Литературный альманах Перцепция - Арина Крючкова

Виктория Ахмадулина, Элина Касимова, Татьяна Головина, Арина Крючкова, Айсылу Мубаракшина, Кирилл Яковлев, Nadelpfau Nadelpfau, Маргарита Коршунова, Александра Борисова

Литературный альманах Перцепция

Литературныи альманах

Литература — для всех!

Мы в телеграм

УДК 821.161.1(059)

Выражаю огромную благо-

ББК 84(Рос=Рус)-6-5

дарность авторам, которые не

П1

побоялись издать свои тексты в

Сборник нацелен на раз-

дебютном альманахе и самоот-

витие и популяризацию лите-

верженно ждали его выпуска в

ратуры.

свет.

Ваш вклад — неоценим!

Перцепция — это символ.

Мир может быть дружелюб-

ным к творцам. Мы это пока-

Все права защищены. Любое копи-

жем на своём примере. Если

рование без согласия автора текста или

составителей сборника будет пресле-Вы хотите напечатать руко-

доваться по закону.

пись в сборнике, просто напи-

шите нам на электронную

Издатель: Ахмадулина В.З.

почту или в телеграм.

e-mail: vetaksinya@gmail.com

Сделаем это вместе!

telegram: @vetaksinya

Казань 2023 г.

ISBN 978-5-600-03608-6

Содержание:

ПРОЗА

Элина Касимова «***»…………………………………………………………………………..5

Ветаксинья «Ромашка»………………………………………………………………………11

Татьяна Головина «Шкатулка. Семейные хранители»……………………….14

Арина Крючкова «Зелёные ботинки»………………………………………………..19

Айсылу Мубаракшина «Медуза Альфа»……………………………………………27

Анонимный автор «Сон 4 сентября 2020 года»…………………………………47

ПОЭЗИЯ

Nadelpfau «Межзвёздный разряд»……………………………………………………..53

Кирилл Яковлев «Кто не сторонник полумер»…………………………………69

«Голова моя болит»…………………………………………………70

СТАТЬИ

Маргарита Коршунова «Украшения — ремесло или искусство?»………72

Александра Борисова

«Искусство с детства — модный тренд или необходимость?»…………….78

3

ПРОЗА

Элина Касимова

***

МАРТ

Давно я родилась.

Метель была. А здание было такое старое, деревянное. И я родилась

там. Ставни скрипели. И так пусто было кругом.

Никого не было. Я одна родилась.

Зимой.

Снег влажный был. Все было напоено влагой. А за черными

ветвями вдали летали птицы, кружили.

Я так родилась.

В церкви меня крестили. И Марина читала молитву. Я сразу поняла, что это она читала, хоть мне и не видно было.

И грустные апостолы Павел и Петр смотрели на меня.

И Иисус, он был всех грустнее.

Медовый день.

Сырой, коричневый день.

А похоронили меня на крыше. Я ведь как родилась, так сразу и

померла.

Сказали, что на крыше мне веселее будет. Там птицы разные. Кошки

еще.

И так вместе с ольховыми веточками и потопили меня в снегу.

А там грустно было. Я одна померла. Птицы-то не прилетели еще. А

кошка, она еще в том году издохла, когда отраву крысью сожрала.

Вот я одна-то и померла.

Досочки на чердаке одни скрипели.

Там братишки мои гуляли. На качелях качались.

Одна я на крыше помирала.

А потом Боженька пришел, да и забрал меня на небо. Золотые ручки

ангелам целовать.

А мне с крыши невысоко было, вот я и пошла.

Только братишек жалко было. Не с кем им на качелях качаться.

5

***

В городе дом был, прямо у церкви.

Черный такой, старый. Там армяне жили.

Снег выпал, такой сырой, водой насквозь пропитанный.

Везде вода была. И дом от того еще чернее казался.

Окна покосившиеся были. И деревья покосившиеся были. Сосульки

со старой крыши текли.

А на подоконниках у армян чеснок рос и лук. Зеленый такой, на

грязном подоконнике. Но он грязный был из-за старости. Краска вся

отколупилась.

В воскресенье армянки вытащили большие доски на улицу и

разложили их прямо у дома. Так близко, что луку с подоконника

сорвать можно было. А на доски разложили всякий товар.

Белье, бусы, часы, посуду и два утюга.

Один дяденька все ходил-ходил, смотрел-смотрел, а потом так и

ушел, не купил ничего.

А одна тетенька тоже ходила-ходила, чашки трогала, и тоже не

купила.

А я ходила-ходила, мне армянка бусы янтарные подарила.

А потом выбежала из покосившихся ворот девочка и прокричала

"араладоми кастарну" и убежала обратно. Ставни распахнулись, и на

подоконник чьи-то руки поставили блюдо с дымящимися пирожками.

Армянки все это время болтали что-то на своем. И теперь, не переста-вая болтать, потянулись за пирожками. И за луком.

А снег влажный такой был, сырой. И ветер весной пах. И старым

чердаком.

***

А я домой шла долго. Это потому, что я по дороге мертвую птичку

нашла.

Она такая маленькая была. С красной грудкой. Клестик. Клест.

Я ее на руки взяла, а она такая маленькая, мягкая, влажная.

А у меня раньше никого не было. Я одна была.

6

А теперь у меня птичка появилась. Клест.

Я ее накормить хотела. Нашла ольшиных семечек, хотела ей в

клювик положить. Только клест зажал его, и открывать не хотел.

Крылышки у него такие мягонькие были, перышки такие нежные.

А ручки у меня были красные и холодные.

Я его в снегу и утопла. А чтобы ему не грустно было, я ему в ямку

семечек положила, и бусинку желтую, янтарную, и носовым платоч-ком укрыла. И сказала: "араладоми кастарну". Чтобы ему не высоко

было до Боженьки.

ДЕКАБРЬ

А с вечеру я под печку закатилась. Наутро только вспомнили, спохватились. Да и не нашли — я маленькая была, а там, в подполье, темно было. Меня и не заметили.

Долго я в подполье жила. Там по стенам жуки-щелкуны ползали. Не

прятались от меня. А по утрам кошка приходила, мяту на боках, на

мокрой шерсти приносила, молоком меня своим кормила.

Иногда я игрушки разные находила. С ними мои бабки и дедки

играли, когда маленькие были. Пороняли за печку и забыли. А я нашла

теперь.

Был у меня козлик. Ножки у него длинные были, путались все

время. Голосок тихий как снежок. Он мне песенку пел, про то, как серые

волки его в лес утащили. Сожрать, голодные, хотели. Как бежал, бежал

он по темну лесу, только ножки его в темноте белели. Как птицы в лесу

плакали — за козлика боялись. А я его и успокаиваю-слежу, глажу меж

рожек, чтоб серые волки тут не появлялись.

***

В соседнем доме жил Пароход.

Лицо у него было большое, на черный хлеб похожее. А глаза — тоже

хорошие, влажные.

Я к нему в гости ходила.

Кухня у него была маленькая, темная. А кружка у Парохода была в

7

красный горошек, коричневая такая, чаем пропитанная.

Мы с ним чай пили с ирисками. У меня рот клеился от сладкого — я

молчала. А Пароход говорил «Пароход». Это у него хорошее слово

было, поэтому его так и звали.

В сарае у Парохода лошадь жила. Можно было покататься — но мне

что-то не хотелось.

Мы