Пабло Неруда - Одинокая роза

Одинокая роза

Вступление к теме

Плыву на остров Пасхи, на мираж,пресытившись дверями и дворами,разыскивая то, что не терялна этом острове. Похож на колоссухой Январь, чей желтоватый светколышется над побережьем Чили,покамест море не сотрёт его,а я опять отплыл, чтобы приплыть…Там ночь воздвигла статуи своии раскрошила их в своём затворе,чтоб их могло лишь море созерцать.(А я плыву их возместить, воздвигнутьв моём давно потерянном жилище.)Здесь, среди серых наваждений, камня,просторной белизны и голубогодвижения, морской воды и туч,я вновь творю все жизни моей жизни.

I. Люди

Я, пилигримострова Пасхи, чудак кабальеро,прибыл сюда, молочу в ворота безмолвья,ещё один из принесенных ветром,из тех, что одним махом перепрыгивают через море,и вот я здесь, как другие напыщенные пилигримы,которые на английском подкармливают руины,выдающиеся сотрапезники туризма, вроде Синдбадаи Христофора, чьи открытья равнысчёту в баре.Разумеется, давно поконченос пятимачтовыми парусниками и червивою солониной,с выцветшими романами о затмении мореходов,отныне мы перемещаемся в огромных алюминиевых гусынях,сидим рядком, потягиваем разную горечь,вереницей — брюшко за брюшком — идём на посадку.

II. Люди

Это правда вступления. К чёрту романтикуи все тонкости отчуждения — ничемя не отличаюсь от учительницы из Колумбии,от члена клуба «Ротари» из Филадельфии,от коммерсанта из Пайсанду, которыйприкопил деньжат, чтобы приехать сюда.Из разных кварталов, из непохожих наречиймы причаливаем к Тишине.

III. Остров

Древняя Рапа Нуи, безголосая родина,ради всего святого, прости болтунов земли,мы съехались отовсюду, чтобы плевать в твою лаву,прибыли, начинённые разногласиями, кровью,слёзами, пищеварением, персиками и войнами,маленькие хороводы недругов, с улыбкамиханжей, соединённые пасьянсом небана столе твоей тишины.Снова мы прибыли, чтобы тебя марать.Сперва я приветствую кратер, Рану Рараку,его веки из ила, зелёные старые губы,он широк, высокие стены замыкают его кольцом,но на дне обитает вода, жалкая чёрная жижица,которая сообщается со смертью, — вода живёт,скрытная, как лениво-дремлющая игуана.Я, подмастерье вулканов, сызмальства зналалые языки Аконкагуа,огненную рвоту хриплого Тронадора,в ужасных ночах я видел, как с Вильярикискатывалось испепеляющее коров пламя,лавина, обращающая в угли дома и деревья,треск, который валил в костёр скалы.Но если бы детство поместило меня сюда,в этот вулкан, умерший тысячу лет назад,в Рану Рараку, пуп смерти,я бы выл от ужаса и стал смирным,прожил бы жизнь шепотком, на цыпочках,утонул бы в зелёном ужасе, в пасти беззубого кратера,превратившись в ил, в язык игуаны.В расщелине царит тишина,лунный рот ощерился ужасом,минуты обрастают часом, час давит,словно застывшее время превратилось в огромный камень —это длится лишь миг, и вскоревремя распыляет свою невероятную статую,и день делается неподвижным, словно узникв кратере, в камере кратера,в глазах игуаны кратера.

IV. Люди

Неуклюжие путники, мы толкаем друг друга локтями,перепутались брюками, ногами и чемоданами,выпрыгиваем из поезда, реактивного самолёта,каюты, спускаемся в измятых костюмах, в похоронных шляпах.Мы, виноватые, мы, грешные, прибываемиз застоявшихся отелей, из промышленного благоденствия,может быть, это последняя чистая сорочка,куда-то запропастился галстук,но даже в таком виде, разбитые, важные,сукины дети, почитаемые в высших кругах,или нелюдимы, которые никому ничего не должны,мы всё те же и всё то же перед лицом времени,перед лицом запустения — бедолаги люди, —заработавшие на жизнь и на смертьнормальным или бюрократическим способом,сидящие или толпящиеся в метро,на кораблях, в шахтах, в учебных центрах,в тюрьмах, в университетах и на пивных заводах(под бельём — одна и та же ненасытная кожа,а волосы — те же волосы, разве что разных оттенков).

V. Остров

Все острова в море сотворены ветром.Но здесь самый живой царь-ветер первымосновал свой дом, сложил крылья, стал жить.С крохотного Рапа Нуи он раздарил своё царство -дул, наводнял, являл свою милость —Западу, Востоку, всему пространству,и основал чистейшие всходы,пустил корни.

VI. Остров

О Меланезия, пышный колос,острова детородного ветра, зачатыеи размноженные в море ветром.Из глины, лесов, летучего семениснизалось дикое ожерелье мифов —Полинезия, зелёный перец, рассеянныйпо морской шири летучими пальцамивладыки Ветра, царя Рапа Нуи.Из мокрого песка была первая статуя,он слепил её и, смеясь, разрушил.Вторую он воздвиг из соли, и мореповалило её и злорадно запело.И тогда он построил третью статую —«моаи» из гранита, и этот выжил.Над ним колдовали ладони ветра,перчатки неба, синие вихри,прозрачные пальцы творили торс,напряжение нагого безмолвия,тайный взгляд безглазого камня,треугольный нос корабля или птицы —и обозначился дивный портрет:у одиночества такой же лик,такая же прямизна у пространства,у далей такая же прямоугольная ясность.

VII. Остров

После этого гиганты размножилисьи, не сгибая спин, разбрелись,заселили каменными носами весь острови старательно обзавелись потомством —детьми ветра и лавы, внукамипепла и воздуха, и обошлисвоими ножищами весь остров.Ни разу до этого так не трудилсясвоими руками бриз,своею злобой циклон,Океания своим постоянством.Огромные чистые головы,высокие шеи, суровые взгляды,гигантские челюсти, затвердевшиеот гордости за своё одиночество —статуи,надменные,погружённые в думы.Суровые величественные затворники,кто осмелился, кто осмелитсяспрашивать, допрашивать этивопрошающие изваяния?Они — как распыленный вопрос,летящий за пределы этой теснины,покидающий узкое бёдрышко острова,обращённый к огромному морю,к душе людей и к её отсутствию.Некоторым изваяниям не довелось подняться,их руки не обрели формы, и они осталисьв кратере, дремлют,всё ещё покоятся на известковой розе,не поднимая глаз на море,гигантские порождения горизонтального сна —они всего лишь каменные личинки тайны:здесь их оставил ветер, когда убегал с планеты,когда перестал производить из лавы детей.

VIII. Остров

Лица, низвергнутые в самом центре,разбитые, павшие, большие носыврезались в известковый панцирь (гиганты —на кого показывают, на никого?),а рядом диковинная тропа гигантов:здесь они разбивались и падали,здесь они весом своим целуютсвященный пепел, сюда онивернулись к дожизненной магме, разбились,покрылись океанским светом, изморосью,вулканической пылью, а позже — всей этойодинокостью центра земли, всей круглойодинокостью всего всеобщего моря.Так странно видеть признаки жизнивнутри кольца, смотреть, как падаютрозовые злые лангусты в ящикииз рук рыбаков, смотреть, как ониопять погружают свои тела в воду,атакуя норы своего угодья,рядом старухи латают штаны,истёртые бедностью, а за кружевом листьев —цветок-девочка улыбается себе самой,солнцу, звенящему полдню, церквиотца Энглерта, чья могила тут же, —да, улыбается, переполненная древнимсчастьем, — маленькая поющая амфора.

IX. Люди

Нас учили почитать церковь,не кашлять, не плевать на паперти,не стирать бельё на алтаре, —чего уж там, жизнь сокрушает религии,а этот остров, где обитал Бог Ветер, —единственная живая и настоящая церковь.Круговорот жизней, смерть и соитие,а на острове Пасха, где всё — алтарь,где всё — мастерская загадок,женщина кормит грудью дитяна уступах, по которым ступали боги.Вот где жить! Но для нас ли это?Пассажиры, обознавшиеся звездой,мы потонули бы на этой суше,как в океане, — в этом пространстве,связавшем все дали, — в испытании покоем,самом трудном для нас испытании.

X. Люди