Эльвира Бочкова - Женское сердце в груди

Эльвира Бочкова

Женское сердце в груди

Стихи

Нижний Новгород

Издатель Гладкова

2007

ББК 84(2Рос = Рус)6

Б86

Бочкова Э.Л.

Б86 Женское сердце в груди: Стихотворения. – Н.Новгород: Изд. Гладкова О.В., 2007. – 80 с. – ISBN 978-5-93530-188-0.

Член Союза писателей России Эльвира Бочкова – автор девяти поэтических сборников: «Движения души» (Москва: Современник, 1980), «Иду к Тебе…» (Горький: Волго-Вятское кн. изд-во, 1986), «Верна календарю» (Н.Новгород: Волго-Вятское кн. изд-во, 1992), «Спасёшься любовью» (Нижегород. гос. техн. ун-т., Н.Новгород, 1996), «Последние романтики» (Нижегород. гос. техн. ун-т., Н.Новгород, 1997), «Далёкое-близкое» (Н.Новгород: ИП Гладкова О.В., 1999), «Лето осени» (Н.Новгород: Изд. Гладкова О.В., 2001), «Майский снег» (Н.Новгород: Изд. Гладкова О.В., 2003), «Девятая книга» (Н.Новгород: Изд. Гладкова О.В., 2005).

Десятая книга стихов Эльвиры Бочковой «Женское сердце в груди» – это своего рода состоявшийся, хотя, может быть, и с опозданием, разговор лирической героини с ушедшими из жизни, а также потерянными в «переменах» погоды дорогими ей людьми, попытка определить тот внутренний стержень, который столь важен для неё в общие трудные времена. Метафорическое переосмысление действительности – основная черта поэтической манеры автора.

ББК 84(2Рос = Рус)6

ISBN 978-5-93530-188-0

©Бочкова Эльвира Леонидовна, 2007

перемены погоды

НОВОГОДНЕЕ. 2007

У людей не ищу утешенья.

Буду праздновать время потерь

Десять дней, а минут раздраженья

Не учту – как случайных! – теперь.

Не помогут сознанью

пристрастья

Напитаться мечтой дармовой

О твоём, век двадцатый, безвластье

Над седьмой – в двадцать первом – зимой.

Чьи же дети в бесснежье

камнями

Забивают посланье небес,

Чтоб – зиме пребывать за горами,

Чтоб – январь за морями исчез?

Бессердечие детям простится.

Только дети вот этих детей,

Повторивши их грешные лица,

Не поверят, что грех – без когтей.

* * *

Бежать от возраста пытаясь,

Я погрузилась в странный миг,

Когда и яблоки на завязь

Идут, и глáзки ежевик

Из-под куста сухой смороды

Глядят и просят: «Защити

Нас от ветров и непогоды –

Они вот-вот должны прийти».

И я опять к тебе – другому! –

Свой обращаю вдовий взор,

Как будто, вышедши из дому,

Веду с тобою разговор.

ОТЦОВСКОЕ НАСЛЕДСТВО

Этот холод нагрянул, когда не ждала.

Двадцать первого века, июля

Устояла в лугах луговая трава –

Не легла под каток ветродуя.

В эту грозную ночь

Дом отцовский трещал,

И скрипела зубами калитка,

И высокие волны стучали в причал,

И душа заходилась от крика.

И стонала река, что была так близка

От крыльца, от избы самородка.

…И напрасно ждала я, отчаясь, гудка:

Затерялась в ночи самоходка.

ВЕК ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ

Не ухожу туда, где ничего

Быть не могло или давно исчезло.

…А если испарилось и… воскресло? –

Идут слова от сердца моего.

Сердечный ритм из тысячи веков

Сюда пришёл – в авральный двадцать первый.

…Как всё-таки сдают, ветшают нервы

За годы с силой порванных оков!

Не дай же Бог себя раскрепостить

До той черты, когда судить закату

О днях твоих!..

Поставит врач заплату,

Коль к сердцу подберёт не ключ, а нить.

Прощайте же, сердечные дела:

И слёзы, и восторги, и смущенье

Пред тайною сосновой шелушенья

Коры…

Прощай, из трещины смола!

ДВА ВДОВЬИХ СТИХОТВОРЕНИЯ

1

Я похвалу не очень жалую –

Стараюсь быть самой собой.

Беру газету залежалую

С той чёрной датой: роковой.

Зачем же в красный час заката

Моим глазам нельзя смотреть

В газету, где зияет дата

Твою означившая смерть?

Не стала жизнь моя обвенчанной

С холмом на всех семи ветрах,

Когда была всесильной женщиной,

Когда меня покинул страх

Перед закатами багровыми,

Что отражалися в реке,

Не став ни старыми, ни новыми:

С кудрявой тучкой налегке.

2

Не бойся, что плачу, тоскую, грущу:

Мой день мне милее и краше,

Как только удачно июнь облачу

В твой серый, отглаженный плащик.

И горы клубники – спелее зари! –

У неба прошу…

Ты не смейся,

А голосом прежним скажи мне: «Сорви!

На нашем проклюнулась месте».

Тебя не молю, чтобы ты за спиной

Стоял…

Жизни скинь половину:

Ты первую прóжил бок ó бок со мной,

Вторую же – тихо покинул.

* * *

О себе говорить не спешу,

Потому что любимые рядом,

Ибо памятью личной грешу –

Не селю их за жизненным спадом.

Не селю даже тех, кто исчез,

Растворился в самом запределье,

Ибо видят мой каждый порез,

Видят скромных стихов рукоделье.

Всё простили мне – чувствую так.

Я за всё неживым благодарна:

И за то, что сжимала кулак,

И за то, что бывала бездарна.

* * *

Ненастный день. И тучи

стаями

Идут на яблони в цвету.

Они стоят, глядят усталыми

Глазами прямо в высоту.

Зачем гроза на них надвинулась,

Отодвигая час, когда

Им засиять плодами дивными

Опять настанет череда?

И всё ж от туч едва ль отбиться:

Они и выше, и сильней.

Не проще ль ниже наклониться

И стать для них ещё видней?

Нет, нет и нет! Готовы к бою:

Свои свернули лепестки,

Чтоб грозы их раскрыли с болью

И пощадили гладь реки.

* * *

Было тихо, но вот – началось!

Ветер грыз, словно хищник, осокорь,

А потом долго вдалбливал гвоздь

Дождь в крыльцо!..

Был свидетелем тополь.

Говорят, что ему повезло.

Но ужимки его городские

Не украсили крону-чело.

…Тополя, может, все вы такие?

Но осокорь, чей мощный вихор

В небеса, словно в космос, стремился,

Застонал, как разлаженный хор,

В дверь избы он,

как воры, ломился.

Я боялась, что в теле ствола

Стонут раны и древние дупла.

…И, как ветром, боязнь мою сдуло,

И с крыльца я в ненастье сошла.

* * *

Этот ветер – холодный, промозглый! –

Пробирает меня до костей.

Неужели он Богу угодный? –

Пребывает в плену скоростей.

Этот ветер меня доконает,

Если с ветром играть в поддавки!

…Шёл бы так, словно в море цунами,

С честью приняли б смерть моряки.

Но живу в полосе среднерусской –

И душой прикипела к беде.

…И сидит на земле трясогузка,

Как яичко, укрыто в гнезде.

оптимисту

Я больше тебе не умею помочь:

Живи, будто день – незакатен, –

И он перетечь – очень медленно! –

в ночь

Не может под солнцем без пятен.

Теперь – ни бессонниц, ни вечного сна.

Где меч от луны в изголовье?!

И сыпет иголки на хвою сосна,

Не веря в своё малокровье.

Не выйдешь ты в полдень

В свой сад из избы –

Послышится гром, то есть ропот

На то, что всего лишь мы века рабы,

Где – войны, погосты и копоть.

И солнечный город создать не пришлось,

И Божий язык непонятен

Тому, кто привил виноградную гроздь

К сосне, но под солнцем без пятен.

* * *

О потерях судить не берусь я,

Потому что, потерянный мной,

Ты горюешь у близкого устья

Летней речки – ещё озорной.

Эта речка петляет лугами,

Подмывает свои берега,

Мель за мелью

скрепляет цепями,

Почитай, из того же песка.

А когда от безумства очнётся,

Ужаснётся свободе своей

От закатного грустного солнца,

Что с неё всё не сводит очей.

Но не в силах она измениться:

Ширя устья пленительный плен,

По лугам продолжает змеиться,

Где цветочной пыльцы – до колен.

вздох

Случайно ли ты встрепенулся,

Когда уходила

в ночной –

Из вёдра, лишённого вкуса, –

В тот дождь, что всю ночь – проливной?

Пойми же: тебе не подруга.

И веки мои тяжелы

От боли сердечной, недуга,

Вернее, от

в сердце иглы.

Пошла наугад в ночь прозренья –

Не в силах зной полдня терпеть.

…Тогда и распалась на звенья