Как у павлинов перья их,Как шлейфы у придворных фрейлин.

У каждой девки юбка есть,У каждой птицы перья длинны,Но в шлейфе — фрейлинская честь,И от хвоста живут павлины!

Пусть гордость птичьего двораУтратит свой придаток лирный —К ней охладеет детвора,Ее зарежет повар жирный…

Пусть фаворитка короляСо шлейфом-лирой разлучится —Король ответит «тру-ля-ля!»И за другой приволочится…

Но лирик дышит, господа!Товарищи, он жив как будто!Не отбирайте ж навсегдаЕго святого атрибута!

Он будет снова свят и чтим,Когда с воинственного шпицаКудахтаньем его литымПавлинья линька завершится!..

19 августа 1927

ЗАБАВЫ

Дни[4]

Я разно принимаю дни:Веселый — за-два, грустный — за-три,И грузнут в памяти они,Как зрители в амфитеатре.

Я ночь над ним распростер —И выступаю перед ними,Трагикомический актерВ неутомимой пантомиме.

Я с них не спрашиваю мзды:Им служат платой даты года,И календарные листы —Билетами на право входа.

В партере — праздничные дни,Особо праздничные — в ложах,А дальше — парии одни,Невежливые и в галошах…

Рыдают скрипки бледных летНад ролью грешного святоши,Свистит галерка мне вослед,И кресла хлопают в ладоши…

21 декабря 1926

Печаль[5]

Моя печаль была непрошенаИ заглушила бодрый дух,Как та случайная горошина,Которой давится петух.

Я поперхнулся — и досадую:Ведь маленькая же она,А погляди — какой засадоюСжимает горло певуна.

И, как петух, стесненный злобою,Способный только к тумаку,Немыми крыльями я хлопаю,А кукарекать не могу.

Я воробьиному чириканьюУже не вторю свысока,Я тих и слаб — пока не выгонюЗанозу из-за языка;

Пока не вспрыгну на завалинку,Грозя бродяге-воробью,И эту подлую печалинкуЗвенящей песней не пробью!

13 декабря 1926

Нежелание[6]

Очарован соблазнами жизни,Не хочу я растаять во мгле,Не хочу я вернуться к отчизне,К усыпляющей мертвой земле.

Н. Гумилев

Не хочу, чтоб меня хоронилиКак обломок, в былом отжитой,Как потомка дворянский фамилий,Измельчавших в борьбе с нищетой;

Чтобы трубы пилили ШопенаВ безразличном каре площадей;Чтобы капала белая пенаС выразительных губ лошадей. —

Преисполненный грез и капризов,Уязвимых Ахилловых сил,Я решился на дерзостный вызовНеизбежному тлену могил;

Я решил, возмужав и напружась,Равнодушный к беде и к добру,Что насмешкой на веру обрушусьИ в беспечности ужас попру;

Что когда роковая развязкаУязвит мой запятнанный лоб, —Я под ритмы лафетного лязгаВ похоронный отправлюсь галоп;

Как солдат, я войду в крематорийИ сгорю, как последний колдун,И, как пастырь, в напыщенном вздореНекроложий распишется лгун;

А золу, заключенную в урнуС производственной маркой «Тарло»,Два бойца — это будет недурно! —В орудийное вставят жерло —

И направят в зенитном вращеньи,Из расчета широт и минут, —И по самой почетной мишени.По пятнистому солнцу пальнут…

Равнодушный к святому обрядуИ ненужный земному былью, —Я на женские косы осяду,Я рассаду в полях опылю.

1 июля 1927

Желание

Хорошо уйти от дня,Дня угрюмости и скуки,Чтоб похитили меняВаши маленькие руки;

Чтоб желанною тюрьмойБыли мягкие объятья,И подолгу бы домойНе являлся ночевать я;

Чтоб за золотом волос,Как за частою решеткой,Время тихое плелосьМне неведомой походкой;

Чтоб любимые глазаПовседневно заменялиГолубые небесаИ отрезанные дали;

Чтоб меня лишь иногдаВаши маленькие рукиБез допросов и судаОтпускали на поруки!..

1920

Любовь и режим экономии. Анакреонтическая песенка[7]

Эрот наш бог, Наташа:Он не щадит затрат,И нам из патронташаЗаимствует заряд.

У маленького волка(Хоть с виду он — божок) —Охотничья двустволкаИ кожаный мешок.

Забыв о древнем лукеИз благородных жил,Он точные наукиНа бой вооружил.

Как прежде, на заборахШпионит бодро он, —Воспламеняет порохИ жертвует патрон;

Как прежде, обряжаетСемейственный уют, —Но пули дорожают,А так их не дают…

Пальбой одноударнойНакладно для мальцаПронизывать попарноВлюбленные сердца, —

И вот, боясь урона,Он злым ружьем своимИз одного патронаСтреляет по троим!

В любви нечетной группыС Одним несчастны Два…Ах, как бывают глупыСкупые божества!

21 ноября 1926

Роза и соловей

Снова о розе и о соловье…Солнце заходит и солнце восходит,С каждой любовью в моей головеСтарая тема, как новая, бродит.

Внемлет певцу иронический сад,В пышных руладах солист утопает,Роза кивает ему невпопад,Ибо в гармонии не понимает…

Но позабыл он о розе своей —Муки любви переплавлены в звуки,В горне сердечном кует соловейСлавную песню кузнечной науки.

Химик чудесный! На наших глазахВот он из жалоб восторг выжимает.Но, к сожалению, в этих садахРозы и в химии не понимают…

1925

От Елены[8]

От Елены до Алены,От казачки сердобольной,Уходил совсем влюбленный,Но и сильно недовольный.

На змеиную головкуГолова ее похожа,Вызывающе-неловкоСветит лаковая кожа;

С вежливостью бесполезной,С мягкостью, почти излишней,Мне она рукой прелестнойПодает родные вишни…

Ах, Елена, ах, Алена,Я же знал, куда я лезу,Я же знал, что раскаленныйХодит шомпол по обрезу;

Я же знал, что, словно вору,Мне напомнит про иконуТвой супруг по уговору,Мой соперник по закону;

Я же знал, что в чинном спореНе шепну тебе украдкойО моей сердечной хвори,Выразительной и краткой!

Оттого такой влюбленныйЯ смотрел, как перед хатойПродирался через кленыМесяц лысый и рогатый…

11 июня 1927