Николай Калиниченко - Когда он шагнёт…

Николай Калиниченко

Когда он шагнёт…

(стихи, избранные статьи)

Составитель Д. Чернухина

Автор обложки: Татьяна Яссиевич, «Зеленый поезд. Витебский вокзал». 1999, холст, масло. 170 x 120 см. Частная коллекция.

© Николай Калиниченко, 2017

© Интернациональный Союз писателей, 2017

Николай Валерьевич Калиниченко

Поэт, прозаик, литературный критик. Лауреат литературных премий.

В разные годы являлся постоянным автором в ряде отечественных журналов и газет, в том числе «Если», «Exlibris» к «Независимой газете», «Мир фантастики», «Лампа и дымоход». Вёл колонку «Сетература» в «Литературной газете». Несколько лет являлся ведущим рубрики «Аниме» в журнале «Fanтастика». Имеет более пятисот публикаций в разных жанрах.

С 2007 года участник творческого объединения «Поэтов инфоромантиков». Первая подборка стихотворений была напечатана в альманахе «Литературный Башкортостан» в 2003 году. Изданы два сборника стихов «Точка зрения», 2012 г., «Кашалот», 2013 г.

Лауреат Всероссийского литературного фестиваля фестивалей «Лиффт», победитель фестиваля «Русский Гофман» в номинации поэзия, лауреат Всероссийского форума гражданской поэзии «Часовые памяти».

Организатор и ведущий проекта «Литературные четверги в Добролюбовке».

В 2010 году Николай Валерьевич получил медаль правительства Москвы «За доблестный труд» в области литературы.

Родился 5 февраля 1980 года в городе Москве. Окончил школу № 59 им. Н. В. Гоголя и Московский автомобильно-дорожный институт, по специальности «Мосты и транспортные тоннели». Строил дома, проектировал мосты, работал продюсером, художником, экологом, участвовал в археологических раскопках. С 1998 года регулярно посещает конвенты любителей фантастики в России и ближнем зарубежье.

Повести, рассказы и сказки автора издавались в составе сборников фантастики, а также в центральной периодике. В том числе, в серии «Лучшее за год» издательства «Азбука» и «Русская фантастика» издательства «Эксмо».

Предисловие

Николай Калиниченко принадлежит к тому рассыпанному по миру воинству, которое считает главной своей доблестью улавливать волны поэтического ритма и балансировать на них подобно заправскому серфингисту. Одно из его стихотворений называется «Московский пират». Это своеобразный ключ к пониманию авторской поэтики. Для него стихосложение – это уход во что-то неведомое и диковинное, где возможно сочетание несочетаемого. Какие, казалось бы, в Москве пираты? Откуда в ней море и корабли? Узнайте у Николая Калиниченко:

Улочка узкая, девочка дерзкая.Хочешь пиастров? Так жарь до конца!Здравствуй, Смоленка, земля флибустьерская!Спой мне еще про сундук мертвеца!Галсами меряю гавань Арбатскую,К свету таверны лечу мотыльком.Лью в ненасытную глотку пиратскуюЧерный и злой неразбавленный ром.

Калиниченко не гонится за новизной, которая часто разрушает русский стих, ничего не предлагая взамен. Напротив, он не чужд литературоцентричности и рад осмыслить былой великий поэтический опыт даже на грани интонационных репетиций:

Сегодня, я вижу, особенно дерзок твой рот,Ты куришь сигары и пьешь обжигающий брют,Послушай, далеко-далеко в пустыне идетСлепой одинокий верблюд.

Есть строки, выдающие в Николае Калиниченко виртуоза:

Мне снилось, что я поднимаюсь, как тесто,Расту неуклонно, как гриб дрожжевой.Из утлой коробочки спаленки теснойПолзу через край, извергаясь отвесноНа гравий бульваров, на пыль мостовой.

Но он вовсе не адепт виртуозности ради виртуозности. В стихах его интересует поиск своего пути, пути к истине, где слова обретают подлинное своё значение.

Уверен, эта книга принесёт читателю массу удовольствия.

Максим Замшев

Поэзия

Полёт в метро

Рожденный ползать летать не может, —Сказал и сам себе не верю,И как поверить, когда под кожейЗреют курганы жемчужных перьев.

Когда ты ходишь, беремен небом,А всем плевать, потому что сыты.Ты бьёшь по ним обнажённым нервом.Они опускают забрала быта.

А небо жжёт и горит в гортани,Квадратное, острое небо смыслов.Рождённый ползать и вот ЛЕТАЮ!Орбитой мечты, облаками выстланной.

Очнулся на миг, под крылом – планета.Понедельник, утро, в метро – тесно.Граждане, уступите место поэту!Будьте людьми, уступите место!

Когда он шагнёт…

Лицо за стеклом, человек неизвестныйСтоит, ожидая минуты уместной,Когда остановится поезд, и онС досужей толпою шагнёт на перрон.

Потом все по плану, обычно и гладко,Направо ступеньки, Кольцо, пересадка.В извечном кружении – спины и лица,И это лицо среди лиц растворится.

Но что-то такое в его ожиданье.Жуком в янтаре замерло мирозданье,Как хищник в засаде, застыло и ждёт,Когда он шагнёт, когда он шагнёт.

А поезд к перрону всё ближе и ближе,Но время нависло скалою недвижной,И сколько столетий на счёт упадётПока он шагнёт, пока он шагнёт?

В экстазе с плебеем сольётся патриций,И нищенка станет избранницей принца.Состарится феникс и вновь оживёт,Когда он шагнёт, когда он шагнёт.

Рассыплются горы, поднимутся реки,И пятна Луны изгладятся навеки.Отправится в путь антарктический лёд.Когда он шагнёт, когда он шагнёт.

Зрачок сингулярности в сердце квазара,Вращенье галактик и рев динозавров,И самая первая книги строка —Не ляжет, не будет, не станет, пока…

Такой же как все, ни плохой, ни хороший,Один из толпы, человечек творожный,Не медля особенно и не спеша,Привычный в грядущее сделает шаг!

Московский пират

Время фасады штурмует накатами,На маскаронах ощерились львы.Старые здания, словно фрегатыВ суетном море бурлящей Москвы.

Гордо высоток возносятся ярусы,Но несравненно прекраснее ихОблако белое ветреным парусомРеет над палубой крыш городских.

Улочка узкая, девочка дерзкая.Хочешь пиастров? Так жарь до конца!Здравствуй, Смоленка, земля                                флибустьерская!Спой мне еще про сундук мертвеца!

Галсами меряю гавань Арбатскую,К свету таверны лечу мотыльком,Лью в ненасытную глотку пиратскуюЧерный и злой неразбавленный ром.

Где ваши души? А ну-ка, не прячьте!Пусть бесконтрольно плывут за буи!В самое сердце стальные, горячиеБьют абордажные рифмы мои!

Пусть далеко океаны гремящие,И никогда нам до них не доплыть.Самое главное – быть настоящим,Пусть ненадолго, но все-таки быть,

Словно цунами, прекрасным и яростным,И не жалеть никогда, ничего!В сердце поэта швартуется парусник.Не опоздай на него!

Хурма

Горит огонь в оранжевой хурме,Как в сердце непокорном и мятежном,Которое всегда не в такт живёт.Все время врозь, наружу, на отлёт.Ни в небе, ни в земле, а как-то междуЧеканных строк Великого письма,Где скалы слов и звезды многоточий,Желанный, но непрошеный подстрочник,Растет хурма. И значит – сгинет тьма!И кладезей откроются затворы,Сладчайший сок Заветного точа.Мне все подвластно! Радость и печаль.Создать дворец или разрушить город,Являть себя в воде или огне…Но я молчу, утрачивая ясность.Незрелой истины нечаянная вязкостьОскоминой сковала горло мне,А та другая, что всегда одна,Как встарь, осталась неизречена.

«Скажи мне, что творится, Азазель?..»

Скажи мне, что творится, Азазель?Как там Москва? Какие нынче нравы?Мессир, в Москве – весна, звенит капель.Народ скорбит и плачет по Варавве.

А что же, друг мой, Иудейский царь?Я слышал, он явился, наконец-то.Владыка, у царя плохой пиар.Погиб безвестно где-то под Донецком.

Отрадно слышать. Что же нам тогда,Остаться здесь или явиться лично?Мой господин, какая в том нужда?Они без Вас справляются отлично.

И дьявол, развалясь у очага,Поправит душ горящие поленья,А над Москвой весна и облака,И еле слышный шепот искупленья.

Я расту

Мне снилось, что я поднимаюсь,                                как тесто,Расту неуклонно, как гриб дрожжевой.Из утлой коробочки спаленки теснойПолзу через край, извергаясь отвесноНа гравий бульваров, на пыль мостовой.

Прольюсь, заполняя пустоты и щели,В замочные скважины влезу червём.Во мне кубатура любых помещений.Я – неф и притворы, я – храм                                и священник,И масса, и плотность, и смысл, и объём.

Вздымаюсь курганом все шире и выше,Журчу в водотоках, бегу в проводах,Во мне все мосты и карнизы, и крыши,И листья каштанов, что ветер колышет,И облаком в небе моя борода.

Зачем я? К чему этот рост несуразный?Затем ли чтоб вечером долгого дняЯ сверху на город взглянул звездоглазно,А тот фонарями и кольцами газа,И тысячей окон глядел бы в меня…

Кашалот